Федор Сологуб - Собрание пьес. Книга 2
Катя (с досадою). О, милая! Я не хочу быть для вас милою.
Сухов (говорит тоном легкой шутки). Милые бранятся, только тешатся. А не стоит, Катя, потому, что вас-то я не отпущу в лес.
Михаил. Вы испугали милую сказку Лилит, и жизнь моя, Катя, боится вас, потому что вы — хищник.
Рогачева строго смотрит на Михаила.
Сухов. Какое красноречие! Вы, молодой человек, слишком трагически смотрите на вещи.
Михаил. А вы, зрелый человек, смотрите на них драматически.
Сухов. Ого, драматически! Я думал, вы скажете — комически. Я, мой друг, и драмам, и трагедиям предпочитаю оперетку. Я хочу быть лет через двадцать министром и потому всего усерднее хожу в балет. Д-р-р-раму предоставляю вам, серьезнейший из гимназистов.
Михаил. Теперь вы ломаете фарс, а драма ваша еще впереди.
Сухов (притворяясь испуганным). Ой, ой, ой, не пугайте! Какие страсти!
Рогачева (любуясь Суховым). Вас не испугаешь.
Сухов. Боюсь очень огорчить вас, Катя, но должен все-таки вам сказать, что сегодня я никак не могу пробыть у вас долго. Лучше и не просите…
Катя. Да я и не прошу.
Сухов. …Сейчас уезжаю.
Катя. Я очень рада. Приезжайте поскорее туда, куда-нибудь от нас подальше. (Показывает рукою вдаль и смеется.)
Рогачева. Катя, как это грубо! Как тебе не стыдно!
Катя (досадливо). Очень стыдно, — только того, что я никак не могу его отвадить. Он ни на что не обидится. Что ему ни скажи, он притворится, что услышал любезность. Дипломат! Быть ему послом в Париже!
Сухов хохочет.
Рогачева (говорит укоризненно и строго). Катя! Ты себе очень много позволяешь.
Сухов. Не будем ссориться, Катя. Ведь мы друзья. И вы угадали, что меня вам не обидеть. Очаровательные дерзости идут к вашей сельской простоте и к загорелым, как у крестьяночки, ручкам и ножкам. А будет время, и к вам так же пойдут любезные слова, которые будет мило говорить жена предводителя.
Катя (запальчиво). Мой — он не будет предводителем!
Сухов. Или, по крайней мере, недолго останется им. Нет, Катя, будущее мы оставим в покое, а теперь лучше скажите мне, что вы хотите, что бы я вам привез. Ведь и маленькие деревенские девочки с босыми ножками любят маленькие подарочки. Я приеду послезавтра.
XXIТихо разговаривая, на террасу выходят Рогачев и Чернецов.
Катя (смотрит на Сухова, угрюмо хмуря брови, и после недолгого молчания говорит быстро и невесело). Привезите мне какую-нибудь очень веселую книжку. Такую, которую можно дать даже умирающему, чтобы он смеялся.
Сухов смотрит на нее, не понимая, и не знает, что сказать.
Рогачева (говорит строго). Катя, не говори глупостей.
Чернецов (вполголоса).
Вынимает новое
Он серебрецо,
Но она суровое
Делает лицо.
Сухов. Стишки собственного сочинения?
Чернецов. Нет, я этим не занимаюсь.
Искать по старым книжкам
Веселеньких стишков,
Из папки ребятишкам
Вырезывать коньков,
Плясать, да так, чтоб скука
Бежала с чердака,
Ой ли, вот вся наука
Бедняги чудака.
Произносят и эти стихи таким унылым басом, что все улыбаются.
Сухов. Веселенькие стишки, правда! Ну, что ж, Катя, я поищу вам такую книжку. Клавдия Григорьевна, позвольте откланяться. Мне пора.
Рогачев. Нет, нет, как хотите, без ужина я вас не отпущу. Чем Бог послал.
Рогачева. Пожалуйста, Владимир Павлович! Когда еще вы домой попадете! У нас уж накрыто. Пожалуйста!
Чернецов. А мы к домам.
Рогачев и Рогачева, увиваясь около Сухова и вместе с ним уходя в дом, не замечают Чернецова.
XXIIНа террасе остаются Чернецов и Михаил.
Чернецов. Пора, пора, Михаил, пора домой.
Михаил. Я ухожу.
Чернецов (идет к двери в дом и говорит). Попрощаться надо с хозяевами. Видишь, и Катя ушла.
И она, надев мантилью,
Затворила свой балкон;
Закурив свою манилью,
Спать уходит нежный дон.
Так-то, братец, пора.
Уходит в дом, и за ним уходит туда же Михаил.
XXIIIХолодеющий воздух тих и ясен.
Через сад медленно проходит Лилит. В догорающих лучах зари лицо ее пламенеет. Капельки росы дрожат на ее ногах. Лилит останавливается у террасы за липою. Из дома выходит Чернецов, Чернецова и Михаил и идут через сад.
Чернецов (говорит тихо). Не люблю этого франта. Не люблю. И ты его не любишь, Михаил. Ты из ревности, а я принципиально не люблю.
Чернецова. Принципиально говоря, этот субъект и не может быть иным. Это — естественный продукт своей среды.
Чернецов. Ты не совсем права. Из этой среды все ж таки выходили…
Лилит тихо подходит к Михаилу, — он идет позади своих родителей; Лилит дотрагивается до его руки. Михаил останавливается. Чернецов и Чернецова уходят; они, увлеченные своим разговором, не заметили, как подошла Лилит, и не видели, как отстал от них Михаил.
XXIVТихо спрашивает Лилит:'
— Михаил, ты ее любишь?
Михаил (отвечает). Люблю.
Лилит. Ты ее любишь. Я сегодня стояла перед нею на коленях. Я поцелую, склонясь до земли, ее ноги. Не бойся, Михаил, я не убью ее. Я не ревную. Все, что ты любишь, для меня свято. (Тихо уходит.)
Михаил (зовет негромко). Лилит!
Лилит не отвечает и уходит.
Михаил. Лилит! Какая ты странная!
XXVЗаря догорела. Сумерки сгущаются. Из дому выходит Катя. В прохладе и прозрачности ясного вечера отчетливо слышит Михаил, как скрипнула ступенька террасы, как на дорожке шелестят песчинки под босыми Катиными ногами. Сладостно холодея от восторга и печали, Михаил улыбается Кате.
Катя (молча обнимает Михаила, плачет и говорит). Я не разлюблю тебя никогда, никогда. На жизнь и на смерть мы с тобою вместе.
Михаил. Вместе. Умрем вместе. Я не могу жить без тебя. Лучше умереть. Все в этой жизни так противно.
Катя. Я не хочу умирать, Миша!
Михаил. Что же нам делать?
Катя. Я еще так мало жила. Я еще хочу жить. Не надо смерти. Брось тот яд, который ты принес.
Михаил. Катя, разве страшно умереть вместе? Как умер этот день, и мы умрем. Разве тебе страшно умереть со мною?
Катя. Я хочу жить. Счастия хочу и победы над жизнью. Мы молоды и сильны, и победим. Разве не мы хозяева жизни? Разве не нам принадлежит завтрашний день, когда мы будем сильны и свободны?
Михаил. Катя, ты же сама говорила, что нам надо умереть! Соглашалась со мною. А как до дела дошло, так ты и на попятный двор. Трусиха!
Катя. Я не трусиха. Умереть не страшно. Никакой храбрости не надо. Для жизни больше надо храбрости.
Видно, что Михаил обиделся. Тяжелая пауза. Катя в замешательстве. Порывается сказать что-то и не знает, как начать.
Михаил (долго и сурово молчит. Наконец говорит угрюмо). Я могу и один.
Катя (плача). Глупый, не надо! Не надо умирать. Разве для того пришли мы на эту землю, чтобы умереть так рано? А где же та красота, которую ты должен повесить над безднами на паутине из стальных канатов? А где та жизнь новая, прекрасная, свободная, счастливая, которую мы с тобою должны создать? Михаил, прекрасный мой, мы должны жить.
Склоняется к его коленям и целует его руки. На сцене совсем стемнело.
Михаил. Тогда уйдем отсюда вместе.
Катя. Нам еще учиться надо. Куда же мы пойдем? Я тебе только мешать буду. В годы борьбы и достижений ты должен быть один и работать, а я буду ждать. Тридцать лет готова ждать, как в английском романе. (Плачет и смеется.)
Михаил. Я поступлю в институт, ты — на курсы.
Катя. Я — маленькая глупая девочка. Книги — хорошо. Ах, как много в них хорошего! Учиться, узнавать — какая в этом радость! Но это и такой большой, большой труд. Если я буду сидеть у тебя на коленях, как же ты будешь учиться? Мы будем ждать.
Михаил. Чего ждать?
Катя. Пока мы будем сильными.
За сценою слышен голос Чернецова:
