Пьер Корнель - Театр французского классицизма

Уже сказала я: не славою твоей
Ты смог меня прельстить. Что знала я о ней,
Когда отцовский дом с тобою покидала?
Но если для тебя теперь я значу мало,
То помни хоть о том, кому обязан всем;
Один лишь Флорилам, когда ты был ничем,
Помог тебе в нужде: солдат, бродяга-воин
Благодаря ему был чином удостоен.
Так счастье начало сопутствовать тебе;
И вскоре сам король решил в твоей судьбе
Принять участие по слову Флорилама,
Чья дружба на тебя работала упрямо.
Теперь могуществом ты бóльшим наделен,
Чем покровитель твой, хоть рангом выше он.
Как благодарностью тут не платить! И что же?
Ты вздумал осквернить супружеское ложе
Того, с чьей помощью сбылись твои мечты!
Свое предательство как оправдаешь ты?
Он одарил тебя — ты кражу совершаешь,
Тебя возвысил он — его ты унижаешь,
К высоким почестям тебе открыл он путь —
Его доверие ты смеешь обмануть.

Душа моя (так звать тебя всегда я буду,
Покуда не умру и все слова забуду),
Поверь, что и судьба, и перед смертью страх
Не так сильны, как ты с упреком на устах.
Зови меня лжецом, кори меня изменой,
Но не кляни любовь и пламень наш священный:
Они еще хранят присущую им власть,
И если бы могла моя слепая страсть
Исчезнуть навсегда при самом зарожденье,
Была бы их вина в ее исчезновенье.
Но тщетно долг велит сопротивляться ей:
Сама познала ты, что нет ее сильней,
Когда отцовский дом и край свой покидала,
Чтоб с бедностью моей в пути искать привала.
Сегодня тот же бог, бог страсти правит мной;
И, обделив тебя, я отдаю другой
Вздох тайный, нежный взгляд, я весь в огне… И все же
Из сердца вытеснить тебя никто не сможет.
Любовь, с которою соседствует порок,
Сама разрушится, ее недолог срок;
А та любовь, что нас навек соединила,
Возвышенна, чиста, и никакая сила
Ее не победит: покуда мы живем,
Становится она лишь крепче с каждым днем.
Прости же мне мой грех, прости мне речи эти:
Бог страсти — злой тиран, и он за все в ответе.
Но не пройдет и дня — погаснет жар в крови,
Ничем не повредив супружеской любви.

О, как желание любви непобедимо!
Дать обмануть себя, поверить, что любима,
Хочу я всей душой: ведь дорог мне и мил
Тот, кто неверен был и боль мне причинил.
Прости, о мой супруг, что сдержанности мало
В минуты первые в речах я проявляла:
Когда пришла беда, нельзя спокойной быть,
И сдержан только тот, кто перестал любить.
Прошли года, и я теперь не так красива,
Ко мне ты охладел, и это справедливо;
И все же верю я, что твой минутный пыл
Для наших брачных уз не столь опасен был.
Подумай о другом: великое несчастье
Тебе сулит предмет твоей минутной страсти.
Скрывай желания, таи мечты свои:
У сильных мира нет секретов в их любви,
За власть имущими, как тень, шагает свита,
У свиты сотни глаз, от них ничто не скрыто,
А люди таковы, что каждый только ждет,
Чтоб сплетней заслужить внимание господ.
И вот окольными путями или прямо
Слух о твоих делах дойдет до Флорилама.
Кто знает (эта мысль страшит всего сильней),
Как далеко зайдет он в ярости своей?
О, если жаждешь ты любовных похождений,
Ищи их, бог с тобой! Но ради наслаждений
Хоть жизнью не рискуй, чтоб холодно могла
Смотреть я на твои поступки и дела.

Я говорил тебе и снова повторяю:
Так страсть моя сильна, что жизнь я презираю,
А сердце ранено настолько глубоко,
Что страх в нем возбудить, поверь мне, нелегко.
Я страстью ослеплен и, чтоб достигнуть цели,
Готов на риск любой… Коль страсти одолели,
Дано им бушевать, пока не минет срок.
Но в скором времени иссякнет их поток.

Что ж! Если смерти миг таит очарованье,
Не дорожи собой, забудь мои страданья;
Но разве Флорилам свою насытит месть,
Карая лишь тебя за попранную честь?
И кто тогда служить защитою мне станет?
В могиле будешь ты, и мой черед настанет
Гнев герцога навлечь: он отомстит вдвойне,
Пришельца покарав и мстя его жене.
Но я не буду ждать коварного удара,
Когда, вслед за тобой, меня постигнет кара
Или когда решат, мольбы мои презрев,
Честь у меня отнять, чтоб свой насытить гнев.
На гибель и позор меня ты обрекаешь,
Я умереть хочу, коль жить ты не желаешь.
То тело, что сама тебе я отдала,
Не станет жертвою насилия и зла.
Нет! Муж любовницы не насладится местью,
Не будет радоваться моему бесчестью.
Прощай навек. Умру, пока ты не убит,
И смерть моя от клятв тебя освободит.

О нет, не умирай! Твоих достоинств сила
Чудесным образом меня преобразила.
Узнать, что сделал я, — и продолжать любить!
Желать загробной тьмы — но честь свою хранить!
Величье мужества, любви твоей величье
Предстали предо мной в их истинном обличье,
И пред тобой готов я на колени пасть.
Я снова чист душой, где низменная страсть
Не может властвовать: цепь разорвав на части,
Освобождается душа моя от страсти,
Был беззащитен я, когда пришла беда.
Не вспоминай о ней.

Не вспомню никогда.

Пусть все красавицы, чей блеск поэты славят,
Составят заговор и мне войну объявят,—
Бессильны чары их и стрелы взоров их.
Ты — божество мое, ты — свет очей моих.

Мадам, сюда идут.

Вот плата за измену!
Любовнице своей теперь ты знаешь цену.

Спасите же его, о мудрый человек!

Пусть все предатели кончают так свой век!

Что сделал ты, палач!

То, что примером будет
В веках служить всем тем, кто, как и он, забудет
О благодарности, кто вздумает опять
На честь высокую коварно посягать.
Да! Герцог отомщен и герцогиня тоже.
Отомщены и вы. Однако не похоже,
Чтоб вас утешило деянье наших рук,
Хоть трижды виноват неверный ваш супруг.
Лишили жизни мы того, кто был бесчестен,
И потому, мадам, ваш ропот неуместен.
Прощайте.

Вами он убит не до конца:
Нет, он во мне живет. Добейте ж мертвеца!
Меня прикончите и завершите дело.
О бедный мой супруг, я слушать не хотела
То, что предчувствие подсказывало мне:
Кинжал тебя пронзил, и по моей вине.
Я отстранить его могла, но так случилось,
Что зримым стало зло, когда оно свершилось.
А надо было… Нет! К чему теперь слова.
Дышать мне нечем… Мрак… Кружится голова…
Убита горем я. Мой друг, до скорой встречи
На небесах…

Она лишилась дара речи.
Мадам… О господи, ее-то в чем вина?
Врача, скорей врача, ведь при смерти она!

Вот так со смертными судьба порой играет:
То вознесет их вверх, то в пропасть низвергает.
И так устроен мир, что в счастье иногда
Уже заключена великая беда.