Хулия Наварро - Стреляй, я уже мертв
Как ни любил Мухаммед кузена, ему не понравилось, что тот вторгнулся в самые сокровенные глубины его души. Они с Мариной всегда вели себя достойно и ни разу не позволили ничего такого, чего могли бы стыдиться или скрывать от близких. Это было нелегко для обоих, но оба сумели обуздать чувства и держаться с достоинством.
— Мне жаль, если я причинил тебе боль, — извинился Халед.
— Нет... Не в этом дело... Просто я не люблю обсуждать с кем бы то ни было свои дела, а тем более чувства. Вот ты сказал, что Сальма — лучшая из женщин и что любой мужчина может только мечтать о такой жене. Так вот, уверяю тебя, я ни разу не пожалел, что на ней женился. И ты знаешь, Халед, есть такое понятие, как долг — долго перед семьей, перед друзьями, перед нашими идеалами, перед самим собой, наконец! Если бы мы могли себе позволить жить лишь одними страстями... Я исполнил свой долг, и ничто в мире не заставит меня пожалеть о том, что я произвел на свет двоих таких замечательных детей, как мои Вади и Найма.
— Да, ты счастливый человек.
— Ты не можешь вечно носить траур по Фадве, — упрекнул его Мухаммед.
— Через несколько недель я уезжаю, — сказал Халед. — Присмотришь за моим домом? Я не хочу его продавать, как и не хочу, чтобы он превратился в развалину. Когда-нибудь я надеюсь сюда вернуться.
Мухаммед пообещал, что присмотрит за домом Халеда.
Однажды вечером Изекииль явился в типографию Муров в поисках Вади.
— На следующей неделе приезжает Бен! — оповестил он своего друга.
Вади обрадовался этому известию.
— Мы должны известить Рами, чтобы это отпраздновать, — заявил он.
— Вот потому я и пришел сюда. Марина с Игорем на седьмом небе от счастья, что их сын возвращается. Они не видели его с тех пор, как мы ушли на фронт.
— Вот мы и снова все вместе: Бен, Рами, ты и я, — слова Вади были полны ностальгии.
Друзья вспоминал далекие годы детства, когда Вади и его кузен Рами, сын Айши и Юсуфа, бегали вместе с Беном и Изекиилем. Тогда все четверо были неразлучны.
— Но как изменилось все вокруг... Рами теперь работает в компании Омара Салема, но насколько я знаю, собирается открыть собственное дело; ты учишься в университете; Бен... что там говорить, ты сам рассказывал, что Бен вовсю помогает евреям пробираться в Палестину, а я занимаюсь тем, о чем мечтал с детства: учу детей, — произнес Вади.
— Да, сколько времени прошло с тех пор! — вздохнул Изекииль.
— Ты говоришь так, будто мы прожили тысячу лет... А ведь мы еще совсем молоды. Рами всего двадцать семь, Бену — двадцать четыре, мне — двадцать шесть, а ты по-прежнему самый юный из нас, тебе всего двадцать два.
— Но я сражался на войне и сумел выжить, — ответил Изекииль.
— Да, война состарила всех нас до срока, но если позволит Аллах, у нас впереди долгая жизнь.
— Ты знаешь, я очень рад, что Бен приезжает, — признался Изекииль. — Скоро я женюсь.
Вади ничуть не удивило известие о скорой женитьбе Изекииля. Он с самого начала догадался, что тот пришел, чтобы сообщить о скорой свадьбе, но предпочел сделать это подальше от Сада Надежды.
Мистер Мур разрешил Вади уйти пораньше, и двое друзей решили побродить по Старому городу. Они любили гулять вдоль городской стены, от одного сектора к другому.
— Ты женишься на Саре, — Вади не спрашивал, а всего лишь отмечал факт, поскольку не мог представить, что Изекииль захочет жениться на какой-либо другой женщине.
— Да, я наконец решился попросить ее выйти за меня замуж, и она согласилась. С тех пор как я привез ее сюда, ее состояние значительно улучшилось. Иногда она даже смеется... И она очень добра к моей маме.
— Но ведь она не может иметь детей, — напомнил Вади.
— Да, я знаю, и мама предупредила меня, что вполне может случиться, что спустя многие годы мне захочется иметь детей. Я и сам не сомневаюсь, что так оно и будет, но все равно не хочу жениться ни на ком другом, кроме Сары.
— И когда же вы собираетесь пожениться?
Мама попросила дать ей время, чтобы успеть приготовить все для свадьбы. Что до меня, то я хотел бы, чтобы свадьба была как можно скорее, но раньше будущей весны все равно не получится, так что мы поженимся в марте 1947 года. А как насчет тебя? Ты не собираешься жениться?
— Ты совсем как моя мама! — раздраженно воскликнул Вади. — Дня не проходит, чтобы она не сватала мне какую-нибудь дочку очередной своей подруги! Боюсь, что в конце концов она своего добьется, но я все же хотел бы найти себе жену сам.
Они строили планы, чем займутся, когда приедет Бен, и обсуждали последние новости, вроде нападения людей из Лехи и Иргуна на британские части. Жертвами этих нападений пали не только британские солдаты в Палестине. Иргун осмелился даже атаковать британское посольство в Риме.
— Британцы должны уйти, — убежденно заявил Изекииль.
— Ты знаешь, порой я боюсь, что они и вправду это сделают. И тогда не останется никого, кто мог бы встать между нами, если снова запахнет жареным, — ответил Вади.
— Думаю, мы гораздо лучше справимся без участия британцев, — Изекииль, казалось, был непоколебимо убежден в своей правоте.
Вади наивность Изекииля не удивила. Хоть тот сражался на войне и убивал, но сохранял какой-то детский оптимизм. Он отказывался принимать то, что рано или поздно столкновение между арабами и евреями станет неизбежным, если Еврейское агентство и его лидеры не бросят попыток превратить Палестину в родину для евреев.
Он знал, что руководители «Пальмаха» и «Хаганы» пользуются военным опытом Изекииля, который тот обучал других молодых людей. На самом деле все евреи сотрудничали с обеими оборонительными организациями. Изекииль никогда этого и не скрывал. Так же как и знал, что Бен входит в «Хагану» и посвятил себя помощи евреям, возвращающимся в Палестину.
— Просто свинство, что британцы нас преследуют, — посетовал Изекииль. — А всему остальному миру, похоже, и вовсе нет дела до судьбы евреев. Даже не представляю, что еще должно случиться, чтобы мы наконец смогли жить в мире. Гитлер пытался нас уничтожить, а теперь победившие его государства не знают, что делать с евреями. Вроде бы все нас жалеют, как, мол, страдали эти несчастные во время войны, но никто не хочет давать евреям визы, чтобы они могли покинуть Европу. Подлые лицемеры, иначе не скажешь!
— Вы по-прежнему собираетесь жить в Саду Надежды? — спросил Вади, чтобы переменить тему разговора.
— Да, если Сара захочет. Мне кажется, что ей вполне уютно под опекой мамы и Марины.
Они шли довольно долго и стоили планы на те времена, когда вернется Бен. Потом, дойдя до изгороди, разделяющей два сада, расстались довольными, что провели вместе столько времени.
С Анисой Джалиль Вади познакомился совершенно случайно. Однажды утром, придя в школу, он увидел, как брат Августин строит в шеренгу младших детей.
— Им необходимо сделать прививки, — заявил он.
— А кто будет делать? Мы?
— Нужно отвести их в больницу. Вернее, поведешь их ты, а я останусь здесь со старшими. Когда всем сделают прививки, возвращайтесь сюда.
Вади не возражал, поскольку и сам понимал, как важно сделать детям прививки. А малыши были очень довольны, что у них сегодня не будет никаких уроков, кроме чтения. Что же касается похода в больницу, то он им казался маленьким приключением.
В больнице медсестра сообщила Вади, в каком кабинете будет проходить вакцинация. Дверь в кабинет была приоткрыта; из-за нее доносился голос какой-то женщины, утешавшей сына, который плакал навзрыд: только что ему сделали укол в плечо. Медсестра, стоявшая к Вади спиной, предлагала малышу карамельку. Вади взглянул на нее — и не смог отвести глаз: так красива была эта женщина. Она улыбнулась и пригласила его войти.
— Я от брата Августина, мы считаем, что необходимо сделать прививки детям, — объяснил Вади.
— А, так это те самые дети из школы монаха! Проходите, пожалуйста. Сколько их здесь?
— Сейчас я привел двенадцать детей, завтра приведу остальных.
Увидев медсестру со шприцем в руке, дети громко заревели, упорно не желая давать руку для укола. Тогда медсестра пообещала, что самым храбрым даст карамельку.
— Ну, вот и все, — улыбнулась она, закончив работу, пока Вади утешал самого маленького, который ревел во весь голос.
— Ну что ж... Большое спасибо... Я приду завтра.
Вади хотелось спросить ее имя, но не осмелился. Она показалась решительной и уверенной в себе и выдержала его ошеломленный взгляд.
На следующий день брат Августин хотел было сам отвести на прививку оставшихся малышей, но Вади вызвался пойти с детьми. Больше всего на свете ему хотелось снова увидеть эту медсестру.
— Хорошо, если ты так хочешь, иди, — согласился брат Августин. — А заодно поблагодари от меня Анису за консультацию офтальмолога для той бедной женщины, что живет неподалеку от нашей школы.
