Александр Володин - С любимыми не расставайтесь! (сборник)
Лямин положил трубку, закончив разговор с Куропеевым. Он находится в отделе. За четырьмя легкими канцелярскими столами сидят:
Саня – неглупый молодой человек.
Люба – молодая женщина с большими семейными неприятностями.
Егоров – пожилой человек, озабоченный с детства.
Лямин – за тридцать лет, легко увлекается, легко падает духом.
Люба съела конфетку, Саня издал негромкий вопль. Егоров о чем-то справился у Лямина.
САНЯ (взглянул на часы). Так, обед. Не будем терять время. Кому куда надо? Если никому, я запираю дверь. (Он просунул ножку стула в дверную ручку.)
ЛЯМИН. Товарищи, ну что это, ни к чему, не надо!
САНЯ. Ты сиди молча.
ЛЮБА (отобрала папку у Егорова). Правда, это все можно потом, у нас в запасе вечность.
ЕГОРОВ. Может быть, лучше после работы? Посидели бы спокойно.
САНЯ (освободил стол от бумаг). После работы я не могу, мне надо пораньше уйти.
ЛЮБА (достала выпивку и закуску, разносит бутерброды по столам). Ничего не знаю, мне сегодня просто необходимо уйти раньше. А двоим сразу нельзя.
ЕГОРОВ. Всем как раз сегодня понадобилось.
ЛЮБА. Хочу напиться. Я сейчас напьюсь.
САНЯ. Ну что, все?
ЛЯМИН (с неловкостью). Тогда уж хорошо бы пригласить Анну Ивановну. Может, позовем?
ЛЮБА. Боже мой, у Леши теперь секретарша! Без секретарши он уже не может водку пить.
ЛЯМИН. Она все время остается из-за меня после работы. Без нее я бы зашился там с этой писаниной.
САНЯ. Ну как, зовем или не зовем? Я против.
ЕГОРОВ. Если Алексей Юрьевич просит – надо пригласить.
ЛЯМИН. Зачем же так ставить вопрос?
САНЯ. Черт с ней, звони.
ЛЮБА (набрала двузначный номер). Анна Ивановна? Алексей Юрьевич просит вас зайти. У нас заперта дверь, стукнете два раза. (Положила трубку.) Совсем другой тон. Ну, люди…
САНЯ. Ждать не будем. (Поднял бумажный стаканчик.) С чувством законной гордости я предлагаю выпить за А.Ю. Лямина. В прошлом – рядовой советский человек, каких тысячи, ныне… (Развел руками.)
Каждый за своим столом выпил, закусил.
И вот, за нехитрой едой, прихваченной из дому, все ощущают два противоречивых чувства: адскую усталость и радость победы… Товарищи! Нет Куропеева!
ЛЮБА. Как нет?
САНЯ. Практически. Мы лично больше его не увидим. И мы больше его не услышим! Вы еще не оценили все значение этого факта.
ЛЯМИН. Куропеев просто нервный, усталый человек. У него хватает сил добиваться исполнения, но не хватает сил подумать, чего стоит, а чего не стоит добиваться.
САНЯ. Я бы дал всем начальникам солидное содержание, чтобы они взяли все и ушли на покой.
ЛЮБА (глядясь в зеркало). Все такие прогрессивные стали, спасу нет. Какую бы мне прическу запузырить? Красота не получается, черт с ним, попробуем сделать что-нибудь абстрактное.
САНЯ. Надо уплотниться, у нас мало времени. С чувством глубокой скорби я поднимаю тост за этого перерожденца и карьериста А.Ю. Лямина.
ЛЮБА. А я сегодня напьюсь. (На Лямина.) О, смотрите, уже испугался.
ЕГОРОВ. Алексей Юрьевич – скромный человек. Значит, надо сразу сесть ему на голову?
ЛЮБА (имея в виду Егорова). Леша, неужели ты на это клюнешь?
ЕГОРОВ. Ну, в подхалимаже меня обвинить трудно. Вы знаете, какие отношения были у меня с Куропеевым. (Лямину.) Боюсь, что с вами, Алексей Юрьевич, будет то же самое.
САНЯ. Не запугивайте его.
ЛЮБА. Мальчики, я вас прошу, позвоните кто-нибудь и мужским голосом спросите Валю Чулко. А то мне не ответят.
ЛЯМИН. Не стоит, Люба.
ЛЮБА. Почему? Мне интересно знать, где мой муж, уже у своей возлюбленной или еще нет. (Дала Лямину трубку.)
САНЯ (уводя Лямина прочь). Потом позвоним. Сейчас некогда.
ЛЮБА. Вчера видела на улице Валю Чулко. Она была в светлом пальто, которое все переливалось, как нефть. Очень интересная. У моего миленького есть вкус.
В дверь стукнули два раза. Саня открыл. Входит Нюта. Сейчас очень проста и весела. Увидела стол, не совсем искренне удивилась.
НЮТА. Ой, что это вы!
ЛЯМИН. Садитесь.
НЮТА. Куда? Сюда?.. (Присела.) А мне нельзя пить, у меня глаза будут блестеть.
ЛЮБА. Это не страшно.
НЮТА. Ну, да я еще Куропеева не проводила. Ну ладно, тогда только одну – за Алексея Юрьевича.
ЛЮБА. Оригинально.
НЮТА (подняла бумажный стаканчик). За то, что вы такой простой. И оставайтесь таким всегда. Давайте с вами чокнемся… (Выпила.) Ой, побежала. А вы веселитесь, только осторожно, а то и себя подведете, и Алексея Юрьевича. Закройте.
Саня закрыл за ней дверь.
ЛЮБА. Леша, она тебя чарует. Ты не смотри, что она глупая. Валя Чулко тоже глупая. Мой миленький мне все время рассказывал про нее анекдоты, какая она глупая, я даже обманулась и пустила это дело на самотек. А теперь оказалось, что это не глупость, а такая непосредственность. Она такая стихийная, дитя природы.
САНЯ (запел из «Кармен»). «Любовь!.. Любовь!.. Любовь!.. Любовь!..»
Люба взяла с соседнего стола папку, размахнулась и стукнула Саню по голове.
За что?!
ЛЮБА (просто, серьезно). Если он меня бросит, я умру. Не нарочно умру, а от горя, я перестану есть, спать, пить. Я умру от звериной болезни «сморщенное сердце». Звери так погибают, когда их бросают люди, которых они любят.
САНЯ. Да, чур, я переселяюсь за твой стол!
ЕГОРОВ. Алексей Юрьевич, мы же с вами договорились.
ЛЮБА. А я что, опять остаюсь в углу? Ничего не знаю, я буду сидеть у окна.
ЛЯМИН. Бросьте, честное слово! Я вообще не уверен, может, я завтра же вернусь обратно. Я не приспособлен к руководящей деятельности. Когда меня выбрали профоргом, я сразу развалил профсоюзную работу: полгода наклеивал марки на книжки, а их надо было наклеивать на карточки.
САНЯ. Ничего, опирайся на нас, мы тебе будем помогать. Ты еще не знаешь, какая это сила – массы.
ЕГОРОВ. Все будут помогать. Вы же знаете, как к вам относятся.
ЛЯМИН (тронут). Ну спасибо. Честно говоря, поддержка мне понадобится. Я еще не знаю, справлюсь ли вообще, но какие-то планы у меня есть.
САНЯ. Дерзай, дерзай.
ЕГОРОВ. Значит, я сижу за столом Алексея Юрьевича, а вы – где хотите. (Взял со стула подушечку, пошел за стол Лямина.)
ЛЮБА. Иван Никифорович, я все-таки женщина.
Егоров не ответил, вернулся на свое место.
Ну ладно, садитесь.
САНЯ. А вот Валя Чулко так бы не поступила.
ЛЮБА. Именно поступила. (Села за стол Лямина.) Совсем другое дело. Можно смотреть на Неву…
САНЯ. Со своей грустью на лице она была очаровательна.
ЛЮБА. Валя Чулко сказала моему мужу, что меня нельзя любить, потому что я неэстетичная. Леша, мне надо сегодня пораньше уйти. Ты меня отпускаешь?
САНЯ. Слушай, это нечестно, я первый сказал, что мне надо уйти.
ЛЮБА. Не знаю, у меня от этого зависит семейная жизнь, зависит все. Если он меня не отпустит, я все равно уйду, пускай меня увольняют.
ЕГОРОВ. Когда был Куропеев, ваша семейная жизнь не зависела от работы. Теперь вдруг начала зависеть.
ЛЮБА. Вдруг стала зависеть.
ЛЯМИН. Тебе что, действительно так срочно?
ЛЮБА (отчужденно). Да, действительно… (Собралась, подошла к двери, вытащила стул.)
ЛЯМИН (вслед). Тогда что ж, я тебя отпускаю. Можешь идти.
ЛЮБА (холодно). Причем я, собственно, все сделала, что нужно. Моя совесть почти спокойна. (Ушла.)
ЕГОРОВ (иронично). Хм…
САНЯ. Хорошо погуляли. Ну, за дело, господа, за карты.
ЛЯМИН. Да, да, все. Работаем.
Комната обрела свой обычный деловой облик. Затрещали арифмометры.
ЕГОРОВ. А я неделю собирался отпроситься на сегодняшний день пораньше – так и не смог.
САНЯ. Интересно, почему именно сегодня?
ЕГОРОВ. А почему сегодня – удостоверьтесь. (Протягивает ему талон.) Потому что я должен до пяти часов получить зубной протез. А что это значит, вы поймете потом, когда вам будет шестьдесят лет.
ЛЯМИН. Если бы вы раньше сказали! Раз у вас на руках талон к врачу, неужели я бы вас не отпустил?
ЕГОРОВ. Я не думал, что получится такое совпадение. И Люба ушла, и я уйду, так все разбегутся. (Сане.) Вот когда вам будет шестьдесят лет и вы будете жить один среди чужих людей, тогда вы поймете, зачем это может понадобиться человеку раз в год уйти с работы на час раньше. (Лямину.) Ничего, я посижу.
ЛЯМИН. Зачем же, раз у вас талон, вы можете идти, вы просто имеете право.
ЕГОРОВ. А если я не доработал на семь копеек, могу внести в фонд государства наличными.
