Юрий Поляков - Время прибытия

Теплолюбивые растенья,
Привыкшие к погожим дням, —
Малейшее сгущенье тени
Мерещится бедою нам,
А были пращуры покрепче!
Найдешь по кольцам годовым,
Когда слова гортанной речи
Гнал над полями горький дым.
А ведь еще страшнее было,
Когда, размашисто-легка,
Под корень пращуров рубила
Самодержавная рука!
Кровь и страдания без меры,
Ложь и безверие в груди —
Такие селекционеры,
Что заступи и отведи!

Я был расстрелян в сорок первом.
«Невыполнение приказа
В смертельный для Отчизны час».
Ударил залп.
               Я умер сразу,
Но был неправильным приказ!
И тот комбат, его отдавший,
В штрафбате воевал потом,
Но выжил, вытерпел и даже
Еще командовал полком.
Тут справедливости не требуй:
Война не время рассуждать.
Не выполнить приказ нелепый
Страшнее, чем его отдать.
…Но стоя у стены сарая,
Куда карать нас привели,
Я крепко знал,
                  что умираю,
Как честный сын своей земли…

По телевизору война.
Какой-то фильм,
                    почти что новый.
Рассвет. Безмолвие. Весна.
Но дрогнул ствол многодюймовый,
И фронт ожил,
                  и враг попер,
Обрушилась артподготовка…
Но узнаваемый актер
Уже приподнялся неловко.
Вот он,
       бесстрашием гоним,
Взлетел на бруствер —
                           и по знаку
Массовка двинулась за ним
В несокрушимую атаку!
И вдруг,
          разрывом опален,
Споткнулся
             и упал в сторонку…
Но однорукий почтальон
Надежно спрятал похоронку…
И он воскрес!
                Сквозь забытье,
Сквозь кровь
               на той траве весенней
Усталые глаза ее
Показывали путь к спасенью.
Потом —
         завшивленный барак
И шепот о побеге скором —
Недолго поглумился враг
Над узнаваемым актером!
Вот общий план:
                   дорога, даль…
Обратный путь,
                   какой он длинный!
Луч солнца высветил медаль,
Медаль «За взятие Берлина»…
А мой сосед вздохнул опять:
– Ведь это ж надо
                      так завраться!
А впрочем…
               Правду рассказать —
Недолго сердцу разорваться…

Читаю и опять кусаю губы:
Виновники немыслимой беды —
Подонки, изуверы, душегубы
Опять сухими вышли из воды.
А говорили: им теперь не скрыться,
Кого они на помощь ни зови,
Скоты, клятвопреступники, убийцы
Опять живыми вышли из крови.
Теперь им что?
                  Теперь хоть небо рухни.
Они уже в другом конце земли.
У них – кабак национальной кухни
Той нации, что чуть не извели.
А мы кричим «К ответу!», полагая,
Что время все расставит на места…
Нет, справедливость тут нужная другая,
Которая жестока и проста.

Чудесный день!
                   Осенний резкий свет
Слепит глаза и золотом, и синью.
Куплю газету, пачку сигарет,
Присяду, закурю…
                       Кроссворда нет —
Есть про «радиоактивную пустыню,
Которой станем, если…».
                               И от слов,
Почти привычных обезуметь можно,
Так человек, считая, что здоров,
Прислушался к обмолвкам докторов
И осознал, что болен безнадежно!

Давным-давно,
в детстве, мне объяснили,
что солнце
неумолимо остывает и когда-нибудь —
через много тысяч лет —
погаснет вовсе.
И тогда все сущее на Земле
погибнет!
По ночам я плакал
и мучительно фантазировал:
как же уберечь солнце от угасания,
а человечество
от неминуемой лютой смерти?
Я с трудом успокоился,
когда меня твердо заверили,
будто время от времени
в солнце врезается огненная комета
и светило разгорается с новой силой!
Теперь вечерами
я всматривался в черное небо,
похожее на огромный рентгеновский снимок,
ища глазами хвостатую спасительницу
рода людского.
– Не беспокойся! – смеялись взрослые. —
– На твой век солнца хватит!..
– А как же потом? – недоумевал я.

Прошло время.
Много времени…
Иногда вечерами я поглядываю на небо,
но уже не ищу комету-избавительницу,
я просто прикидываю,
какая будет завтра погода
и стоит ли выезжать с семьей на природу…

А в газетах пишут,
что солнце продолжает остывать,
и даже быстрее,
чем считалось раньше.

«Она бы мне могла составить счастье!» —
Какой старорежимный оборот…
Нам нужно было раньше повстречаться,
А может,
            позже…
                      Кто тут разберет?
В Донском монастыре гуляет осень,
Ограды полны
                 палою листвой.
Монахов нет…
                 Давай у гида спросим:
Как дальше жить,
                     что делать нам с тобой?
И как из дней,
                  счастливых, буйных, пестрых,
Вернуться в мир
                   постылой тишины?..
Но у тебя,
            как у принявшей постриг,
Глаза печальны
                  и отчуждены…

«Разбилось лишь сердце мое…» —
это из романса.
Теперь так не говорят,
теперь скажут: «Инфаркт!»
– и, уж конечно, не по причине
любви.
«Разбилось лишь сердце мое…» —
это метафора.
Но почему же тогда,
возвращаясь домой
после нашей последней встречи,
я слышал,
я чувствовал,
как слева в груди
дробно и жалобно
стучат друг о друга
осколки?

«Разбилось лишь сердце мое…» —
это из романса.

В московской бестолковой суете
Мы встретимся однажды
                             и увидим,
Что мы не те,
                да, мы совсем не те
И мы уже друг друга не обидим.
Поговорив немного обо всем
И высчитав,
              как много дней промчалось,
Поймем,
          что мы уже не принесем
Друг другу радости.
                        А прежде получалось…

С тобою нужно быть
                        смелей и злей,
А я слепым щенком
                        скулю и тычусь…
Но ты же не из плоти —
                            ты из тысяч
Забытых и несыгранных ролей.
Я грех такой
               на сердце не возьму!
В тебя влюбиться —
                        получить в придачу
И горний мир,
                 где ни черта не значу,
И вашу закулисную возню.
Вот ты вошла,
                насмешлива,
                               легка, —
Присела к зеркалу,
                        втираешь грим умело,
А может быть, не грим —
                            крем Азазелло?
Узнаю после третьего Звонка…

Дождь со снегом
                     в окно
                           кулаками замерзшими
                                                      лупит.
Я хожу и курю
                  сигареты одну за одной.
Нет, я должен понять,
                        разобраться:
                                       она меня любит
Или просто играет,
                       как с глупым мальчишкой, со мной.
Но ведь я же и сам
                       никогда не любил обязательств,
Обещаний,
            обетов,
                     нелепых расспросов впотьмах.
Почему же меня
                    ее сдержанность так обижает,
Недосказанность некая…
                            Нет, не в объятьях —
                                                   в словах…
Дождь со снегом
                    всю ночь
                              кулаками замерзшими лупит.
Скоро утро, а значит,
                         мы скоро увидимся с ней.
Я почти засыпаю,
                   мне снится:
                                она меня любит!
Сновидения мудры,
                      а утро еще мудреней…

Мне нравится быть одиноким —
Зайти в переполненный бар
И, выпив чего-нибудь с соком,
Поймать удивление пар,
Их недоуменные взгляды:
«Откуда такой нелюдим?
А ведь «упакован»
                     как надо
И молод. И все же один!»
А после
         под стереовопли,
Под грохот танцующих ног
Грустить,
           что ботинки промокли,
Что осень,
            что я одинок,
Что вся эта радость хмельная
И девушки в джинсах тугих,
Как будто планета другая,
Доступная лишь для других.
А я уж чего-нибудь с соком
Еще на дорожку попью.
…Вот я и побыл одиноким —
Пора возвращаться в семью.