Ларс Нурен - Пьесы
МАРТИН. Давид, мальчик мой… сегодня у тебя день рождения… никогда бы не поверил в то, что… (Внезапно его переполняет сентиментальное воодушевление, жестокость временно отступает.) Что когда-нибудь буду вот так вот сидеть за одним столом с такими прекрасными молодыми людьми, правда, мать? И за что нам, собственно говоря, это счастье? Я все вспоминаю тот августовский день в тридцать девятом, когда мы ездили смотреть виллы… Мы как раз только что уговорили твоего отца подписать поручительство. Проходили весь день и успели посмотреть бог знает сколько вилл. Под конец, ближе к вечеру, ноги у меня стали заплетаться, и я подумал: «Все, больше ни шагу не сделаю, хватит, едем домой, в город, в нашу двухкомнатную квартирку в Скиллингренде — там и останемся»… Но тут Элин говорит: «Нет, давай обойдем еще один квартал — тот, что за углом». — «Да там и домов-то никаких нет, — сказал я. — Только горы щебня». И тут перед нами появляется самый прелестный домик из тех, что я когда-либо видел. Ну я и говорю: «Такой дом наверняка не продается». — «Это точно, — ответила ты. — Но мне так хочется пить, может быть, позвоним в дверь, попросим стакан воды?» — «Ну что ты, не стоит». Но она все-таки позвонила. Дверь ей открыла маленькая женщина, первое, что она сказала: «Неужели маклерское бюро уже дало объявление?» А Элин сделала вид, будто ни капельки не удивилась… А к следующей пятнице мы уже купили дом и начали переезд. У меня был свободный день, и я помогал Элин вешать занавески… Помнишь тот день, когда мы вернулись в город? Мы были так счастливы…
ГЕОРГ. Ты что, издеваешься?
МАРТИН. Ты тогда оставался у бабушки.
ГЕОРГ. А где твой подарок?
МАРТИН (еще безразличнее). Поди его разбери, что ему надо. У него ведь есть все что душе угодно. (Достает старый коричневый бумажник, вынимает оттуда пятьдесят крон.) Вот тебе полтинник, ступай и купи то, чего тебе хочется. Сделай одолжение, Давид.
ДАВИД. Спасибо, папа. Большое спасибо.
ЭЛИН (считает, что МАРТИН дал слишком много, но ничего не говорит). Что это за книга?
ДАВИД. Стихи. Бессмыслицы.
ЭЛИН. Но ведь ты именно такую хотел.
ДАВИД. Так она называется: «Бессмыслицы».
ГЕОРГ. Значит, у тебя сегодня день рождения?
ДАВИД. Похоже, что так… Ты-то наверняка мне ничего не купил? Да-а, бьюсь об заклад, ты не такой дурак.
ГЕОРГ. Купил, конечно. (Выходит за дверь.)
ДАВИД. Ничего себе.
ЭЛИН. Очень мило с его стороны.
МАРТИН. Да… ты становишься взрослым, Давид.
Пауза.
(Себе под нос.) И что с тобой дальше будет?
ДАВИД. Наверняка какая-нибудь пластинка.
МАРТИН. Люди не могут не волноваться о том, как сложится судьба их детей.
ДАВИД. Все будет хорошо.
МАРТИН. Ты ведь понимаешь, что мы с мамой за тебя переживаем.
ДАВИД. Почему? Неужели я даже день рождения не могу отметить в тишине и спокойствии?
ГЕОРГ (возвращается). Да уж, будь так любезен.
ДАВИД. Это мне? Да? (Очень доволен.) Спасибо, не стоило беспокоиться. (Снимает обертку, достает книгу.) Большое спасибо.
МАРТИН. Можно взглянуть?
ЭЛИН (берет книгу, рассматривает ее). Да, ты сегодня разжился книгами.
МАРТИН. Как она называется?
ЭЛИН протягивает книгу ему.
ГЕОРГ. Называется «Насилие».
МАРТИН. «Насилие»? Куда подевались мои очки?
ГЕОРГ. Это книга о том, как в Америке два еврея-педика убили маленького мальчика, а тело запихнули в канализационную трубу. Потом они пытались отмыть его член селитрой.
МАРТИН. Вот оно что… А эти двое, их, случайно, звали не Леопольд и Лейб или что-то вроде этого? Да, ужасная была история. Просто ужасная.
ГЕОРГ. Черт его знает, как их там звали. Надеюсь, эта книга тебя хоть чему-то научит.
ДАВИД. Спасибо тебе, Георг, большое-большое спасибо. Никогда не забуду этот подарок.
ЭЛИН. А что ты будешь делать со своими голубями. Давид?
ДАВИД. В каком смысле?
ЭЛИН. Тебе не кажется, что скоро их станет слишком много? По-моему, во время жары здесь стоит ужасны)! затхлый запах.
МАРТИН (раздраженно). Что с тобой?
ДАВИД. (Книга приводит его в ужас, он дрожит и чувствует слабость, которая снова вернется к нему позднее, но он уже не поймет, откуда это взялось. Он тотчас начинает вытеснять мысли о возможной причине.) Ничего… Ничего страшного.
ЭЛИН. Ты пьешь слишком много кофе.
МАРТИН. Да, но это мы виноваты… Помню, как бабушка давала тебе кофе, когда тебе был всего один год. Ты сидел у нее на коленях и прихлебывал кофе. Она так любила тебя.
ДАВИД. Неправда! Подлые враки! Я всегда убираю за ними.
МАРТИН насвистывает «Wonderful, wonderful Copenhagen».
ЭЛИН. Ну что тебе за радость от них?
ДАВИД. Дождь все дерьмо смывает. Я имею в виду с крыши.
ЭЛИН. Ночью сверкала молния.
МАРТИН. Сегодня ночью?
ЭЛИН. Ты ведь не лег спать, как обещал?
ДАВИД. О чем ты? Вчера я пошел спать и лег под утро.
ЭЛИН. Если у тебя проблемы со сном, позволь Мартину дать тебе таблетку.
ГЕОРГ. Никаких проблем не было бы, если б он днем делал что-то полезное.
МАРТИН. Тебе было сложно уснуть, еще когда ты был младенцем. Я укачивал тебя ночи напролет. В конце концов мы отвезли тебя в больницу, где тебя научили засыпать.
ГЕОРГ. Неужели поговорить больше не о чем?
ДАВИД. А как насчет торта?
МАРТИН. Какого торта?
ДАВИД. Ну того, дурацкого, со взбитыми сливками.
МАРТИН. Дурацкого? Ведь он всегда тебе нравился!
ДАВИД. А теперь разонравился.
ЭЛИН. Не придумывай, ты всегда обожал торт со взбитыми сливками.
МАРТИН достает сигареты и золотую зажигалку.
Куда ты собрался?
МАРТИН направляется в свою стеклянную будку.
Неужели нельзя хоть минуту побыть вместе с нами? Обязательно надо забиться в какой-нибудь угол? Останься. Куда ты спешишь?
МАРТИН (кашляет). Просто хотел просмотреть заказы.
ЭЛИН. Боже мой, но сегодня же еще только девятое мая!
МАРТИН. Знаю, знаю. Но у меня еще не просмотрены заказы за предыдущие дни. Сама потом будешь ругаться: что у тебя тут творится? Не видишь?
ЭЛИН. Что ответили с пивоварни?
МАРТИН качает головой.
Покачали головой?
МАРТИН. Можно сказать, что так.
ЭЛИН. Согласились?
МАРТИН. Вот, сама прочитай. (Протягивает ЭЛИН письмо.)
ЭЛИН (читает). И что теперь делать?
МАРТИН. Понятия не имею. Даже не спрашивай. Не знаю, что делать. От меня тут уже мало что зависит. Время ушло.
ЭЛИН. Какое бессовестное письмо! Почему ты не написал им раньше? Они не могут просто взять и послать тебя к черту! Мы ведь всегда аккуратно погашали долг.
МАРТИН. Им на это наплевать.
Пауза.
Им наплевать, что с нами будет! Я могу выложить восемь тысяч, а после этого остаться ни с чем. Больше у меня нет ни копейки…
ЭЛИН. А как же Шмидт?
МАРТИН. Никогда. Ни за что на свете. Даже не проси.
ЭЛИН. Почему нет? Тебе надо поговорить с ним.
МАРТИН. Я сказал, никогда! Только через мой труп.
ЭЛИН. Вместо того чтобы сидеть здесь и закупать еду и спиртное, когда у нас тут ни одного посетителя.
МАРТИН. Я не пойду к нему на поклон! Слышала, что я сказал?
ЭЛИН. Хватит кричать.
МАРТИН. Есть границы тому, что можно сделать, не теряя… Не теряя…
ЭЛИН. А вот и нет. Только не в твоем случае.
МАРТИН. Не могу я, черт бы тебя побрал!
ГЕОРГ. Не кричи.
МАРТИН. А ты не лезь, тебя это не касается.
ГЕОРГ. Почему ты не решаешься попросить Шмидта?
МАРТИН. Не решаюсь? Думаешь, я чего-то боюсь?
ЭЛИН. Ведь у него столько денег, что он может вообще за себя не платить.
МАРТИН. Это наш лучший клиент. Как, по-твоему, будет смотреться, если я заявлюсь к нему и попрошу в долг? Понимаешь? Ты ни капли не смыслишь в том, как надо себя держать.
