Пьер Корнель - Театр французского классицизма

Свой скипетр без меня он выронит из рук.
Ему невыгодно ломать опору трона:
С моею головой падет его корона.

Нельзя волнением рассудок заглушать.
Решайте, не сердясь.

Мне нечего решать.

Но что же мне сказать? С какой явиться вестью?

Что я не соглашусь подвергнуться бесчестью.

Опасно королям оказывать отпор.

Мой выбор совершен; покончим этот спор.

Прощайте ж, если вам покорность незнакома;
Но и под лаврами остерегайтесь грома.

Спокойно жду его.

Дождетесь, верьте мне.

Ну, что ж, обиженный утешится вполне.

Кто смертью не смущен, угрозой не смутится.
Страшнейшей из опал мой дух не убоится.
Я всякую беду согласен перенесть,
Но я не соглашусь, чтоб пострадала честь.

Два слова, граф.

Изволь.

Поговорим негласно.
Ты знаешь, кто такой дон Дьего?

Да.

Прекрасно.
Ты знаешь ли, что в нем все доблести слиты,
Вся честь и мужество былого? Знаешь ты?

Быть может.

Что огонь, мой взор зажегший светом,—
Что это кровь его? Ты знаешь?

Что мне в этом?

Поймешь, пройдя со мной отсюда пять шагов.

Кичливец молодой!

Не надо громких слов.
Я молод, это так; но если сердце смело,
Оно не станет ждать, чтоб время подоспело.

Ты? Меряться со мной? Скажи, какой задор!
Ведь ты еще ни с кем не бился до сих пор.

Так что ж? Таким, как я, не надо и показа:
Мы бьем уверенно и с первого же раза.

Да знаешь ты, кто я?

Я знаю; и в любом
Душа смутилась бы при имени твоем.
На куще пальмовой, чело твое покрывшей,
Как бы начертан рок, погибель мне судивший.
Я вышел биться с тем, кто побеждал всегда;
Но сила сыщется, когда душа тверда.
Отмстители отцов самой судьбой водимы.
Непобежденные не все непобедимы.

Бесстрашие, в твоих сквозящее речах,
Я издавна привык читать в твоих очах;
И, чувствуя в тебе оплот родного края,
Гордился, дочь мою тебе предназначая.
Я знаю страсть твою и убедиться рад,
Что твой высокий долг не встретил в ней преград;
Что доблестный порыв не остановлен ею;
Что твой отважный дух я чтить, как прежде, смею;
И что, в лице твоем в зятья себе избрав
Прямого рыцаря, я оказался прав;
И все же я готов жалеть тебя невольно:
Отваге я дивлюсь, но мне за юность больно.
Не обрекай себя на искус роковой;
Не понуждай меня вступать в неравный бой;
С тобой я мыслил бы бесчестным спор кровавый:
Где нет опасности, не может быть и славы.
Сочтут, что без труда я одолел в борьбе,
И мне останется лишь плакать по тебе.

Ты оскорбил меня, теперь меня жалеешь?
Ты отнял честь мою, а жизнь отнять не смеешь?

Ступай отсюда прочь.

За мной, без лишних слов.

Тебе постыла жизнь?

Ты к смерти не готов?

Идем; остаться жить сын не имеет права,
Когда омрачена отеческая слава.

Смири, смири в себе, Химена, эту боль
И сердце к твердости в несчастье приневоль.
Сменится тишиной случайное ненастье;
Лишь беглым облаком твое затмилось счастье,
И не на долгий срок оно отдалено.

Мне в этой горести надежды не дано.
Внезапная гроза, смутившая погоду,
Крушенье верное пророчит мореходу:
Я в самой гавани поглощена волной.
Уже нас сватали его отец и мой,
И счастия приход, пленительный и скорый,
Я возвещала вам в миг злополучной ссоры,
Когда их развела нежданная вражда,
Надежду милую разрушив навсегда.
Тщеславье гнусное, гордыни дух тлетворный,
Чьей власти пагубной и лучшие покорны!
Честь, беспощадная ко всем моим мечтам,
Как много вздохов я и слез тебе воздам?

Поверь, твоих надежд их ссора не разрушит:
Миг породил ее, и миг ее потушит.
Чрезмерность отклика положит ей конец:
Их примирения желает мой отец;
А я, чтоб радостной тебя увидеть снова,
На невозможное отважиться готова.

Здесь примирение бесцельно, все равно:
Ничто не может смыть столь страшное пятно.
Нет пользы применять совет иль принужденье:
Они лишь мнимое приносят исцеленье.
Глухая ненависть, в сердцах затаена,
Горит невидимо, но тем знойней она.

Союз, связующий Родриго и Химену,
Рассеет ненависть, ей мир придет на смену;
Взаимная любовь окажется сильней,
И распрю заглушит счастливый Гименей.

Я праздною мечтой себя не обольщаю:
Дон Дьего слишком горд, а нрав отца я знаю.
Поток невольных слез я сдерживать должна;
Мне тяжко прошлое и будущность страшна.

Что страшно? Старца гнев? Бессильный крови холод?

Родриго мужествен.

Родриго слишком молод.

Кто смел, тот смельчаком рождается на свет.

И все-таки причин для беспокойства нет:
Свою любимую он огорчить не может;
Два слова уст твоих — и злобу он отложит.

Коль он не внемлет мне, какой предел невзгод!
А если может внять, то кем он прослывет?
Благорожденному — не смыть обиды кровной?
Уступит он иль нет огню тоски любовной,
Мне только стыд сулят иль скорбь, из часа в час,
Такая преданность или такой отказ.

Химена и в беде горда и бескорыстна;
Ей низменная мысль была бы ненавистна;
Но если вплоть до дня, как мы их помирим,
Родриго пленником я объявлю моим
И мужество его в бездействии пребудет,
Меня твоя любовь за это не осудит?