Фридрих Горенштейн - На крестцах. Драматические хроники из времен царя Ивана IV Грозного
Книгописец Кузьма. Хочется спати, и недомогание терплю. Ох, ох, голова моя болит, не могу и писати. А уж ночь, лег бы спати. (Зевает.) Святой Пантелеймон, дай помощи, а, святой Пантелеймон, поспеши, уж глаза спати хотят. (Крестится, зевает.) Ой, лихо мне сего пупыря терпеть, голова моя болит, и рука се терпеть не может. (Пишет.) Лихо перо, не вольно им писати. (Смотрит написанное.) Не тычь же в бок, нечистый, не лезь же в грех, что такое не то написал! (Рвет страницу.)
Книгописец Максим. От голода потемно написал, видать. И у меня бывает: вместо «хляби» «хлебы» писал, не «купей», а «кисель» писал. От голода все то. (Чешется.) И от коросты. Не «водя», «вода» написал. (Рвет страницу.)
Переплетчик Иванов. Ведомо же, где будет пометано, сиречь ошибочно писано или криво писано, то или с другом беседа, или в малоумии своем шукаете иное, не то, что помышляешь. Да описался вслед своей грубости, с другом беседуя. Придет книгохранитель отец Пафнутий Раков, то не пощадит. Так-то, книгописец Кузьма Долгов да ты, книгописец Максим, в миру Сантомир, да ты, книгописец Яков.
Книгописец Кузьма Долгой. Ты, переплетчик Олексей Иванов, сын Кабаков, свой урок делай, а в наш не впутывайся. Твое дело – наружное украшательство, наше же есть – внутреннее, духовное слово.
Переплетчик Иванов. То, что говоришь, книгописец Кузьма, нарекаю неразумением. Дело переплетное – древнее, и в Киевской Руси переплетали, исполняя с рукохудожеством. В древнем Киево-Печерском монастыре был монах Никон, переплетчик. Другой монах – Феодосий, прозван впоследствии Блаженный, прял для него нитки и делал драгоценные камни: зернь, скинь, тиснение серебра и золота, чернь, рисунки, финифть, тяжелые оклады.
Книгописец Кузьма. Святой отец Максим Грек написал слово об обличении начетчиков православных: «Вы книги моих словес обильно украшаете серебром и златом, силу же писания в них моих велений неже приемлете, неже исполняя и продать хотите». Так ли, старец Герасим Новгородец?
Старец Герасим Новгородец. Истинно, за богатым убранством не умеют читать красоты духа. Яко растворенный мед от единого сосуда пьем златою чашей, от того же серебряной чашей, так же и деревянной, не едина ли сладость пьющему бывает и веселье? (Пишет.)
Книгописец Максим. Сладость да веселье бывают от дела благоугодного. Переписка и писание текстов церковных – то истинное дело благородное и религиозный подвиг. Как переписывал апостол патриарший библиотеки, то делал с весельем.
Книгописец Яков. А мне весела посадская книга, переписыванье на продажу – «Азбука о голом и небогатом человеке», «Повесть о ерше», «Повесть о куре и лисице» да прочие. А писец пишет скорописью, чтобы иметь достаточно заработка и избежать нужду. За изящно читательным книжным писанием писать бывает медленнее и в убожестве недостаточно пищи и пожелания потреб тленных. Во иные книгописатель пишет книгочтею вольно, в монастырях же пишет, что велено. Ныне вот велено писать Житие святое царя Ивана Васильевича, вовсе мало часа имеем для заработка, и то голодно.
Переплетчик Иванов. Так за разговором дорыщетесь до кур, сиречь до петухов, а урок книгохранителя Пафнутия Ракова не сделаете. Чуете, уж идет? (Слышны шаги. Входит книгохранитель Пафнутий Раков и два плечистых послушника – Леонид и Иосиф. Книгописцы и переплетчик встают и кланяются.)
Пафнутий Раков. Книгописцы, каждый имеете свой урок по писанию Жития святого государя Ивана Васильевича, и в скольких листах писано. Ты скажи, книгописец Кузьма Долгой!
Кузьма Долгой. Отец святой Пафнутий, пишем старательно, однако тяжко разуметь. Шаблоны смотрим для переработки в Житие царя Ивана Васильевича.
Пафнутий Раков (недовольно). Про шаблон Жития святого сказывал многажды. Образцы, по каким составляются Жития святого: его происхождение от благочестивых родителей, ранние подвиги, послушание, в случае Жития святого государя – послушание Господу, раздача бедным имущества, при Житии государя – раздача милостей государевых. Мученические подвиги в бедности, при Житии государевом – мученические подвиги в государевых тяготах и награда Божья. Так ли делаете, скажи ты, книгописец Максим именем Сантомир!
Книгописец Максим. Отец святой, старание имеем, однако тяжко!
Пафнутий Раков (сердито). Вижу, старание имеете к иному – к писанию книг сторонних на продажу, оттого урок Жития святого государя Ивана Васильевича делаете нестарательно. Так ли, ты, книгописец Иаков?
Книгописец Яков. Отец святой Пафнутий, упаси Господь! Княжение великого Иоанна Васильевича в Руси да жития его уподобляют по образцу во совершение Жития начальников соловецких Зосимы и Савватия.
Пафнутий. Глянем, так ли. А прежде глянем, не захватили ли где книжек посадских, писанных на продажу. Вы, владычины ребята-парубки Леонид и Иосиф, гляньте-ко! (Леонид и Иосиф осматривают келью.) Мантии ощупывайте, парубки, они и там заховать могут!
Леонид. Нет ничего, отец святой Пафнутий!
Иосиф. Видать, с тщанием заховали.
Пафнутий Раков. Найдем – худо будет, ибо то тщание, которым дьявол улавливает людей на удицу, а ловцы – черти, а наживка – деньги. Все деньги сдавать в церковную казну! Ты пишешь ли на продажу, старец Герасим Новгородец?
Старец Герасим Новгородец. Преподобный отец Пафнутий, написал святое живописное Воскресение Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, а продал львовскому купцу за 9 коп западнорусских денег. В копе – 60 грошей, грош – 5 копеек. Всего – 540 грошей. (Достает кошель, отдает деньги.)
Пафнутий Раков (берет деньги, пересчитывает). Сие удобряю. Возьми десять грошей себе на дела. (Дает старцу Герасиму деньги.) За утайку – не избежать суда мирского жестокого и Божьего страшного. Ания, участник первой христианской общины в Иерусалиме, за утайку части денег, вырученных от продажи имения, в пользу церкви был изобличен апостолом Петром и поражен Богом внезапной смертию.
Старец Герасим Новгородец. Отец Пафнутий, можно ли по исполнении уроков писать и далее на продажу для увеличения церковной казны?
Пафнутий Раков. Псалтыри пиши, книга душеполезного чтения! Ныне, при смуте русской, особая нужда в псалтырях и в Минеи четьи, каждодневном чтении русского человека.
Старец Герасим Новгородец. Псалтыри пишу. Псалтырь толковый пишу в келье. Прежний псалтырь толковый живет в келье у игумена Синайского монастыря. Также и Четьи минеи пишу, и с парубком Богданом Яковлевым, писцом-копиистом, пишу. Богдан Яковлев, покажь тетрадь отцу Пафнутию.
Богдан Яковлев (с поклоном протягивает тетрадь). Писал урок беглым полууставом.
Пафнутий Раков (берет тетрадь). Тут звательный падеж потребен – «истощителю», ставлю козу-помету. Также местный падеж со старым смягчением – «в тузе человеце». (Листает.) Буква «кса» тако повинна писаться. (Исправляет.) Тут пишешь: «Поставь царя над Индеею в Иерусалиме», надобно «Поставь царя над Иудеею в Иерусалиме». Делаю мету-козу, писать надобно старательно, особо в шаблоне. Да гляди добро!
Старец Герасим Новгородец. Отец Пафнутий, и матрица-шаблон иной раз не добра! В особом Житии Александра Невского дата погребения князя неверна, сказано: «Месяца ноября в день на память святого отца нашего Григория Декаполита». Писец вторую цифру принял за букву и по святцам заменил святого Амфилохия на святого Григория.
Пафнутий. То мне ведомо. Летописный труд есть чтение. Наш Николаевский Тихоновой пустыни монастырь невелик и небогат, не именит, а писание святого Жития государя Ивана Васильевича, первого русского царя, собирателя земли Русской, поручено нам, нашей книгописной мастерской, а не троице-сергеевской, не кирилло-белозерской, не соловецкой, не волоколамской. То – гордость велика, что поручение то нам от патриарха Иова Всея Руси. Также делаем переплет для Жития святого государя Ивана Васильевича и для прочего. Делаешь ли переплет, дьяк Алексей Иванов сын Кабаков?
Иванов. Делаю, отец святой Пафнутий. Святое Житие государя, царя и великого князя Ивана Васильевича Всея Руси для государя, царя и великого князя Федора Ивановича поволочено будет бархатом рытым, верх – серебряный, чекан золотой, а на нем – четыре каменья – два яхонта лазоревых да изумруд в гнездах, надпись чернью о владельце. Тако же и для правителя государева Бориса Федоровича Годунова, только оклад выкован из серебра и наведен чернью. А для царицы Ирины Федоровны переплет шелковый, с жемчугом. Для отца патриарха Иова переплет – кожа с тиснением, также бархат и парча.
