Иренеуш Иредынський - Террористы
Номер Седьмой. Я ему об этом говорил.
Шварц. Значит, не убедительно.
Номер Седьмой. На всех пресс-конференциях он выступает в маске.
Шварц. Сама видела — на снимках и в фильмах. Идиотские маски. Утенок Дональд, пес Плуто, Микки Маус — прямо целый Диснейленд.
Номер Седьмой. Он человек с юмором.
Шварц. Или инфантилен.
Номер Седьмой. Что ты имеешь против утенка Дональда или пса Плуто?
Шварц. Я их обожаю... Только вот интервью я хочу взять у вашего руководителя, а не у них. Я должна видеть лицо человека.
Ладури смотрит на часы. То же самое делает госпожа Шварц.
Шварц. Без минуты шесть.
Номер Седьмой. Мы все очень пунктуальны... Если не случается что-нибудь непредвиденное.
Шварц. Скоро комендантский час.
Номер Седьмой. До восьми успеете в гостиницу, не беспокойтесь.
Шварц. Пусть ваш вождь наденет маску, когда Билл будет его снимать, но я должна видеть его лицо.
Номер Седьмой. От меня это не зависит.
Шварц. Я знаю. (Достает сигарету, угощает Номера Седьмого. Закуривают.) Я так говорю, потому что злюсь. Может, он боится меня, и поэтому не хочет показать мне свое лицо?
Номер Седьмой. Чего ему бояться?
Шварц. Лицо говорит о многом.
Номер Седьмой. Ему нечего скрывать.
Шварц. Посмотрим... А может, он уродлив?.. Но если даже его рожа безобразней, чем у дьявола, я предпочитаю смотреть на нее, а не на морду пса Плуто.
Из-за стеллажей выходит Номер Первый. Он без маски.
Номер Первый. Добрый вечер.
Ладури. Привет.
Мария Шварц молча смотрит на команданте.
Номер Седьмой. Номер Первый — госпожа Шварц, господин Ладури.
Шварц. Я идиотка. Скандалю тут уже десять минут, требую, чтоб вы говорили со мной без маски.
Номер Первый. Теперь можете успокоиться.
Шварц (Номеру Седьмому). Ты знал, что он будет без маски?
Номер Седьмой. Нет.
Шварц (Номеру Первому). Почему вы ее не надели?
Номер Первый. Вы ведь просили об этом. Наверно, это важно для вашей работы.
Шварц. До сих пор вы никогда...
Номер Первый. Правильно... Но во-первых, я отношусь к вам с уважением и хочу создать вам для интервью самые благоприятные условия. А во-вторых, через несколько дней начнется восстание, и ни для кого уже не будет секретом...
Шварц. Уже началось в некоторых провинциях.
Номер Первый. Это увертюра... А если мы победим, мое лицо будут знать все.
Шварц. А если проиграете?
Номер Первый. Я надеюсь, вы умеете хранить тайны.
Ладури. А я смогу снимать вас без маски?
Номер Первый (с улыбкой). Мне говорили, что по-испански вы знаете всего несколько слов.
Ладури. Я тоже люблю сюрпризы... Так как же?..
Номер Первый. Я буду в маске.
Шварц. Утенка Дональда или пса Плуто?
Номер Первый. Сегодня в другой. В мексиканской карнавальной.
Ладури. Где же она у вас?
Номер Первый (показывает на стеллажи, из-за которых он появился). Там.
Ладури. Я знаю эти маски... Начну снимать, когда вы будете выходить из тени. Получится очень эффектно.
Номер Первый. Как вам угодно.
Ладури. Почему вы сегодня выбрали именно эту маску?
Номер Первый. Предостережение... Нет, скорее — приговор.
Ладури. Кому?
Номер Первый. Режиму.
Шварц. Можем начинать? И как я должна вас называть?
Номер Первый. Да. Можем начинать... И давай перейдем на «ты», так будет проще.
Мария Шварц садится на ящик, жестом приглашает сесть на другой. Номер Первый берет один из ящиков, садится напротив Марии.
Номер Седьмой. Команданте, я пойду проверю охрану.
Номер Первый. Хорошо.
Шварц (Номеру Седьмому). Останься.
Номер Седьмой. Но...
Шварц. Не хочешь посмотреть, как я работаю?
Номер Первый. Можешь остаться. Кое-что для тебя будет полезно.
Номер Седьмой. Я должен идти.
Шварц. Жаль.
Номер Первый (Марии). Начнем?
Номер Седьмой исчезает за стеллажами. Мария Шварц включает репортерский магнитофон, гасит ногой сигарету.
Шварц. Номер Первый, ваше Движение называет президента Роблеса детоубийцей. Не так ли?
Номер Первый. Совершенно верно. Это один из многочисленных эпитетов диктатора.
Шварц. Но наиболее впечатляющий.
Номер Первый. Потому что убийство детей — одна из омерзительнейших форм геноцида.
Шварц. Детей нужно оберегать как самую большую ценность.
Номер Первый. Несомненно.
Шварц. В таком случае почему вы используете детей в боевых отрядах?
Номер Первый. Потому что хотим их уберечь.
Шварц. Это какой-то чудовищный парадокс.
Номер Первый. Он порожден самой жизнью.
Шварц. Посылать в бой — значит уберечь?
Номер Первый. Мы ведь говорим о подростках...
Шварц. У нас есть снимки девятилетнего мальчика с противотанковым ружьем и записи бесед с ним.
Номер Первый. Исключения из правил, конечно, бывают, но в основном у нас подростки.
Шварц. Дети.
Номер Первый. Да, это дети. Почти все — сироты. И сиротами их сделали Национальная Гвардия, полиция или боевики правительства. Да, мы могли бы бросить этих детей на произвол судьбы, и тогда мы назывались бы гуманистами. Мы не заставляли бы детей воевать. Но эти дети умерли бы с голоду.
Шварц. Вы можете организовать для них лагеря.
Номер Первый. Лагерям мы не можем организовать достаточно надежную охрану... Наша сила в мобильности, а лагеря — это стационары. Они стали бы слишком легкой добычей для Национальной Гвардии, и мы знаем, что Гвардия не щадит детей наших борцов. После резни, которую Гвардия устроит в таком лагере, достаточно подбросить несколько автоматов, пригласить фоторепортеров — и опять же получится, что наше движение использует в боевых операциях детей. Эта дилемма обсуждалась на заседании руководства в прошлом году... После длительной дискуссии было решено: маленьких детей мы разместим на территории, которую сможем надежно контролировать, и там они будут окружены заботой, максимальной в наших условиях. А подростки, которые рвутся в бой, будут приняты в отряды... Не забывай, в этих мальчишках огромные запасы агрессии. Если оставить их без присмотра и контроля, эта агрессия может принять весьма опасные формы... У нас появятся банды несовершеннолетних, а это сотни потерянных для будущего людей... В отрядах ненависть мальчишек к убийцам их родителей мы направляем в нужное русло, и она приближает нашу победу. К тому же с ними ведется воспитательная работа... Подростки к участию в боевых операциях допускаются лишь в крайних случаях, а в основном они просто помогают нам кое в чем, и они не голодают...
Шварц. Но гибнут сотнями, потому что воевать не обучены.
Номер Первый. Мы обучаем их... В этом возрасте не верят в собственную смерть. Хоть они и видят ее рядом. Кроме того, каждый старается показать себя перед другими, отличиться... Маленькие macho[1].
Шварц. Ненавижу это слово.
Номер Первый. Можешь ненавидеть, но мужское начало в них играет. И гонит этих щенков туда, где опасней.
Шварц. Что будет с теми, которые выживут?
Номер Первый. После победы?
Шварц (зло). Да, едрена мать, после победы!
Номер Первый. Ты тоже хочешь быть macho. Ругаешься, как мужик.
Шварц. Что будет с теми, кто выживет?
Номер Первый. Я не могу тебе сейчас ответить точно. Ясно одно: нужно будет заняться ими особо... Не знаю, откроем ли мы для них специальные школы или разместим их среди обычных детей, не знаю, этим займутся специалисты, педагоги и социологи... Может быть, следует создать для них интернаты... Самые старшие, вероятно, останутся в армии.
Шварц. У тебя есть дети?
Номер Первый. Нет.
Шварц. И не было?
Номер Первый. Нет.
Шварц. Ты был женат?
Номер Первый. Да.
Шварц. Последний вопрос не слишком личный? Я хочу задать тебе еще несколько в этом плане, прежде чем мы перейдем к более общим проблемам.
Номер Первый. Спрашивай.
