Бернард Шоу - Человек и сверхчеловек
Мендоса (задумчиво). Да. Я, Мендоса де Сьерра, был официантом в отеле «Савой». Быть может, именно это сделало из меня космополита. (В неожиданном порыве.) Хотите, я расскажу вам свою историю?
Стрэйкер (с опаской). Если только она не очень длинная.
Тэннер (живо). Замолчите, Генри! Вы филистер. В вас нет ни капли романтики. (Мендосе.) Господин президент, вы меня страшно заинтересовали. Не обращайте внимания на Генри, пусть его ложится спать.
Мендоса. Женщина, которую я любил…
Стрэйкер. Ах, так это любовная история? Ну, тогда ничего, давайте. А то я боялся, что вы будете рассказывать о себе.
Мендоса. О себе? Ради нее я давно уже отрекся от себя. Вот почему я оказался здесь. Но все равно: без нее мир для меня не существует. У нее, поверьте моему слову, были самые прекрасные волосы, какие только можно себе представить; она была умна, обладала природным юмором, в совершенстве умела стряпать, была капризна, непостоянна, изменчива, прихотлива, жестока — одним словом, очаровательна.
Стрэйкер. Ну прямо героиня шестишиллингового романа, если б только не стряпня А звали ее как? Наверно, леди Глэдис Плантагенет?
Мендоса. Нет, сэр; она родилась не в графской семье По фотографиям в газетах и журналах я хорошо знаком с внешностью дочерей английских пэров и могу сказать, не кривя душой, что все они вместе взятые, с их ужимками, тряпками, приданым и титулами, не стоят одной ее улыбки. А между тем это была женщина из народа, труженица; иначе — откровенность за откровенность — я бы и не взглянул на нее.
Тэннер. Совершенно справедливо. И что ж, она вам отвечала взаимностью?
Мендоса Разве тогда я был бы здесь? Она не хотела выйти замуж за еврея.
Тэннер. Из религиозных соображений?
Мендоса. Нет, она была свободомыслящая. Но она говорила, что каждый еврей в глубине души считает англичан нечистоплотными.
Тэннер. Нечистоплотными?
Мендоса. Это лишь показывает ее глубокое знание света, потому что это совершенная правда. Наш сложный гигиенический кодекс внушает нам преувеличенно презрительное отношение к христианам.
Тэннер. Вы когда-нибудь слышали подобное, Генри?
Стрэйкер. Да, моя сестра тоже так говорила. Она одно время служила кухаркой в еврейской семье.
Мендоса. Я не смел с ней спорить и не мог бороться с представлением, которое в ней так укоренилось. Всякое другое препятствие я сумел бы преодолеть. Но ни одна женщина не простит мужчине сомнения в деликатности ее привычек. Все мольбы мои были напрасны, она постоянно возражала, что она для меня недостаточно хороша, и советовала мне жениться на одной трактирной служанке по имени Ребекка Лейзерус, которую я терпеть не мог! Я грозил покончить с собой, — она предложила мне пакетик персидского порошка для этой цели. Я намекнул, что способен на убийство, — с ней сделалась истерика; и провалиться мне на этом месте — я уехал в Америку только для того, чтобы ей не мерещилось во сне, будто я пробираюсь к ней в комнату с ножом в руках. В Западных штатах я столкнулся с одним человеком, которого разыскивала полиция за ограбление поездов. Это он подал мне мысль уехать на юг Европы и заняться ограблением автомобилей: спасительная мысль для разочарованного и отчаявшегося человека. Он снабдил меня рекомендательными письмами к людям, которые могли финансировать это предприятие. Я организовал концерн. И вот я здесь. Как всякий еврей, благодаря своему уму и воображению я оказался во главе дела Но хоть я и не чужд расовой гордости, я бы все отдал, чтоб быть англичанином. Я веду себя, как мальчишка, — вырезаю на деревьях ее инициалы и черчу на песке ее имя. Оставшись один, я бросаюсь на землю, рву на себе волосы и кричу: «Луиза!..»
Стрэйкер (пораженный). Луиза?
Мендоса. Да, так ее зовут: Луиза Стрэйкер.
Тэннер. Стрэйкер?
Стрэйкер (вне себя от негодования, привстает на колени). Слушайте, вы! Луиза Стрэйкер — это моя сестра. Поняли? Что вы там за вздор про нее несете7 Какое вам дело до нее?
Мендоса. О, драматическое совпадение! Вы — Генри, ее любимый брат?
Стрэйкер. Какой я вам Генри? Что это еще за фамильярности со мной и с моей сестрой? Скажите еще слово, и я из вас дух вышибу.
Мендоса (с величайшим спокойствием). Можете, только обещайте мне, что вы ей об этом расскажете. Она вспомнит о своем Мендосе; а мне ничего больше не нужно.
Тэннер. Вот истинное чувство, Генри. Вы должны отнестись к нему с уважением.
Стрэйкер (злобно). Просто трусит.
Мендоса (вскакивая). Трусит?.. Молодой человек! Я происхожу из семьи знаменитых боксеров, и вашей сестре хорошо известно, что вы против меня — все равно что детская колясочка против вашего автомобиля.
Стрэйкер (втайне струхнув, поднимается все же с колен с видом бесшабашного забияки). Подумаешь, испугали! Я вам покажу Луизу! Луиза! Для вас и «мисс Стрэйкер» достаточно хороша!
Мендоса. Я хотел бы, чтоб вы ее в этом убедили.
Стрэйкер (задохнувшись от злости). Слуш…
Тэннер (быстро встает и становится между ними). Перестаньте, Генри. Ну, положим, вы побьете президента, но вы же не можете перебить всю Лигу Сьерры? Сядьте на свое место и успокойтесь. Даже кошка смеет смотреть на короля; и даже президент бандитов смеет смотреть на вашу сестру. Вообще эта семейная спесь — пережиток прошлого.
Стрэйкер (повинуясь, но все еще ворча). Пусть его смотрит на нее. Но с чего ему взбрело в голову, будто она когда-нибудь смотрела на него? (Неохотно укладывается снова на земле у костра.) Послушать его, так и правда подумаешь, что она с ним водилась. (Поворачивается спиной и устраивается поудобнее, собираясь спать.)
Мендоса (Тэннеру; кругом все уже спят, и он делается откровеннее, видя, что остался наедине с сочувственно настроенным слушателем, под усыпанным звездами небом). Да, вот так это и было, сэр. Разумом она опередила свою эпоху, но социальные предрассудки и семейные привязанности тянули ее назад, в глубь темных веков. Ах, сэр, поистине любому порыву наших чувств можно найти выражение у Шекспира;
Ее любил я. Сорок тысяч братьев[145]
Всем множеством своей любви со мною
Не уравнялись бы…
Дальше я забыл. Конечно, вы можете назвать это безумием, наваждением. Я способный человек, сильный человек еще десять лет, и я был бы владельцем первоклассного отеля. Но я встретил ее — и вот перед вами бандит, отщепенец. Нет, даже Шекспир не в силах передать мои чувства к Луизе. Позвольте прочесть вам несколько строк, которые я ей посвятил. Их литературное достоинство, может быть, и невысоко, но они лучше всего передают мои чувства. (Вынимает из кармана пачку ресторанных счетов, исписанных неразборчивым почерком, и, встав на колени, помешивает палочкой в костре, чтобы он разгорелся ярче.)
Тэннер (резко хлопнув его по плечу). Послушайте, президент, бросьте это в огонь.
Мендоса (изумленно). Что?
Тэннер. Вы губите свою жизнь ради жалкой мании.
Мендоса. Я знаю.
Тэннер. Нет, вы не знаете. Не может человек сознательно совершать над собой такое преступление. Как вам не стыдно среди этих царственных гор, под этим божественным небом, вдыхая этот чудесный теплый воздух — говорить языком третьеразрядного писаки из Блумсбери[146]!
Мендоса (качая головой). Когда утрачена прелесть новизны, Сьерра ничуть не лучше Блумсбери. К тому же эти горы навевают сны о женщинах — о женщинах с прекрасными волосами.
Тэннер. Короче говоря — о Луизе. Ну, мне они не навевают снов о женщинах, друг мой. Я застрахован от любви.
Мендоса. Не хвалитесь раньше времени, сэр. В этих краях иногда снятся странные сны.
Тэннер. Что ж, посмотрим. Спокойной ночи. (Ложится и устраивается поудобнее, готовясь заснуть.)
Мендоса, вздохнув, следует его примеру; и на несколько мгновений в горах Сьерры воцаряется тишина. Потом Мендоса садится и умоляюще говорит Тэннеру:
Мендоса. Ну хоть несколько строчек, пока вы еще не заснули. Мне, право, очень хочется услышать ваше мнение.
Тэннер (сонным голосом). Валяйте. Я слушаю.
Мендоса. Тебя я встретил в Духов день, Луиза, Луиза…
Тэннер (приподнимаясь). Послушайте, дорогой мой президент, Луиза бесспорно очень красивое имя, но оно же не рифмуется с Духовым днем.
