Михаил Загоскин - Благородный театр

Матрена Савишна?

                 Ты знаешь, что она
Болтунья страшная.

                   За ней одно лишь дело:
Злословить всех.

                 А тут как будто онемела.
Я то, я се — молчит. Конечно, есть печаль,
Подумал я. Спросил. «Да, батюшка, мне жаль».
— «Кого, сударыня?» — «О, если непременно
Ты хочешь знать — тебя! Признайся откровенно:
Зачем ты прискакал?» — «Племянника женить».
— «Охота же себя на старости срамить!»
— «Как так?» — «Да так! Тебя с племянником дурачат».
— «Но он ко мне писал». — «Что эти письма значат!
Пустое, вздор! Его, бедняжку, завели.
Не веришь мне? Так что ж! Попробуй и вели
Узнать ему: когда его судьба решится?
А лучше и того, ступай-ка изъясниться
И Любских сам спроси». — «Спросить-то я готов,
Да только у кого? Ведь Любский нездоров,
Жена его больна, племянница в постеле».
— «Как! Любский нездоров? Неужто в самом деле?»
— «Добро б один; а то, как на смех, вся семья».
— «Давно ли, мой отец?» — «Об этом слышал я
Дня три тому назад». —«Дня три! Ах, мой создатель!
Вчерась их угощал гражданский председатель,
А нынче был у них губернский прокурор.
Ну, видишь ли теперь, что это всё подбор,
И Любские тобой как пешкою играют».
Как пешкою! Меня за пешку почитают! —
И после этого прикажешь мне молчать?
Молчать! Нет, черт возьми! Да я готов кричать
Не только здесь, везде — в Москве на лобном месте,
Что в Любских нет стыда, ни совести, ни чести,
Что братец твой...

                   Злодей! Что вся его семья,
Весь Любских род: все братья, сваты, кумовья,
Сестрицы, тетушки в двенадцатом колене,
Все внуки, правнуки и даже предков тени
Тобой решительно, навеки прокляты.
Довольно, кажется? Теперь спокоен ты?

Да! Смейся, брат! Куда смешно! Умора!

Мы долго продолжать не можем разговора.
Итак, прошу мне дать решительный ответ,
Но только в двух словах: ты хочешь или нет,
Чтоб Вельский был женат?

                         Хочу ль, чтоб он женился!
Да разве двести верст я даром прокатился?
Нет, вздор! Хоть плачь, а мне невесту подавай!

Так дело кончено. Теперь, мой друг, ступай
Скорей домой!

              Домой?

                     Ты можешь быть спокоен:
Мне Вельский по сердцу, он Оленьки достоин
И будет мужем ей — за это я берусь.

Нет, милый, извини! Пока не изъяснюсь,
Я с места не сойду.

                    Но это изъясненье
Поссорит вас.

              Так что ж?

                         Да сделай одолженье,
Послушайся меня! Ступай скорей домой!

И слышать не хочу.

                   Так знай, любезный мой,
Ты этой скоростью племянника погубишь.

Мне всё равно.

               Равно? Так ты его не любишь?

Вот то-то и беда! К несчастию, люблю.
Ну, так и быть, изволь! Сегодня потерплю,
Но завтра ни за что, я больше не намерен
Минуты ждать одной.

                    Сегодня ж, я уверен,
Всё будет кончено.

                   Ну, то-то же, смотри!
Помолвка через день, а свадьба через три. —
Даешь ли слово мне?

                   Да, да, мой друг! Согласен.
Ступай!

           Чтоб был ответ решителен и ясен.
Иль да, иль нет...

                        Я всё порядком поведу,
Лишь только уезжай скорей.

                               Иду, иду!

Смотри! Чтоб Вельскому сегодня ж слово дали,
Не то — в кибитку с ним, и поминай как звали!

Уйдешь ли ты?

               Ведь я на это молодец,
И если уж решусь...

                    Да будет ли конец?

Иду! Но слушай, брат, ты дал мне обещанье,
И я!..

       Ну-ну! Прощай покамест, до свиданья!

Уйдет ли он? Ахти! Никак, идет назад!
Ну, если как-нибудь с ним встретится мой брат?
Беда! Нет! Кажется, уехал. Слава богу!

Что дядюшка?

             Ушел.

                   Наделал он тревогу!
С ним был соперник твой.

           Я это ожидал.

И если бы меня позвать ты опоздал,
То плохо бы ему пришлось от Посошкова.
Он дядю твоего почел за Прямикова,
А тот его назвать изволил дураком —
Чуть, чуть не подрались. Но дело не о том:
Мне Оленька во всем призналась откровенно,
Я наш открыл ей план, и должно непременно
Сегодня кончить всё. Какой сюрприз для всех!
И смело можно бы ручаться за успех,
Да то беда — она ужасно боязлива.
Послушай, милый мой! Любовь красноречива, —
Поверь, один твой взгляд подействует сильней,
Чем все мои слова, а чтоб успеть верней,
Решительно скажи, что средства нет другого.

Она сюда прийти сейчас дала мне слово,
И чтоб склонить ее, я всё употреблю.
Ах! если б знали вы, как я ее люблю!

Тем лучше, милый друг! На свете всё непрочно,
Но добрая жена... Идут! Она? Так точно!
Смотри не опоздай! У заднего крыльца
Карета в шесть часов, а в восемь от венца.
Прощай, мой друг!

                   С каким я ждал вас нетерпеньем!
Всё кончено! Одно осталось нам спасеньем.
И если уж ничто не может тронуть вас,
Так знайте же, что мы теперь в последний раз
Не только говорим, но видимся друг с другом,
Что нынче ж вы должны назвать меня супругом
Иль, может быть, со мной расстаться навсегда.

Расстаться? Боже мой! Нет, Вельский! Никогда!

А если завтра же откажут мне от дому?..

Хотя рука моя обещана другому,
Хоть сердцем я могу лишь вам принадлежать,
Но долг забыть к родным, решиться убежать...

Так будьте ж им во всем, сударыня, послушны,
Когда к судьбе моей вы вовсе равнодушны...