Иренеуш Иредынський - Террористы
Номер Первый смеется.
Номер Первый. А что во дворце?
Министр. Старая Гиена не понимает всей серьезности ситуации. Он уверен, что гвардейцы справятся, как справлялись и прежде. Ему не мешало бы показаться психиатру.
Номер Седьмой. И притом лет двадцать назад.
Министр. Он спит и видит пышные торжества на предстоящем юбилее диктатуры. Отца Нации ему уже мало. Решил называться Величайшим Сыном Нации. На меня кричит, обозвал трусом за то, что я отправил семью в Европу. Я ему ответил: сам-то я здесь — тогда он успокоился.
Номер Первый. Кстати, о вашей семье... Все чувствуют себя хорошо, свежий воздух идет им на пользу.
Министр. А что, есть какие-нибудь...
Номер Первый. Письмо от жены и детей лежит в вашей спальне... А ваш старший сын назначен сержантом в один из наших отрядов.
Министр. Уговаривал ведь идиота в прошлом году вернуться в Гарвард. Но он предпочел здешних девок.
Номер Первый. После победы такой сын будет настоящим сокровищем.
Министр. Только бы не в деревянной упаковке.
Номер Седьмой. Он вас стыдится.
Министр. И правильно делает.
Номер Первый и Министр улыбаются друг другу.
Номер Первый. Все забываю спросить у вас...
Министр. Спрашивайте, но сначала сядьте, пожалуйста... А то я не знаю, как мне быть — будущий Отец Нации стоит, а я сижу.
Номер Первый (садится на диван). Меня заинтриговала обстановка вашей гостиной. Старинная колониальная мебель...
Министр. Подлинная, уверяю вас, дорогой мой команданте, подлинная.
Номер Первый. И эти картины. Новейшие направления в искусстве и наш отечественный фольклор.
Министр. Вы хотите сказать: картины не соответствуют мебели?
Номер Седьмой. Мне такое сочетание очень нравится. По принципу полифонии.
Министр. Благодарю. (Номеру Первому.) А вы бы повесили тут старинные картины?
Номер Первый. Да.
Министр. Плохо мое дело.
Номер Седьмой. О чем вы?
Министр. О своем будущем.
Номер Первый. Почему?
Министр. Потому что вы, кажется, доктринер не только в политике... Пристрастие к стилистическому единству не обещает ничего хорошего таким, как я... Боюсь, я не впишусь в новую систему, которую вы хотите создать.
Номер Первый. Вы обобщаете частности.
Министр. Только благодаря этому я еще жив.
Номер Первый. Но вы не ответили на мой вопрос... Почему вы выбрали эти картины?
Министр отпивает глоток виски.
Министр. Дорогой мой команданте, в этом интерьере как в зеркале отражается мое «я»... И «я» многих других, кто живет в нашей стране. Мебель — славные традиции, омытые кровью; картины — современность; а опусы деревенских художников — то, что утрачено нами в прошлом и настоящем.
Номер Первый. Вам нечего опасаться. Златоусты всегда найдут себе место при любом режиме.
Министр. Если они не лишены определенной дозы подлости. Как я, например.
Номер Первый. Я бы назвал это скорее меланхолическим цинизмом.
Министр. После таких комплиментов в свой адрес, надеюсь, я могу себе позволить еще одно обобщение. Так вот, дорогой Избавитель Отечества, все революции кроме целей социальных и политических ставят перед собой еще одну, невыполнимую задачу: воспитать Нового Человека. Человека с большой буквы. Что это должно означать? Подчинение личности лозунгам революции. А этого никогда не удается достигнуть, даже если в первом послереволюционном поколении пропаганда и добивается больших успехов, — потому что это означало бы окаменение. А жизнь — это отрицание окаменения. (Отпивает глоток из стакана.) К сожалению, вожди революции часто стремятся воплотить в жизнь этот утопический замысел. И чем больше общество упирается, тем более суровые меры к нему применяются. Доходит до того, что вожди сердятся на свой народ, он им даже мешает... Поэтому, когда вы заговорили о стилевом разнобое в моей гостиной, у меня по спине мурашки побежали.
Номер Седьмой. Но общество должно измениться.
Министр (Номеру Первому). Вот, пожалуйста... (Номеру Седьмому). Оно изменится, мой мальчик; только, как ни странно, этот процесс трудноуправляем.
Номер Седьмой. Ничего, мы справимся.
Министр. Увы, будете вынуждены.
Номер Первый (с улыбкой). Вы проявляете трогательную заботу о будущем, господин министр.
Министр. Люблю поболтать за стаканчиком виски.
Номер Первый. Я заинтересовался вашим интерьером, потому что в принципе мне здесь нравится.
Министр (с улыбкой). Отличный маневр... А я уж думал, что вас, как будущего Великого Мастера Унификации, с души воротит от такой стилистической мешанины... Что ж, всякий человек, когда ему грозит опасность, становится подозрительным.
Номер Первый. И все-таки я бы повесил здесь старинные картины.
Министр. Вы играете со мной, команданте. Словно кот с птичкой.
Номер Первый. О нет... Мое детство прошло в бедности. Хороший вкус в моем представлении — это та обстановка, которую я видел в домах моих богатых приятелей. Жалкая имитация колониальной мебели и убогая живопись в золоченых рамах. Чудовищно... Поэтому, если бы у меня была подлинная старинная мебель, я бы подобрал к ней картины из той же эпохи. Сбылась бы мечта детства.
Министр. Вам скоро предоставится возможность выбирать дворцы и виллы. Я охотно посвящу вас в секреты их интерьеров. С выбором не следует торопиться, потому что многие из этих достопочтенных строений набиты всяким хламом.
Номер Первый. Я, пожалуй, отдам предпочтение удобной функциональной современной мебели.
Министр. И тем самым создадите новый стиль. Вам будут подражать.
Номер Первый. Возможно... Нет, все же мне здесь нравится. Вы всегда были богаты, и ваша семья, и ваши предки, и вещи для вас были всего лишь вещами. Вы не побоялись осквернить старинный интерьер современностью и тем самым создали новый стиль...
Министр. Наконец-то у нас будет руководитель, который займется искусством.
Номер Первый. Я? Ни в коем случае! Для этого у нас есть вот он. (Показывает на Номер Седьмой.)
Номер Седьмой. Мы обеспечим художникам достойную жизнь, и пусть творят как хотят, лишь бы это отвечало целям революции.
Министр. Лучше уж сразу кастрируйте их.
Номер Седьмой. Я думаю, мы вправе требовать служения обществу за общественные деньги.
Министр (Номеру Первому). А вы займетесь душами?
Номер Первый. И плотью... Плоть нужно накормить.
Министр. Кстати, не поужинаете ли вы сегодня со мной? Я сам приготовлю.
Номер Первый. Я поздно вернусь.
Министр. Я подожду.
Номер Седьмой. Еда команданте должна быть проверена
Министр. Я приготовлю ужин, а не отраву, дорогой мой мальчик.
Номер Седьмой. Не люблю, когда всякая буржуазная свинья называет меня «дорогой мой мальчик».
Номер Первый (Министру). Поужинаем вместе. (Номеру Седьмому.) Господин министр преклоняется перед твоей молодостью, поэтому и называет тебя так. Незачем петушиться.
Министр (Номеру Первому). Сдается мне, печальная судьба ждет того, кто забудет о вашем коварстве, Избавитель Отечества.
Номер Седьмой (команданте). Зачем ты позволяешь ему называть себя титулами Старой Гиены?.. Он же просто смеется над нами.
Номер Первый. Да, в иронии ему не откажешь. Как ты думаешь, к чему он клонит?
Номер Седьмой. Я уверен, он хочет оскорбить тебя.
Номер Первый. И все? У тебя, милый мой, одно на уме... А ну-ка, пошевели же мозгами хорошенько!..
Номер Седьмой. Он приравнивает тебя к нему.
Номер Первый. Браво...
Номер Седьмой. Ты не должен ему этого позволять.
Номер Первый. Награждая меня напыщенными официальными титулами Старой Гиены, наш милый хозяин дает мне понять, что я стану точно таким же.
Номер Седьмой. Об этом я и говорю.
Номер Первый. А тебе не приходило в голову, что, возможно, он прав?
Министр. Оставьте мальчика в покое. Это политический стриптиз.
Номер Седьмой. Ты никогда не станешь таким, как Старая Гиена.
Номер Первый. Почему?
Номер Седьмой. Ты борешься за народ.
