Леонард Герш - Эти свободные бабочки
Джил. Наверное… Но ты мне не ответил.
Дон. Насчет чего?
Джил. Насчет своей матери. Ты ее что, видеть не хочешь?
Дон. Это долгая история. То есть, история-то короткая, тянется давно. Она никак не может смириться, что я ушел из дома. Ни за что меня отпускать не хотела. Она считает, я не способен жить самостоятельно. В конце концов, договорились, что я ухожу на два месяца. Вроде испытательного срока. Два месяца она меня не трогает, и мы не видимся. Правда, сейчас остался уже только месяц.
Джил. А для чего ты наврал, что у тебя вчера были гости?
Дон. А у тебя нормальный слух!
Джил. Не жалуюсь.
Дон. Я каждый день ей говорю, что у меня гости. Или что я был в гостях. Она же и в мыслях допустить не может, что мне в сто раз лучше здесь одному, чем дома в обществе с ней и кухаркой. А когда эту квартиру увидит, она вообще с ума сойдет. Она здесь еще не была, но ей уже заранее все не нравится. Знаешь, что она скажет, как только дверь откроет??Клянусь, у меня сейчас начнется истерика!?
Джил. Часто устраивает истерики?
Дон. Часто клянется.
Джил. Если ей нужна настоящая истерика, ты ее отправь ко мне! У тебя тут хоть прибрано. (Подходит к книжным полкам). Тебе уже давным — давно пора жить самому. Мне девятнадцать. А тебе?
Дон. Мне? Во всяком случае, мать обращается со мной так, будто мне десять. Хотя на самом деле мне уже десять с половиной…
Джил. Похоже, у нас с тобой одна мать. (Разглядывает корешки книг). Моя бы хотела, чтобы я вообще всю жизнь оставалась ребенком. По крайней мере, всю ее жизнь. Воображает, так она стареть не будет. (Подходит к ванной). Когда ей кто-нибудь говорит, что мы с ней как сестры, она прямо млеет. А если ей никто не говорит, она сама всем говорит. (Заглядывает в ванную, закрывает дверь). Ты где-нибудь работаешь?
Дон. Пока нет… Вообще-то я играю на гитаре, у меня с этим связаны кое — какие планы.
Джил. Я вчера вечером слышала, как ты играешь.
Дон. Ну, извини.
Джил. Ты что! Наоборот, здорово. Я даже сперва думала, это магнитофон. Пока ты не стал без конца один куплет повторять.
Дон. Я по нотам-то не умею, подбираю на слух. Хочу подготовить целую программу.
Джил. А потом что?
Дон. Попробую показать кое — кому.
Джил подходит к тумбе, изучает винные бутылки.
Но в любом варианте назад в Скарсдейл я не вернусь.
Джил. Скарсдейл? Это где?
Дон. Ты что, не знаешь, где Скарсдейл?!
Джил (облокотившись на стойку кровати). Я вообще тут мало что знаю. Я ведь из Лос — Анджелеса.
Дон. Скарсдейл — это совсем рядом с Нью-Йорком. Миль двадцать.
Джил. Так ты там живешь?
Дон. Ну нет, живу я здесь. Там я существовал.
Джил. Скарс-дейл. Скарлатина какая-то… А кофе нет больше?
Дон (кладет сигарету на пепельницу, встает) Сколько угодно.
Джил. Да я сама могу…
Дон. Я сделаю, сделаю… Как ты сказала, тебя зовут?
Джил. Джил Тэннер. Хотя формально-то я, наверное, миссис Бенсон. Я ведь была замужем. В шестнадцать лет вышла.
Дон. В шестнадцать?! И родители тебе позволили?
Джил. Мать позволила. Я ей сказала, что беременна… Наврала. Она чуть с ума не сошла, все глаза выплакала. От ужаса, что ее теперь будут называть бабушкой. Спорим, я знаю, что ты сейчас думаешь!
Дон. Ну, что? (Подает Джил чашку).
Джил. Что я совсем не похожа на разведенную.
Дон. Вовсе я об этом не думал. А что, разведенных можно как-то отличить?
Джил. Чего там отличать? Они же все одинаковые. Всем — за тридцатник. У всех — зауженные платья, высоченные каблуки и здоровенные сиськи. (Залезает с ногами на диван, ставит чашку на столик). Нет, я уж скорее похожа на дитя — жертву развода.
Дон. И долго ты была замужем?
Джил. Долго! Мне казалось, это вообще никогда не кончится… Это тянулось шесть дней. (Закуривает сигарету) Но Джек был не виноват. Вообще никто не был виноват. Это была ужасная ошибка. Тот случай, когда сам понимаешь, что делаешь дикую глупость, но уже не остановиться.
Дон. А что он из себя представлял?
Джил. Джек? Мне о нем и говорить неохота. (Встает с дивана, подходит к стойке).
Дон (перебирается на диван). Ну, раз не хочешь, не говори.
Джил. Почему? Я скажу. (Подходит к журнальному столику). Знаешь, иногда даже полезно — сделать то, чего совсем не хочешь. Это как очистительная клизма. Вообще-то, он был жутко милый. То есть, внешне-то просто отпад. Но у него были… рудименты инфантилизма. Ты меня понимаешь… (Стряхивает пепел в пепельницу). Вообще девчонки развиваются быстрее чем парни. Парни намного аккуратнее, зато девчонки намного быстрее взрослеют. (Садится в кресло). Когда мы познакомились, это было как сплошной фейерверк. Я даже словами объяснить не могу. У нас была такая любовь! Потрясающая! Такая страсть! У нас каждый день был как Рождество!.. А потом — раз! И мы вдруг стоим перед мировым судьей! И он нас объявляет мужем и женой! Кошмар!
Дон. Сколько же вы с ним были знакомы?
Джил. Недели две, а может, три. Но мало ли — кто с кем знаком! (Откидывается в кресле, кладет ноги на табуретку). То — знаком, а то — замуж! Я ведь даже еще школу не закончила! Мне на другой день два экзамена сдавать надо было, они у меня из головы не выходили. (Встает, идет к кухне, останавливается). И вдруг судья: Джек! Согласен ли ты взять Джил в законные супруги?? Только тут до меня дошло: черт, да это ведь на всю жизнь! Джек и Джил! Джил и Джек! Как прикованные всю жизнь!.. А судья главное, так мрачно: Пока вас не разлучит смерть!.. В общем, не свадьба, а полная панихида!
Дон (взяв сигарету). Бедняжка!
Джил. Я с детства всего мрачного боюсь. А тогда у меня прямо — мороз по коже! Такое чувство было, что меня заживо хоронят! Представить только! Всю жизнь — под Джеком Бенсоном! Дико хотелось завопить, рвануть оттуда и раствориться во мраке ночи!
Дон. Почему же не растворилась? (Закуривает).
Джил. Потому что было десять часов утра! А среди бела дня бежать с воплями… Вместо этого я хлопнулась в обморок. Только лучше бы я это раньше сделала — до того как сказала: Согласна!?
Дон. Но раз уж ты вышла замуж, надо было постараться как-то все наладить.
Джил (подходит к столику, берет пепельницу, ходит с ней, стряхивая пепел). А я не старалась? Уж поверь. Я старалась. Все шесть дней. Хотя знала, что все без толку.
Дон. Но ты же его любила! (Стряхивает пепел сигареты прямо на столик, туда, где стояла пепельница, пока ее не взяла Джил. Та замечает это с недоумением).
Джил. Ну, любила. По-своему.
Дон. По-своему? Это как же?
Джил (подходит к лесенке, залезает на пару ступенек). Как тебе объяснить. По-моему, если кого-то любишь, это вовсе не значит, что обязан до гроба при нем сидеть как на привязи… Джек-то меня любил. Нет, правда, сильно любил. Ну и получалось так, что он из-за меня страдает. А это для меня хуже всего, я от этого сама еще больше страдаю. Нет уж, все что угодно, только чтоб из-за меня никто не страдал. (Слезает с лесенки, проходит через кухню, затем подходит к столику).
Дон поднимается, делает несколько шагов в сторону кресла.
Вообще брак — это куча всяких обязанностей. Я не по этому делу. Не способна я ни обязанной быть, ни привязанной. Ты меня понимаешь?
Дон. Понимаю, хотя я на это по-другому смотрю. (Снова стряхивает пепел на стол).
Джил озадаченно смотрит на него.
Джил. Значит, все-таки не понимаешь… Зато я другого не понимаю. Я, наверное, не права была. Наверное, это девчонки намного аккуратнее, а парни, наоборот, быстрее развиваются.
Дон. Ты о чем?
Джил. О том, что до меня никак не дойдет, зачем ты посыпаешь стол пеплом? Видно, отстала по развитию.
Дон. Ты что, убрала отсюда пепельницу?
Джил (с пепельницей в руке подходит к краю дивана, стряхивает пепел своей сигареты в пепельницу). Вот же она. Ты что, слепой?
Дон. Да.
Джил. Что — да?
Дон. То, что слепой.
Джил (ставит пепельницу на диван) Очень остроумно.
