Артур Миллер - Это случилось в Виши
ВТОРОЙ СЫЩИК. Слушаюсь.
Капитан машет рукой, оба сыщика исчезают в конце коридора.
КАПИТАН. Я хочу заказать кофе. А вам, господа?
ПРОФЕССОР. Да, пожалуйста.
ОФИЦИАНТ (робко). И рогалик для господина майора.
Майор бросает быстрый взгляд на Официанта и чуть улыбается. Капитан уходит в кабинет, с удивлением взглянув на Официанта.
МАРШАН (Профессору). По-моему, я первый.
ПРОФЕССОР. Что ж, входите.
Идет в кабинет, Маршан с готовностью следует за ним.
МАРШАН (на ходу). Спасибо. Я ужасно тороплюсь... Я как раз шел в министерство снабжения...
Голос его теряется за дверью. К двери подходит Майор.
Ледюк, лихорадочно что-то соображая, его окликает.
ЛЕДЮК. Амьен!
МАЙОР (задерживается у двери, оборачивается к Ледюку, который сидит на дальнем конце скамьи). Что Амьен?
ЛЕДЮК (стараясь не показывать волнение). Девятого июня, в сороковом. Я был в шестнадцатом артиллерийском, прямо против ваших позиций. Узнал ваши знаки различия, их я никогда не забуду.
МАЙОР. Для ваших это был тяжелый день.
ЛЕДЮК. Да. Как видно, и для вас тоже.
МАЙОР (кинув взгляд на свою раненую ногу). Я не жалуюсь.
Майор уходит в кабинет, закрывает за собой дверь. Пауза.
ЛЕДЮК (всем). Зачем нас взяли?
ОФИЦИАНТ (всем). Я говорил — он не такой уж вредный тип. Вот увидите.
МОНСО (Ледюку). По-моему, проверка документов.
Ледюк настораживается, беспокойно вглядывается в их лица.
ЛЕДЮК. А какой тут порядок?
МОНСО. Они только начали, этот коммерсант пошел первый.
ЛЕВО (Ледюку и фон Бергу). Они вам мерили носы?
ЛЕДЮК (сильно встревоженный). Носы?
ЛЕВО (прикладывает большой и указательный пальцы к переносице и к кончику носа). Ну да, они измерили мне нос, прямо на улице. Хотите, я вам скажу... (Байяру.) Не возражаешь?
БАЙЯР. Я не против, если только не будешь валять дурака.
ЛЕВО. Наверно, нас заставят таскать камни. Я как раз вспомнил — в прошлый понедельник одна знакомая девушка приехала из Марселя, там теперь не дорога, а сплошные объезды. Им нужны рабочие. Она говорит, что видела уйму людей, которые таскали камни. Ей показалось, что среди них много евреев... сотни...
ЛЕДЮК. Не слыхал, чтобы в Виши был принудительный труд. Неужели здесь его ввели?
БАЙЯР. А вы сами откуда?
ЛЕДЮК (короткая пауза: он колеблется, говорить ли правду). Я живу в деревне. В городе бываю не так часто. А разве есть указ насчет принудительного труда?
БАЙЯР (всем). Ну, так слушайте. (Его искренний, уверенный тон заставляет всех прислушаться.) Я нам кое-что скажу, только не надо на меня ссылаты я понятно? (Все кивают. Взглянув на дверь, он поворачивается к Лебо.) Ты слышал, что я сказал?
ЛЕВО. Не делай из меня идиота! Господи, я же знаю, что тут не до шуток!
БАЙЯР (всем). Я работаю в железнодорожных мастерских. Вчера пришел товарный состав — тридцать вагонов. Машинист — поляк, я не мог с ним потолковать, но один стрелочник говорит, будто слышал голоса внутри.
ЛЕДЮК. В товарных вагонах?
БАЙЯР. Да. Поезд из Тулузы. Я слышал — последнее время в Тулузе втихомолку устраивали облавы на евреев. Да и откуда взяться польскому машинисту на юге Франции? Дошло?
ЛЕДЮК. Концлагерь?
МОНСО. Причем тут концлагерь? Немало народа едет на работу в Германию добровольно. Это не секрет. Каждый, кто туда едет, получает двойной паек.
БАЙЯР (спокойно). Вагоны заперты снаружи.
Короткая пауза.
Оттуда идет вонь, бьет в нос за сто шагов. Внутри плачут дети. Их слышно. И женщин тоже. Добровольцев так не запирают. Никогда не слыхал.
Долгая пауза.
ЛЕДЮК. Но я никогда не слыхал, чтобы они здесь применяли свои законы о чистоте расы. Все-таки, несмотря на оккупацию, тут французская территория — они об этом повсюду кричат.
Пауза.
БАЙЯР. Меня беспокоит цыган.
ЛЕВО. Почему?
БАЙЯР. По расовым законам они той же категории. Неполноценные.
Ледюк и Лебо медленно поворачиваются к Цыгану.
ЛЕВО (поворачивается сновя к Байяру). Если только он и в самом деле не стащил эту кастрюлю.
БАЙЯР. Ну, если он украл кастрюлю, тогда конечно...
ЛЕБО (быстро, Цыгану). Эй, послушай. (Тихонько, но пронзительно свистит. Цыган смотрит ня него). Ты стащил кастрюлю?
Лицо Цыгана непроницаемо. Лебо неловко его допрашивать, но у него нет выхода.
Скажи правду, а?
ЦЫГАН. Не крал, нет.
ЛЕБО. Имей в виду, я ведь не против воровства. (Укязывяя на других.) Я не из них. Мне доводилось ночевать и в чужих машинах, и под мостом, пойми, для меня всякая собственность — все равно кража, так что у меня к тебе нет никаких претензий.
ЦЫГАН. Не крал, нет.
ЛЕБО. Послушай... ты ведь цыган, так как же тебе прожить иначе? Верно?
ОФИЦИАНТ. Они тащат все, что плохо лежит.
ЛЕБО (Байяру). Слышишь? Наверно, его забрали просто за кражу, вот и все.
ФОН БЕРГ. Простите...
Они поворачиваются к нему.
Разве всех вас арестовали за то, что вы евреи?
Они молчат, настороженно и удивленно.
Ради бога, простите. Я не мог себе этого представить.
БАЙЯР. Я ничего не говорил насчет евреев. Насколько мне известно, здесь нет ни одного еврея.
ФОН БЕРГ. Ради бога, простите.
Молчание. Оно затягивается.
(В полном смущении, с нервным смешком.) Дело в том, что... я как раз покупал газету, а тот господин вышел из машины и сказал, что ему надо проверить мои документы. Я не могу себе этого представить!
Молчание. В них затеплилась надежда.
ЛЕБО (Байяру). А зачем им было хватать его?
БАЙЯР (взглянув ня фон Берга, обращается ко всем). Я ничего не знаю... но послушайтесь моего совета. Если что-нибудь подобное случится и вы туда попадете... в тот поезд... на двери изнутри вы увидите четыре болта. Постарайтесь найти какой-нибудь гвоздь, или отвертку, или хотя бы острый камень... надо расковырять дерево вокруг болтов, и тогда дверь откроется. Имейте в виду, не верьте тому, что они вам скажут... Я слышал, в Польше есть лагеря, где евреев загоняют работой в могилу.
МОНСО. А вот у меня есть кузен; его послали в Освенцим — знаете, это в Польше? Я получил от него несколько писем, он очень доволен. Его даже научили класть кирпичи.
БАЙЯР. Постой, приятель, я говорю то, что слышал от людей, которые в курсе дела. (Помедлив.) От людей, которым положено быть в курсе дела, понял? Не верьте всяким россказням о новых землях или о том, что вас обучат ремеслу, и все прочее. Если вы попадете в этот поезд — выбирайтесь, пока он не дошел туда, куда едет.
Пауза.
ЛЕДЮК. Я слышал то же самое.
Они поворачиваются к нему, а он поворачивается к Байяру.
А как по-вашему, где достать подходящий инструмент?
МОНСО. Как это на нас похоже! Мы находимся в свободной зоне, никто нам еще не сказал ни слова, а мы уже сидим в поезде, едем в концлагерь, не пройдет и года, как мы будем покойниками.
ЛЕДЮК. Но раз тот машинист — поляк...
МОНСО. Пусть поляк, что это доказывает?
БАЙЯР. А я вам говорю — если у вас есть под рукой инструмент...
ЛЕДЮК. Мне кажется, этот человек говорит дело.
МОНСО. По-моему, вы зря поднимаете панику. В конце концов, в Германии еще до войны много лет подряд забирали евреев, они делают это и в Париже, с тех пор как туда вошли, и вы хотите сказать, что все эти люди убиты? Как это укладывается у вас в голове? Война войной, но нельзя же терять чувство реальности. Немцы все-таки люди.
БАЙЯР. Беда в том, что они фашисты.
ЛЕДЮК. Нет, простите. Беда как раз в том, что они — люди.
БАЙЯР. С этим я в корне не согласен.
МОНСО (взглянув на Ледюка). Странная, как видно, была жизнь у вас — вот все, что я могу сказать. Мне доводилось играть в Германии, я знаю немцев.
ЛЕДЮК. Я учился в Германии пять лет и в Австрии тоже, и я...
ФОН БЕРГ (радостно). В Австрии? Где?
ЛЕДЮК (медлит, потом решается на откровенность). В Вене, в Институте психиатрии.
ФОН БЕРГ. Да что вы!
МОНСО. Так вы психиатр! (Остальным.) Не удивительно, что он такой пессимист.
ФОН БЕРГ. Где вы жили? Я ведь коренной венец.
ЛЕДЮК. Извините, но, пожалуй, разумнее не уточнять.
ФОН БЕРГ (оглядываясь по сторонам, словно совершил оплошность). Простите, пожалуйста... да, конечно.
Короткая пауза.
Я просто хотел полюбопытствовать, не знаете ли вы барона Кесслера. Он так покровительствовал медицинскому институту.
ЛЕДЮК (подчеркнуто холодно). Нет, я не вращался в этих кругах.
ФОН БЕРГ. Что вы, он такой демократ. Понимаете... (застенчиво) он мой двоюродный брат...
