Афанасий Салынский - Драмы и комедии
Н а т а ш а. Вам?
Б а с к а к о в. Наталья Владимировна, даю слово, ни одной строки, меня и так на редколлегии взгрели.
Н а т а ш а. Извините, Баскаков.
Б а с к а к о в. Наталья Владимировна…
Н а т а ш а (строго). Ап! (Взмахивает хлыстом.)
Баскаков подпрыгивает, Н а т а ш а уводит Г р и г о р и я.
Б а с к а к о в (один). Змея… Сердце мое…. Ах, Гриша, Гриша… Пируэт… Котька сделала пируэт. (Берет со стола листок.) Стихи… Стихи! Хо-хо! Гм… (Читает.)
«Я вспоминаю чудное мгновенье,
Когда ты появилась предо мной,
И молнии, и грохоты сраженья
Встают, как за туманной пеленой…»
Плохо, товарищ Карпов. Даже для начинающего скверно. (Читает.)
«Года идут и образ твой уносят
Все дальше, дальше, дальше от меня,
Но вижу, вижу золотые косы
Да вижу очи, полные огня».
Прорвало-таки! Душа заговорила. (Читает.)
«Мне тяжело, но то не тяжесть плена,
То боль Души, то старой раны боль.
Где ж ты теперь, далекая Елена?»
Е л е н а? Гм… Елена… Великолепные стихи! Отличные стихи. Просто талантливые стихи. Не Наташа, нет, Елена, и притом далекая. Что, вообще говоря, не так уж хорошо. Лучше, если б она была где-то поближе. (Кладет на место листки.)
Входит Г р и г о р и й.
Г р и г о р и й. Хороша Котька. И не так эта Котька… Наташа была хороша.
Б а с к а к о в. Наташа?
Г р и г о р и й. Сила, выдержка, ум, талант. И красота.
Б а с к а к о в. Да, редкая девушка. А знаешь, кузнец, смотрю я на ее отношение к себе как бы со стороны, страдаю, конечно, да не в этом дело… Думается мне, обожает тебя, именно обожает, не столько девушка, сколько артистка.
Г р и г о р и й. Проник! Тонко.
Б а с к а к о в. Стоит этакий Прометей возле вечного огня… А вокруг, ореолом таким, газеты, книги, плакаты избирательной кампании. Как снег, кружатся письма осчастливленных граждан. Музыка телефонных звонков. Таблички международных вагонов. А Прометей улыбается, нажимает кнопку, бьет молот — и все утопает в бурном сверкании искр…
Г р и г о р и й. Дуля с маком. Послушай-ка лучше. Нет, сам… Вот, читай письмо.
Б а с к а к о в (читает). «Здравствуйте, дорогой товарищ Карпов. Я не знаю, помните ли вы меня, но я вас до сих пор не забыл, тем более что ваша производственная, а потом и общественная слава в последние годы широко облетела просторы нашей области…» Гм… «К вам обращается с фронтовым приветом бывший командир отдельного зенитно-артиллерийского дивизиона, знакомый вам майор Семен Александрович Янушкин…» Что ж, обычное дело: фронтовые товарищи часто находят друг друга. Мне тоже до сих пор пишут.
Г р и г о р и й. Давай. (Берет письмо, дочитывает последние строки.) «Привет вам от моей супруги Елены Осиповны. Она тоже хорошо помнит командира орудия третьей батареи Григория Карпова». (Любовно складывает письмо.) Елена Осиповна… Елена…
Б а с к а к о в. Елена?
Г р и г о р и й. Елена… Последний раз видел я ее в сорок третьем году. Давно, давно было… а будто вчера! Маленькая сестренка большого дивизиона.
Б а с к а к о в. Вот оно откуда, твое сияние! И ты все эти десять лет ее помнишь?
Г р и г о р и й. Помню… Ты знаешь, помню.
Б а с к а к о в (покосившись на стол, где лежат стихи). Так… Прошло десять лет. Для тебя она осталась совсем молодой женщиной, а знаешь, что с ней могло случиться за десять лет? У нее уже четверо детей.
Г р и г о р и й. Четверо детей?
Б а с к а к о в. Конечно. Если не пятеро. Кстати, кто ее муж, работает ли она сама?
Г р и г о р и й. Янушкин пишет, что он работает в районном отделе сельского хозяйства. А она — не знаю, работает ли.
Б а с к а к о в. Значит, твоя златокудрая, подоткнув подол, возится в коровнике, она сморкается в передник и в порядке культурного развлечения перемывает кости соседкам.
Г р и г о р и й. Замолчи!
Б а с к а к о в. Позволь, позволь… это… дорогой депутат, не в традициях демократии.
Г р и г о р и й. А я тебя — в спортивных традициях. (Надевает боксерские перчатки.)
Б а с к а к о в. Черт возьми… Я-то что кипячусь? Лично я заинтересован как раз в том, чтобы ты увлекался кем угодно, кроме Наташи. Тебе, знаешь ты, надо выработать это… такт, да, такт.
Г р и г о р и й. Такт?
Б а с к а к о в (отступая). Гриша, я у тебя в гостях.
Г р и г о р и й. Если бы ты знал, какая она! Тогда ей было… двадцать один. Ну и что ж? Разве тридцать один так уж много?.. Отобьем налет самолетов. Еще над позицией дым, песок на зубах, спина ноет, а она уже бежит. «Привет, товарищи! Все целы-невредимы?» Работала по материальному снабжению, в сержантском звании. Пройдет, улыбнется, бросится раны перевязывать… не хуже любой медсестры. Наша Леночка… Елена Осиповна…
Б а с к а к о в. А все-таки чем же тебе она так в душу врезалась?
Г р и г о р и й. Да разве это объяснишь? Мне казалось, что она чаще задерживается возле нашего орудия… чаще заглядывает в землянку нашего отделения. Впрочем, это я, пожалуй, выдумал.
Б а с к а к о в. Это выдумывается довольно просто.
Г р и г о р и й. А вот случай один… От батареи до штаба я ее провожал — попросила. Ночь, темень, поле в траншеях, а накануне были дожди. Того и гляди, по горло ухнешь. Да еще, знаешь ты, лягушек боялась… Ну, тут и взял я ее на руки. Понес я ее через мертвое поле… И вот никак не могу понять…
Б а с к а к о в. Что?
Г р и г о р и й. За шею она за мою держалась…
Б а с к а к о в. Ну-ну?
Г р и г о р и й. Знаешь… до сих пор кажется, будто обнимала она меня тогда. Вспоминаю вот — и просто страшно делается, как я не спросил ее в тот раз… и сам ничего не сказал?!
Б а с к а к о в. Теперь я понимаю, почему ты до сих пор не женился.
Г р и г о р и й. Были случаи, были… мог бы жениться… Да вот… Понимаешь, Олег… если я хоть что-нибудь сделал в жизни, так это от нее. Вся моя сила — от нее. И дальше тоже… все, что сделаю, — для нее.
Б а с к а к о в. Ты трогаешь в моей душе какие-то заветные струны, кузнец.
Стук в дверь. Голос Наташи: «К вам можно?»
Г р и г о р и й. Пожалуйста!
Входит Н а т а ш а, в халате. Заметно, что она устала.
Н а т а ш а. Да, она-таки освоила пируэт.
Г р и г о р и й (предлагая стул). Прошу вас, победительница!
Наташа села, увидала боксерские перчатки на руках Григория, улыбнулась. Г р и г о р и й выходит.
Н а т а ш а. Баскаков, что вы на меня так смотрите?
Б а с к а к о в. Я смотрю на вас как на свою будущую жену.
Н а т а ш а. В нашем цирке, Баскаков, не хватает хорошего клоуна. Советую вам предложить свои услуги.
Б а с к а к о в. С удовольствием! Каждый вечер мы будем встречаться на арене.
Н а т а ш а. Пожалуйста, не возражаю: между нами будет надежная стальная решетка.
Б а с к а к о в. Решетка? Почему не стена? Вы недооцениваете своего обаяния.
Входит Г р и г о р и й.
Будьте здоровы. И прошу вас, читайте периодическую печать. (Уходит.)
Н а т а ш а (снимает халат). Ап! Как вам нравится моя спецовка?
Г р и г о р и й. Ничего. (Зажигает свет.) Красиво.
В курточке, расшитой золотом, в короткой юбке и сапожках с высоким каблуком, Наташа действительно хороша.
Н а т а ш а. Так я выхожу на манеж. Хочу приучить к этому наряду Котьку. Ап! Ап! (Взмахивает хлыстом.) Приходите в субботу меня смотреть.
Г р и г о р и й. Спасибо, приду.
Н а т а ш а. А вот эту веточку я сделала сама. (Указывает на блестящую веточку, приколотую к курточке, у плеча.) Нравится?
Г р и г о р и й. Вот так, издали, будто брильянтовая.
Н а т а ш а (передразнивая). «Брильянтовая»… Вы подойдите ближе. Еще, еще… Боитесь?
Г р и г о р и й. Вот еще…
Н а т а ш а. Что «вот еще»? А знаете, какая я злая? Иной раз мне самой кажется, что не звери меня, а я начну кусать зверей.
Григорий отходит.
То-то. Ну, видите? Это простые пластиночки. Блестят. Издали, особенно в прожекторах, большая драгоценность. Сама! (Надевает халат, смотрит на Григория.) Скажите что-нибудь.
Г р и г о р и й. Что же вам сказать?
Н а т а ш а. Вон какие вещи говорит Баскаков. А вы молчите.
