Алексей Писемский - Ваал
Бургмейер (снова как бы с усмешкой). Все это, конечно, весьма любопытно; но почему ж вы думаете, что меня это лично должно интересовать?
Куницын. Очень просто-с, потому что особа эта, о которой я сейчас имел честь докладывать вам, должна вас лично интересовать, что и узнал я совершенно случайно: иду я раз мимо вашего дома… Что он вам принадлежит и что с вами живет некая молоденькая барынька, я знаю это от известного вам человека, приятеля моего Мировича… Иду и вижу, что в коляске подлетает к вашему дому какая-то госпожа… прыг из экипажа и прямо в парадную дверь… Я заглянул ей под шляпку… Батюшки мои, это моя Варвара Николаевна!
Бургмейер (удивленный и пораженный). Как? Варвара Николаевна ваша?.. Ко мне?.. В дом?..
Куницын. Она самая-с! И я сначала, признаться, подумал, что не в гости ли она приехала к вашей этой мамзельке… Гостятся они иногда между собой… Подхожу к кучеру и спрашиваю: какую это даму ты привез к господину Бургмейеру? – «Это, говорит, его экономка». Сомненья тут рассеялись, завеса с глаз пала. Опешил, я вам скажу, сильно. Главное, не знаю, как тут быть: с одной стороны, бабенка молоденькая, хорошенькая, любил тоже ее – как ее выдать?.. Жалко!.. А с другой стороны, знаю, что по характеру своему она непременно какого-нибудь другого плута подберет, они обокрадут вас, и она потом головой может поплатиться за это. Думал-думал я и пошел к этому другу моему Мировичу. Он малый этакий благороднейший, умный… Рассказываю ему и спрашиваю, как я должен поступить? Он-то, знаете, растерялся сначала, «По-моему, говорит, тебе следует идти к господину Бургмейеру, прежде всего связать его обещанием, что он судом эту госпожу не станет преследовать, а потом открыть ему все. Нельзя же, наверное зная, попускать, чтобы человека обокрали и, кроме того, этой не Варваре Николаевне, как она тебе сказывалась, а Евгении Николаевне не мешает дать хороший урок, так как она, по всему видно, негодяйка великая». Что я и исполнил.
Бургмейер (сильно смущенный). Очень вам благодарен; но я в первый раз имею честь вас видеть, а потому чем же вы можете подтвердить справедливость того, что передали мне?
Куницын. Ей-богу, уж не знаю чем. Всего лучше поищите у ней в бумагах паспортов этих на французскую подданную Эмилию Журдан и бельгийца Клямеля.
Бургмейер (нахмурив брови). Вы думаете, что они у ней целы?
Куницын. Думаю-с и полагаю даже, что если она еще не нашла кого-нибудь другого на место меня, так приискивает. Вы, как найдете у ней эти паспорта, так сейчас мне их возвратите: я им рванцы задам немедля, а то, черт, попадешься еще с ними, да и эту Евгению Николаевну, что ли, судом уж не преследуйте, – это для меня важнее всего!
Бургмейер. Вы поставили это условием открытия вашей тайны, и я его выполню.
Куницын. Пожалуйста… До приятного свидания.
Бургмейер (подавая ему руку). До свидания. Если сказанное вами подтвердится, то я сочту себя обязанным поблагодарить вас некоторою суммой денег.
Куницын (сначала очень обрадованным голосом). Хорошо-с, недурно это!.. (Подумав немного.) Только, знаете, не будет ли это похоже на то, что как будто бы я продал вам эту госпожу вашу?
Бургмейер. Где же вы ее продали? Вы, как сами это хорошо назвали, по чувству справедливости поступили так.
Куницын (очень довольный таким объяснением). Конечно-с… конечно!.. Говоря откровенно, я, идучи к вам, смутно подумывал, что не следует ли господину Бургмейеру заплатить мне тысчонку – другую, потому что, как там ни придумывай, а я спасаю ему шестьсот тысяч. Всякий человек, я вам скажу, внутри себя такая мерзость и скверность! Buona sera, signor![2] (Раскланивается и уходит.)
Явление V
Бургмейер. Предчувствие мое, что эта госпожа совсем потерянная женщина, сбылось. (Дергает за сонетку.)
Является лакей.
(Ему.) Евгении Николаевны, по обыкновению, дома нет?
Лакей. Никак нет-с. Они уехать изволили.
Бургмейер. Позови ко мне Симху!
Лакей. Он тоже ушел, – его нет!
Бургмейер. Ну, все равно, ты!.. Возьми плотника, поди с ним в комнату Евгении Николаевны и разломай там все ящики в столах и комодах и принеси их сюда.
Лакей стоит в недоумении.
Что ж ты стоишь?.. Слов моих не понимаешь? Поди, сломай без всяких ключей все ящики с бумагами Евгении Николаевны и принеси их мне!
Лакей уходит, сильно удивленный.
Если я не найду этих паспортов, Евгения непременно запираться будет!.. Не дальше еще, как третьего дня, жаловалась на мою холодность и уверяла меня в своей любви, а сама в это время яд, быть может, готовила, чтоб умертвить им меня и захватить мои деньги!.. Ништо мне, старому развратнику, ништо!.. Увлекся легкостью победы и красотою наружности, забыв, что под красивыми цветами часто змеи таятся! (Подходя к дверям и с нетерпением крича.) Что же вы там? Точно бог знает что им сделать надо!
Голос лакея: «Сейчас – несем-с!»
Бургмейер. Где же это сейчас, хорош у них сейчас!
Лакей и плотник вносят каждый по два ящика.
Бургмейер (начиная торопливо рыться в одном ящике). Тут нет!.. (Ищет в другом ящике.) И тут тоже!.. (Плотнику.) Дай мне твои ящики… Что вахлаком-то стоишь?
Плотник подает.
(Разом ища в обоих ящиках и вдруг, побледнев даже, восклицает.) Они, кажется!.. Так и есть!.. (Вынимая из ящика две бумаги и потрясая ими в воздухе.) Вон они, мои сокровища!.. (Кладет бумаги себе в карман.) Ну, уж она теперь у меня не увернется, шалит!.. (Обращаясь к лакею и плотнику, в недоумении смотревших на него.) Отнесите все это назад и бросьте на пол!..
Лакей. И ящиков в столы не двигать-с?
Бургмейер. Говорят тебе: на пол все раскидать!
Лакей (плотнику). Пойдем!
Уносят ящики.
Явление VI
Бургмейер. Не увернется она теперь у меня – нет! Приехала, слышу, и прямо, видно, на лакея наткнулась!.. Ну!.. Заорать изволила!..
Из дальних комнат действительно послышались крики Евгении Николаевны: «Что это такое?.. Как вы смели?.. Вы – воры, разбойники после того!..»
Какова тигрица?.. Какова гиена из той кротости, которую прежде представляла из себя! Ко мне, вероятно, сейчас явится объясняться и гневаться!.. Милости прошу, пожалуйте!
Явление VII
Входит Евгения Николаевна, вся раскрасневшаяся и с какими-то взбившимися на висках волосами. С тех пор, как мы ее не видали, она пополнела и подурнела.
Евгения Николаевна (прерывающимся от гнева голосом). Александр Григорьич, у меня разломаны все ящики в комнате, и, говорят, что вы их приказали разломать.
Бургмейер (по наружности спокойным тоном). Да!.. Я их приказал разломать.
Евгения Николаевна. Но для какой цели – интересно было бы знать? Любовной переписки моей с кем-нибудь вы искали?
Бургмейер. Вероятно, нашел бы и любовную переписку, но я не ее искал, а другое; и то, что мне нужно, я нашел!
Евгения Николаевна. Что такое вы нашли?
Бургмейер. Нашел два заграничных, фальшивых паспорта, и теперь уж они у меня… в кармане!.. (Показывает себе на карман.) Вы их выправили, чтоб, обокравши меня, бежать с ними за границу.
Евгения Николаевна (еще более краснея в лице и вместе с тем как бы сильно удивленная тем, что слышит). Обокрасть вас?.. Бежать за границу?.. С фальшивыми паспортами?.. Вы с ума, наконец, сошли?.. У меня действительно валялись какие-то два заграничных паспорта, которые я случайно подняла на улице и спрашивала кой-кого из знакомых, что мне с ними делать.
Бургмейер. На улице вы их подняли?!. Послушайте, Евгения, можно быть развратною женщиной!.. Иметь из-за старого любовника молодого!.. Красивого!.. Желать этого старого покинуть и обокрасть!.. Все это еще понятно! Но думать, что ты этого старого дурака можешь еще продолжать обманывать и уверишь его, в чем только пожелаешь, – это уж глупо с твоей стороны.
Евгения Николаевна. Нельзя же молчать, когда взводят такие клеветы!.. Я какой-то злодейкой, героиней французского романа являюсь в ваших словах!.. Кто мог, с какого повода и для чего навыдумывать на меня пред вами столько – понять не могу! (Отворачивается и старается не смотреть на Бургмейера.)
Бургмейер. Это мне все рассказал ваш бывший любовник Куницын, который и достал вам два фальшивых паспорта, чтобы бежать вместе с вами за границу.
Евгения Николаевна (сохраняя более оскорбленный, чем сконфуженный вид). Какой-то еще Куницын любовником моим стал, – только этого недоставало!
