Григорий Горин - Прощай, конферансье!
Конферансье. Да.
Отто. Я тоже. Это должно нас объединять.
Конферансье. Конечно. Но все-таки мы с вами в разные партии не вступили…
Отто (хмыкнул). Эту репризу я записывать не стану. За нее могут и повесить… (Неожиданно нервно.) Здесь вообще вешают довольно часто, коллега! Если б в Мюнхене мне кто-то сказал про это, я бы никогда не поверил. Но теперь я все видел сам. Оказалось, мы, немцы, вешаем людей так же аккуратно, как белье на просушку… (Вскочил, начал расхаживать по комнате.) Что вы хотите от меня, Буркини? Я не по своей воле взял над вами шефство. Это – приказ. Теперь я за вас отвечаю. Вас надо куда-то деть… Я вам предлагаю работу, еду… Чего еще?!
Конферансье (доверительно). Слушай, коллега! У нас есть такая опера «Князь Игорь»… Там князю хан говорит: «Хочешь, возьми коня любого, возьми любой шатер…» А наш знаешь что в ответ: «Отпусти ты меня, хан, за-ради бога!»
Отто. Отпустить? Куда? Вы думаете, так просто перейти линию фронта?
Конферансье. Это уж не твоя печаль. Отпусти! И нам проще, и тебе не мучиться… Давай дальше веселить ты – своих, я – своих и посмотрим, кто посмеется последним…
Отто. Это невозможно. Лучше хорошо обдумайте мое предложение.
Конферансье. Я – не тугодум. Что решил, то решил…
Отто. Вам нравится рыть траншеи в мерзлой земле?
Конферансье. А что? Я из мужиков… Люблю копать…
Отто (неожиданно зло). Стыдно, коллега! Вы уже не молодой человек. Что вы корчите из себя героя?.. Вы что, не понимаете, чем вам это грозит?.. Вы работали в действующей армии… Для нас вы – политработник… (Достал пистолет.) А ну, встать! К стене! Руки на голову! (Заорал.) Считаю до трех… До двух… Вообще не считаю! (Нажимает курок пистолета. Раздается щелчок, из дула пистолета, медленно надуваясь, вылезает воздушный шарик и пищит. Пауза.) Скажите честно, вы сразу поняли, что пистолет не настоящий? Вы это сразу поняли?
Конферансье (устало). Конечно…
Отто. Однако побледнели достаточно натурально…
Конферансье. Я думал, он водой брызнет, а этого не люблю. (С трудом опускается на стул.)
Возникает пауза, в течение которой Отто с любопытством разглядывает Конферансье.
Отто. У вас есть дети?
Конферансье. Даже внук.
Отто. Вы его очень любите?
Конферансье. Идиотский вопрос.
Отто. Тогда поклянитесь его жизнью, что наш разговор останется между нами.
Конферансье. Я не склонен к мистике. Ни к какой мистике.
Отто. А я – склонен. Я верю в клятвы, и, если вы дорожите жизнью мальчика, вы ее не нарушите… У меня тоже есть мальчик, и я не хочу, чтоб он осиротел… Клянетесь или нет?
Конферансье. Хорошо… Клянусь.
Отто (подошел к двери, выглянул, не подслушивает ли кто, вернулся, начал переодеваться, говоря при этом быстро и деловито). Я попытаюсь вам помочь. Но для этого вам все-таки придется выступить. Один раз… Через неделю у нас большой национальный праздник. Ожидается приезд больших гостей из Берлина. Здесь, в городе, состоится концерт. Я включу вас в программу. Подготовите со своими артистами несколько номеров. Фокусы, пантомима… Ну, в общем, что хотите… Главное – повеселее… Я хочу показать вас своему генералу. Вы должны ему понравиться. Впрочем, это не трудно. Он смешлив, как ребенок. Далее я уговорю его выписать вам пропуск к линии фронта… Для выступлений. Вам дадут грузовик с одним шофером… Понимаете? Если вы убежите во время обстрела или бомбежки, мне уже будет безразлично. Я к тому времени буду далеко. Все! Вопросы есть?
Конферансье. Девочку можете отпустить?
Отто. Для вас это важно?
Конферансье. Очень.
Отто. Хорошо. Девочку отпустят сегодня же.
Конферансье. Можно и завтра. Я бы хотел попрощаться…
Отто (с усмешкой). О, да вы сентиментальны… Ладно. Девочку отпустят. Незачем ей присутствовать на репетициях. Пусть уж остается вашей поклонницей до конца. Видите, я даже забочусь о вашей репутации…
Конферансье. Спасибо. Вы очень добры…
Отто. Останутся актеры!.. Ну, кроме вашего танцора… Он – цыган. А цыгане у нас, как вам известно, подлежат… изоляции.
Конферансье (вскочив). Ваня? Да вы что!.. Он – русский. Это он так… покрасился для номера.
Отто. Поздно, коллега… Уже поздно! Его увели. Я же вам объяснял: на фронте некоторые номера не проходят!.. (Застегнул мундир, надел фуражку и теперь выглядит как обыкновенный офицер германской армии.) За работу, коллега! Не тратьте время на эмоции. За работу!
Конферансье тяжело поднимается на эстраду. Звучит музыка. Где-то вдалеке, словно в его сознании, с танцем проходит Танцор.
Конферансье молча провожает его взглядом, потом, повернувшись к залу, начинает говорить по-немецки, мучительно произнося слова.
Конферансье. …Гутен абенд, майне либен хери. Их бин конферансье… Майне наме ист Буркини… Николай Буркини…
Свет на эстраде гаснет.
Высвечивается правая сторона сцены. Сейчас это – гримуборные клуба, в котором проходит концерт. Фокусник перед зеркалом надевает костюм индийского факира, готовясь к своему номеру. Рядом с ним клетка с голубями. Здесь же Отто в клоунском наряде, нервно расхаживает по комнате, прислушиваясь к звукам, доносящимся со сцены. Оттуда слышны обрывки куплетов, исполняемых по-немецки. Пение сопровождается шумом зала, выкриками, свистом.
Отто. Плохо, господа! Очень плохо!.. Так куплеты не поют. Так поют реквием… О боже, и слова путают… Это нарочно? (Фокуснику.) Я вас спрашиваю! Нарочно?!
Фокусник. Трудно им, господин клоун. Аудитория чужая…
Отто (зло). Профессионализм, коллега, в том и состоит, чтобы любую аудиторию делать своей…
Из зала неожиданно доносятся громкий смех и аплодисменты.
Фокусник. Ну вот… Аплодируют…
Отто (удовлетворенно). Значит, когда хотят, могут.
Вновь слышен взрыв смеха.
Браво! Молодцы! Я же говорил: наша публика настроена на веселье, надо лишь нащупать контакт.
Оглушительный свист. В гримуборную вбегают Конферансье, Лютиков и Поливанов. На них несуразные костюмы – полосатые сюртуки, короткие панталоны, канотье. Лютиков размазывает по лицу красноватую жидкость.
Что случилось? (Лютикову.) Вы ранены?
Лютиков (утираясь). Помидоры, господин Отто… Кидаются помидорами…
Отто (с усмешкой). А я-то гадал, откуда такой успех? (Снял с плеча Лютикова расквашенный помидор.) Скажите спасибо, что вас не пристрелили на первом же куплете… В чем дело, господин Буркини? Мне были обещаны веселые номера!
Конферансье. Стараемся как можем…
Отто. Плохо стараетесь!.. Запомните, господа, если представление и дальше пойдет в таком же духе, я прерву концерт. И объявлю со сцены, что русские артисты занимаются саботажем. Вы понимаете, чем это грозит?!
Конферансье (устало). Шли б вы на сцену, господин клоун… Не надо тянуть паузу.
Отто. Так и объявлю – саботаж!!! (Неожиданно улыбнулся.) Соберитесь, господа, соберитесь… Халтура – не самое сильное оружие в борьбе с германской армией… (Фокуснику.) Ваш выход, господин фокусник.
Фокусник поднял клетку с голубями, нерешительно направился к выходу.
Конферансье. С Богом, Витя… (Дружески похлопал Фокусника по плечу.)
Из рукава Фокусника выпала карта.
Отто (зло). Не роняйте реквизит! И не дрожите так! Вы – индийский факир! Вы – ариец, черт бы вас побрал!! О мой бог, зачем я с вами связался?! (Поднимает высоко в руке помидор, меняется в лице и визгливо кричит, как бы входя в образ клоуна.) О-ля-ля! Майн либен томатен! Майн либен томатен!
Уходит в сопровождении Фокусника.
Пауза.
Конферансье (отряхивая одежду). Сволочи! Людям жрать нечего, а они помидоры портят…
Лютиков (сорвал с головы шляпу, швырнул ее в угол). Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу их, ненавижу себя, ненавижу эстраду!!! Это – худшая из пыток… (Поднял глаза к небу.) Господи, ну почему ты не послал меня в лагерь? Я ведь так немного просил: лагерь… Обыкновенный лагерь…
Конферансье (тихо). Кончай истерику, Володя. Может, и будет еще лагерь, не торопись… Самое обидное, что немец по-своему прав. Пели мы действительно скверно. Танцевали и того хуже… (Поливанову.) Денис Андреевич, это я и вам говорю… Как медведь, ей-богу… Топ-топ! За вами все-таки академический театр, голуба моя! Надо держать марку!
