Николай Коляда - Тутанхамон
ТАМАРА. Не ругайся на него. Он же — Бог, сама говорила.
АСЯ. Он — Бог? Ольга Ивановна, он — Бог?
ОЛЬГА. Бог, Бог. Отстаньте.
АСЯ. Он — Бог, да? (Пауза.) Ах ты, Бог, да? Ты — Бог, да? Ты за что, Бог, так, а? Ты за что, а? Что молчишь, ты же — Бог, а? Отвечай, а? (Тихо.) Бог, оставь его тут, а? Одного хоть, оставь, а? Или пусть из-за поворота кто выйдет, а? Бог, ну, пожалей, ну всё, ну, хватит уже, больше не надо, уже и так много, а? Ну, что тебе, трудно, что ли, а? Ну, сделай, а? Ну, прошу, а? Если женщина просит, а?
ТАМАРА. Аська, смотри, смотри — кто пойдёт сейчас, смотри…
АСЯ. Бог, если женщина хочет, а? Ну, не отпускай, дяденька, а? Скажи, чтоб он вернулся сейчас назад, скажи! Я люблю его, я люблю его, ты понимаешь — я люблю его! Ты понимаешь такие слова простые, обычные слова — я люблю его, ты понимаешь? Я люблю его, я люблю его, ты понимаешь, дяденька мой?
ТАМАРА. Хватит, смотрим, смотрим, девочки, родные мои…
ОЛЬГА (плачет). Гражданка, отойдите, вы ж не стеклянная. Мне не видно ведь. Я тоже хочу.
ТАМАРА. Я люблю его, я люблю его, я люблю его…
АСЯ. Я люблю его, я люблю его, я люблю его…
ОЛЬГА. Я люблю его, я люблю его, я люблю его…
Вадик заводит машину.
Сова с балкона перелетела на шифоньер, на прежнее место. Уселась, глаза закрыла. Горит свет в квартире.
Студент играет на трубе.
Идет от озера группа в розовых костюмах, «Харе Кришну» поют.
За ними — цыганка с платками, ноет, кричит что-то.
Два человека у колонки бутылки моют, этикетки ножами счищают и звенит во мраке — звенит так, будто колокольчики с неба.
А там, за ними за всеми — кто-то ещё: то ли едет, то ли идёт. Не видно — пыль, пух, трава сухая, листья жёлтые летят.
Не видно.
Темнота Занавес Конецноябрь 2000 года, г. Екатеринбург
