Том Стоппард - Розенкранц и Гильденстерн мертвы
Тишина. Потом Гильденстерн начинает аплодировать в одиночку с плохо скрываемой иронией.
Гильденстерн
– Превосходно, превосходно. Браво. Если б еще эти глаза могли плакать... Может, только метафор многовато, а? Подумай. Это не критика – так, дело вкуса. Итак, вы здесь – чтобы отомстить. В переносном, конечно... Впрочем, мы в расчете – это чтоб вы знали, кому обязаны приглашением играть при дворе.
Розенкранц
– Да, мы рассчитываем на вас, ему надо отвлечься. Мы думаем, вы как раз то, что ему нужно. (На его лице возникает еле заметная улыбка, но он тотчас берет себя в руки.) Что вовсе не означает обычное ваше похабство – не следует трактовать августейших особ как людей с заурядными извращениями. Они ничего не знают об этом, а вы ничего не знаете о них, что делает сосуществование возможным. Итак, дайте принцу простой хороший спектакль, понятный для всех членов семейства, – или вам придется паясничать в таверне уже нынче вечером.
Гильденстерн
– Или завтра.
Розенкранц
– Или никогда.
Актер
– Мы имеем право выступать здесь. И всегда имели.
Гильденстерн
– Что, играли для него прежде?
Актер
– Да, сэр.
Розенкранц
– А что он предпочитает?
Актер
– Классику.
Розенкранц
– С перчиком.
Гильденстерн
– А что даете нынче?
Актер
– «Убийство Гонзаго».
Гильденстерн
– Чудные стихи и масса трупов.
Актер
– Содрано с итальянского...
Розенкранц
– О чем там?
Актер
– О короле и королеве...
Гильденстерн
– Своих не хватает! Что еще?
Актер
– Кровь....
Гильденстерн
– Любовь и риторика.
Актер
– Точно. (Собирается идти.)
Гильденстерн
– Ты это куда?
Актер
– Могу приходить и уходить как захочу.
Гильденстерн
– И знаешь все входы и выходы.
Актер
– Я бывал здесь и раньше.
Гильденстерн
– А мы только нащупываем почву.
Актер
– Если щупать, то лучше голову – пока на плечах.
Гильденстерн
– Исходишь из опыта?
Актер
– Из прецедентов.
Гильденстерн
– Будучи здесь не первый раз.
Актер
– И знаю, откуда ветер дует.
Гильденстерн
– Значит, и нашим и вашим. Неглупо. Впрочем, это норма, учитывая, так сказать, род занятий.
Лицо актера не выражает ничего. Он снова пытается уйти, но Гильденстерн его удерживает.
– Говоря откровенно, мы дорожим вашим обществом за неимением другого. Слишком долго были предоставлены самим себе... В итоге неуверенность, связанная с чужим обществом, оказывается даже привлекательной.
Актер
– Неуверенность – нормальное состояние. Вы не исключение.
Он снова пытается уйти; Гильденстерн удерживает его.
Гильденстерн
– Но ради всего святого – что нам делать?!
Актер
– Расслабьтесь. Реагируйте. Как все люди. Нельзя же идти по жизни, на каждом углу задавая проклятые вопросы.
Гильденстерн
– Но мы не знаем, что происходит. И что нам с собой делать. Мы не знаем, как нам поступать.
Актер
– Как? Естественно. Вы же знаете по крайней мере, зачем вы здесь.
Гильденстерн
– Знаем только то, что нам говорят. А это – немного. И, кроме того, мы не убеждены, что это – правда.
Актер
– В этом никто не убежден. Все приходится принимать на веру. Правдиво только то, что принимается за правдивое. Такова плата за существование. Можно быть нищим, но все в порядке, пока есть такое покрытие и пока его можно разменять. Человек основывается на предположениях. Что вы предполагаете?
Розенкранц
– Гамлет переменился, внешне и внутренне. Мы должны выяснить, что повлияло.
Гильденстерн
– Он не слишком идет навстречу.
Актер
– А кто идет – в наши-то времена?
Гильденстерн
– Он... э-э-э... мрачен.
Актер
– Мрачен?
Розенкранц
– Безумен.
Актер
– В каком смысле?
Розенкранц
– Ох. (К Гильденстерну.) В каком смысле?
Гильденстерн
– Ну, не то чтобы безумен – подавлен.
Актер
– Подавлен.
Гильденстерн
– Мрачно настроен.
Розенкранц
– Зависит от настроений.
Актер
– Мрачных?
Гильденстерн
– Безумен. И вообще.
Розенкранц
– Именно.
Гильденстерн
– В частности.
Розенкранц
– Разговаривает сам с собой. Что есть несомненный признак безумия.
Гильденстерн
– Если не говорит разумные вещи. Что он делает.
Розенкранц
– Что означает обратное.
Актер
– Чему?
Короткая пауза.
Гильденстерн
– Думаю, я понял. Человек, разговаривающий сам с собой, но со смыслом, не более безумен, чем человек, разговаривающий с другими, но несущий околесицу.
Розенкранц
– Или одинаково безумен.
Гильденстерн
– Или одинаково.
Розенкранц
– А он делает то и то.
Гильденстерн
– То-то и есть.
Розенкранц
– Клинически нормален.
Пауза.
Актер
– Почему?
Гильденстерн
– А? (К Розенкранцу.) Почему?
Розенкранц
– Именно.
Гильденстерн
– Именно – что?
Розенкранц
– Именно почему.
Гильденстерн
– Что именно почему?
Розенкранц
– Что?
Гильденстерн
– Почему?
Розенкранц
– Что почему, собственно?
Гильденстерн
– Почему он безумен?
Розенкранц
– Понятия не имею.
Шаги.
Актер
– Старик считает, что он влюбился в дочку.
Розенкранц (пораженный).
– О боже, это свыше моего разумения!
Актер
– Нет, нет – у него нет дочки – старик считает, что он влюбился в его дочку.
Розенкранц
– Старик?
Актер
– Гамлет. Влюбился в дочку старика. Старик так думает.
Розенкранц
– Хо! Это уже приобретает смысл. Страсть без взаимности.
Актер порывается уйти.
Гильденстерн (полицейским тоном).
– Никто не выйдет из этой комнаты. (Пауза, мягче.) Без достаточных оснований.
Актер
– Почему?
Гильденстерн
– Это болтание взад-вперед напоминает балаган. Теряешь контроль над ситуацией. Отныне здесь будет царить порядок.
