СВОИ-2000 - Шапито-шоу
Другая женщина из комиссии. Вздохните поглубже. Знаете, как нужно дышать, чтобы успокоиться?
Вера вздыхает, но молчит.
Отец. Что вы мнетесь?! Вы что-нибудь подготовили?
Вера. М-М-Маяковский… Читать?
Отец. Как хотите…
Отец смотрит на часы.
ТИТР: УВАЖЕНИЕ
МОСКВА. КВАРТИРА СЫНА. ДЕНЬ
Квартира, захламленная до крайности. Сын одетый спит в спальном мешке. Долго звонит телефон. Сын просыпается, берет трубку. Взъерошенный, ничего спросонья не может понять.
Сын. Отец?
Отец (голос в трубке). Я хотел заехать поговорить. После двух. Ты будешь дома?
Сын. Да…
Отец. Ну, давай, сынок, до встречи!
МОСКВА. КВАРТИРА СЫНА. ДЕНЬ
Никита и друг (Попов) собирают мусор в большие мешки.
Попов. А что странного? Соскучился человек, хотел повидаться — отец все-таки.
Сын. Он восемь лет не появлялся.
Попов. За восемь лет можно соскучиться. Может, хочет помочь? Пристроить куда-нибудь, в театр, в кино? Сын. Как-то сомнительно.
Попов. Ты что, не рад?
Сын. Не знаю… Рад…
Попов. Так и не думай лишнего.
Сын. …
Попов. И помни, когда будет твоя судьба решаться:
я — твой продюсер.
Сын. Да. Э-эх.
Отец заходит в незапертую дверь, перешагивает через пакеты с мусором. Попов замечает его первым.
МОСКВА. РЕСТОРАН «22-Й ЭТАЖ». ДЕНЬ
Отец и Сын в ресторане. Сын ковыряется в тарелке. Отец ничего не ест, смотрит на Сына. Неожиданно Отец поднимается, обходит столик и встает перед Сыном на колени.
Отец. Прости!
Любопытные сморят. Сын ошарашен и смущен, оглядывается по сторонам.
МОСКВА. ДВОР СЫНА. АВТОМОБИЛЬ ОТЦА. НОЧЬ
Вечер. Темно. Отец высаживает Сына у дома.
Отец. Ну давай, сынок! До встречи!
Сын наконец-то решается спросить:
Сын. Папа…
Отец. Что, сынок?
Сын. Можно прийти к тебе на репетицию?
Отец. Зачем на репетицию? На спектакль приходи!
Сын. А можно репетицию… посмотреть бы?..
Отец. Репетицию именно? Приходи, конечно…
МОСКВА. ТЕАТР СТАНИСЛАВСКОГО. СЦЕНА
Отец на сцене, репетирует:
Несчастные вы дети! Знаю, знаю,
Что надо вам. Я вижу ясно: все
Страдаете. Но ни один из вас
Все ж не страдает так, как я страдаю:
У вас печаль лишь о самих себе,
Не более, — а я душой болею
За город мой, за вас и за себя.
Меня будить не надо, я не сплю.
Но знайте: горьких слез я много пролил,
Дорог немало думой исходил.
Сын и Попов сидят в зале. Несколько раз Отец начинает произносить монолог, но что-то его сбивает.
Отец. Выйдите все, пожалуйста, из зала!
Все выходят. Сын и Попов продолжают сидеть.
Отец (кричит). Вас тоже касается!
Они поспешно собираются и идут к выходу.
МОСКВА. ТЕАТР СТАНИСЛАВСКОГО. ПОМЕЩЕНИЯ ЗА СЦЕНОЙ
Они проходят по пустым коридорам. На одном из стендов газетные вырезки о спектаклях Отца. В каморке рабочих сцены открыта дверь. Попов, проходя мимо, обращает внимание на казаха, который что-то наигрывает на гитаре (это Рома Легенда).
Попов (Сыну). Смотри! Цой!
Сын подходит к Попову.
В проеме двери видно Рому Легенду с гитарой. Он поет: «Память о последнем герое / Станет в сердцах гореть звездой».
МОСКВА. КВАРТИРА СЫНА. НОЧЬ
Вечер. Квартира Сына. Звонок в дверь. Никто не открывает, звонок все настойчивей. Никита стоит в коридоре и прислушивается, бесшумно подходит к двери, снова стук и звонки. Голос Отца за дверью: «Никита! Сынок! Это я!» Сын подходит, заглядывает в глазок и осторожно открывает.
МОСКВА. БОЛЬШОЙ КАМЕННЫЙ МОСТ. НОЧЬ
Отец и Сын гуляют по мосту, смотрят на звезды на кремлевских башнях и на звезды в небе.
Отец. Ни в коем случае не умереть!.. Ты понимаешь?! А бессмертие значит — не исчезать! Оставаться в чужих глазах. На бумаге, на пленке, как угодно. Как Чарли Чаплин, как Чапаев. Понимаешь? Все внимание, очно, заочно, все должны помнить: вот он каков я, в 10, 15 лет, 44 года. Жил, ходил среди вас, такой, как вы, но особенный, ни на кого не похожий.
Сын. Я тоже думал, как выйти за пределы себя…
Отец. За пределы себя! Но ведь был Христос! Он уже вынес нас за все мыслимые пределы. Он все про нас знает, видит, простил и любит нас таких, какие мы есть. В любви бессмертие! Мы вечно живем в нем. И нам он велел любить, пускать других в свое сердце. А кого я любил? Я никого не пускал! Все недостойны!!! Только я, я, я, запомните, слушайте меня… Настоящее, человеческое, главное дело — не сделано! Вот от этого и проблемы. Больше ни от чего. Мне здесь надо быть, с тобой. Вот что я понял!
Отец обнимает Сына за плечи, и вместе, в дружеских объятиях, они уходят по улице.
ПОЕЗД. КУПЕ. ДЕНЬ
В окне мелькает пейзаж. Отец и сын в купе. Оба молчат. Отец смотрит в окно с выражением скорби. Сын поглядывает на него, прикрываясь книгой.
Сын. Пап, а тот спектакль… который вы репетируете…
Отец. Не будет никакого спектакля…
Сын. Как? Совсем?
Отец. Я не дойная корова! Понимаешь? Какие уж тут
спектакли, если душа пуста!
КРЫМ. СИМЕИЗ. ГОРЫ. ДЕНЬ
Отец и Сын с рюкзаками поднимаются в гору, идут по каменистой тропинке. Они не разговаривают, только дышат. Отец впереди. Он останавливается, поворачивается, заботливо спрашивает Сына:
Отец. Устал? Можешь еще идти или отдохнем?
Сын. Могу…
Отец. Молодец! Давай еще чуть-чуть — будет отличное
место.
КРЫМ. СИМЕИЗ. ГОРЫ. ПОЛЯНА 1. ДЕНЬ
Привал. Лужайка. Оба лежат на траве. Сын совершенно вымотанный лежит на боку, закрыв глаза. Отец, улыбаясь, смотрит, раскинув руки, как плывут облака. Отец переворачивается, любуется травинками. Что-то находит в траве.
Отец. Ой, гляди-ка, жук-олень! Видишь, какие рога! Это на самом деле челюсти. Они дерутся страшно, этими рогами. Птицы отрывают им голову, туловище съедают.
Сын внимательно слушает, кивает.
Отец. А голова валяется сама по себе, может видеть, кусать с прежней силой, готова продолжать борьбу. Поднесешь к ней другого жука, она клац-клац (показывает). Вот и я последние несколько лет тоже… как эта голова, — видел, кусал, а на самом деле… давно мертв.
Сын. Эх…Ты хотя бы что-то делаешь! А я вообще ничего! Если бы я мог хотя бы просто помогать, на любых условиях — мне кажется, я чувствовал бы себя более живым.
Отец. Более живым! А не надо быть более живым. Я о чем тебе говорю? Вот дерево живет спокойно, растет — а нам мало просто жить, нам нужно что-то большее, чем жизнь.
КРЫМ. СИМЕИЗ. ГОРЫ
Вечер. Сумерки. Отец и Сын ползут в гору по камням. Сын еле волочется, спотыкается, падает. Отец мрачен и сосредоточен.
Сын. Может… передохнем… минутку?
Отец. Да какая минутка?! Ты что, не видишь, как темнеет?!
Сын. А скоро то место?
Отец. Не будет уже того места. Не туда шли, судя по всему. Весь день.
Сын. Так мы заблудились? (Останавливается.)
Отец. Ты иди, иди. Главное — место для ночлега найти, а там разберемся.
КРЫМ. СИМЕИЗ. ГОРЫ. НОЧЬ
Отец и Сын выходят на поляну. Скидывают рюкзаки.
Отец. Здесь встаем.
Отец начинает распаковывать рюкзак, вываливает палатку. Cын смотрит на дисплей мобильного телефона. Отец хмурится.
Отец. Да что ты опять с этим телефоном! Выбрось его!
Сын. Да не, пап, смотри! Здесь сеть ловится!.. Может, спасателям позвонить?
Отец. Зачем?
Сын. Если заблудимся совсем?
Отец. Ну заблудимся! И что?! Может, и к лучшему!
Сын. Да… просто как-то… непонятно… что делать…
Отец. Да что понимать? Корм добывай — больше ничего и не надо. Здесь наш дом, здесь нам с тобой надо быть. Понимаешь?
КРЫМ. СИМЕИЗ. ПАЛАТКА. НОЧЬ
