Михаил Веллер - Своими глазами (сборник)
148. Бесконечный, тяжело груженый обоз вытягивается из горящего города.
На белом коне с группой викингов едет Харальд вдоль обоза, хмуро глядя перед собой.
Обгоняя кибитки, встречается взглядом с княжной: она сидит у заднего бортика, смотрит на удаляющийся горящий замок, слеза ползет по бледной щеке, губы беззвучно шепчут молитву.
Харальд прерывисто вздыхает. Лицо его печально смягчается.
— Не бойся, — говорит он. — Ничего плохого с тобой не будет.
Несколько шагов едет рядом.
— Развяжите ее, — не глядя, приказывает он.
Идущий в оцеплении обоза дружинник приближается и на ходу ножом перерезает веревки на руках.
— Если захочешь убежать — твоего отца повесят, — по-прежнему не глядя равнодушно бросает Харальд и посылает коня рысью.
149. Движется по зеленой равнине меж дубрав длинный обоз с дружиной во главе.
Зеленое пространство делается полупрозрачным, желтовато-серым, превращается в старинную карту Польши, края пергаментного листа растресканы в ломких складках. Коричневые линии рек, угловатые латинские буквы надписей, крошечные рисунки крепостей обозначают города.
Боевая дружина, с викингами впереди, с Харальдом во главе, движется нам навстречу через этот фон, и черный ворон шевелит крыльями на стяге.
А на карте вспыхивают крошечными язычками пламени все новые крепости-городки, и тонкие струйки дыма курятся над ними: Пшемысль, Жешув, Люблин, Демблин. И наконец, долго чуть дымится и вот вспыхивает Варшава.
150. День, дубрава, лагерь, отдых: распряженные повозки, шатры, пасущиеся кони. Костер у огромного дуба, жарится мясо, на траве простая скатерь: вино, яблоки. Харальд, пара викингов, князь с дочерью — обедают.
— Киев — большой город, — говорит Харальд. — Будете жить у Ярицлейва, пока родственники не соберут за вас выкуп.
— А если не соберут — не будете жить у Ярицлейва, — добродушно улыбается седой викинг и разводит руками. — Конунг не любит бедных гостей. — И вместе со вторым викингом смеется шутке.
Князь натужно улыбается.
Кукушка кукует в лесу.
— Русы верят, что сколько сосчитает эта птица — столько проживет человек. Вам еще осталось долго, — утешает Харальд.
151. Кукушка кукует, но лес уже ночной. Полная луна. Прислонившись спинами к стволу огромного дуба, сидят почти рядом Харальд и польская княжна.
— Ты любишь своего жениха? — спрашивает он.
— Больше жизни.
— Почему же он не защитил тебя?
— Он был далеко. С посольством. За морем, у короля Англии.
— Когда-нибудь я убью короля Англии, — тяжело говорит Харальд.
— Ты очень жестокий. Тебе нравится убивать.
— Не всех. Если бы не он, я был бы сейчас конунг Норвегии. Но я еще буду им.
— Ты бы убил всех, кто тебе противился?
— Нет. Я получил бы корону после моего отца.
— Ты сын короля? — недоверчиво спрашивает он.
— Да.
Она смотрит на него долго и по-новому.
— Ты сильный и красивый, — говорит она. — У тебя есть жена?
— Нет.
— Почему? Многие девушки должны мечтать о тебе.
— Они мне не нужны, — помолчав, говорит он.
Она смотрит с сочувствием.
— А-а, — протягивает она. — Значит, та, которая тебе нравится, тебя не любит?
Он чуть вздыхает, чуть усмехается; помолчав:
— Как ты поняла?
— Это поняла бы любая женщина.
— Я не понимаю женщин, — признается Харальд.
— Это так просто, сын короля. Мужчина говорит и делает то, что он хочет. А женщина говорит и делает так, чтобы мужчина говорил и делал то, что она хочет.
— Как ты сказала? — переспрашивает Харальд и, морща лоб, соображает.
— Она из знатной семьи?
— Да.
— Она красива?
— Да.
— Она любит другого?
— Нет. Я не знаю…
— Она смеется над тобой?
— Да!
— И не принимает подарков?
— Да…
— И старается не смотреть, если ты видишь ее?
— Да. Скажи, ты колдунья?..
— Нет. Просто я тоже женщина, которая любит, викинг.
— Тоже? — напрягается понять Харальд. — Почему ты сказала «тоже»?
— Ты просил ее стать твоей женой? — не отвечает на вопрос она.
— Да.
— И она сказала «нет»?
— Да.
— Но при этом не была ни печальной, ни смущенной, ни ласковой? Так?
— Да! Почему ты все время спрашиваешь так, что я говорю тебе да?
— Она смеялась при этом?
— Да!
— Может быть, она еще и убежала?
— Да! И если ты не скажешь, почему ты спрашиваешь так, что я говорю только да, я убью тебя!
— Ты хочешь убить меня?
— Нет!
— А если я сделаю так, что она отдаст тебе свою любовь — ты обещаешь, что отца отпустят невредимым?
— Если ты это сделаешь — да.
— И меня вместе с ним?
— Да.
— Поклянись.
— Клянусь Одином!
— Даже если за нас не пришлют выкуп?
— Да.
— Как ты это сделаешь?
— Это мое дело. Я сам заплачу за вас Ярицлейву, если твои родственники не захотят выкупить вас.
— Ты так богат? — удивляется она.
— За моими сокровищами гнались все корабли Византии, — хвастливо говорит он.
— О… Расскажи мне, — просит она.
— А вот ей у меня никогда не получалось рассказать… — печально говорит Харальд. И тянется за гуслями, они рядом на траве:
— Хочешь, я сложу для тебя вису? — перебирает струны.
Она кладет тонкие пальцы на его рукав.
152. На перебор струн седой викинг, спящий у погасшего костра, приподнимает голову, всматривается в две фигуры под дубом, освещенные сквозь крону лунными пятнами, покачивает головой умудренно и опять кладет голову на руну, закрывая глаза.
153. И желтеет листва на дубе, под которым они сидели…
И кружатся желтые листья в прозрачном синем воздухе…
…И сквозь легкое кружение листопада разгружается несметный обоз на подворье Ярослава.
…И снегопадом сменяется листопад, кружатся белые хлопья.
…И сквозь снегопад — пир в палатах Ярослава, круговые чаши передают воины. Польская княжна не сводит глаз с поющего Харальда и бьет в ладоши.
Свадьба
154. Зима. Вечереет. Высокий берег над Днепром. По снегу идет одинокий Харальд, ветер раздувает распахнутую длинную шубу, снежинки летят в лицо. (Киевские стены невдалеке по холмам.)
Его догоняют одноконные санки и замедляются рядом (бубенчик под дугой стихает). Возница снимает шапку и кланяется. В санках Лиза.
— Здравствуй, Харальд, — помедлив, говорит она.
— Здравствуй, Элис, — с затруднением говорит он.
— Ты гуляешь один?
— Почему ты спрашиваешь?
Она подвигается в санках.
— Садись — подвезу.
Он садится. Едут молча, не глядя друг на друга.
— Я хочу пойти пешком, — вдруг говорит она.
Он помогает ей слезть с саней. Идут рядом.
— Я не мешаю тебе? — спрашивает она наконец.
— Чему мешать? Я ничего не делаю.
— Ты о чем-то думал.
Идут молча.
— Твоя полячка очень красива. Наверное, с ней тебе интереснее.
— Почему моя? — защищается он.
Идут.
— Ты станешь моей женой? — беспомощно выговаривает он.
Она спотыкается, отворачивает лицо.
— Ты же не обращаешь на меня внимания! — неискренне убеждает она.
— Ты станешь моей женой? — в отчаяньи повторяет он.
— Я ненавижу тебя! — кричит она и убегает.
Он догоняет, ловит, обнимает.
— Отец не отдаст меня за тебя, — припав к нему, говорит она сквозь слезы.
— А ты — ты хочешь?
Она тут же делает гримаску и пожимает плечами.
— Я люблю тебя, Элис! — со всей искренностью вырывается из глубины его боли. — Клянусь — я добуду для тебя корону!
— Не нужна мне никакая корона, — вздыхает она в объятиях. — Ты совсем глупый… — любовно говорит она.
155. Одетый почти до смешного празднично, в перстнях и золотых браслетах, стоит Харальд перед Ярославом.
— Я прошу у тебя руки твоей дочери Элисив, великий конунг, — торжественно говорит Харальд.
— Она еще очень молода, — с легкой насмешкой хозяина положения и лукавца отвечает Ярослав неторопливо. — Но надо сначала спросить у нее самой.
— Она согласна.
— Надо посоветоваться с ее матерью, — тянет Ярослав.
— Ингигерда добра ко мне. Она не будет против, я знаю. И — разве ты не хозяин в своем доме, чтобы дать ответ, как мужчина мужчине?
— Я хозяин в своем доме, — холодновато осаживает его Ярослав. — И не тебе учить хозяина в его доме, как ему надо отвечать. Подождем немного. Куда торопиться.
— Третий год я служу тебе, Ярицлейв. И если надо, буду служить еще тридцать. Но ты отдашь за меня Элисив! Или я возьму ее после твоей смерти! — в ярости почти кричит Харальд.
