Анатолий Софронов - Лабиринт
Исиката (полицейскому). Не слушайте его... Он совсем обезумел от боли.
Токудо. Я обезумел от присутствия в моем доме американца. (Поднимается на колени, стучит кулаками по полу и кричит.) Убирайтесь! Убирайтесь с вашими самолетами и авианосцами! С вашими атомными лодками! Верните нам Окинаву! Верните нам Окинаву! (Кричит.) А-а-а! А-а-а! (Падает на матрац.)
Японский полицейский. Успокойтесь, успокойтесь, мы уходим.
Полицейские уходят. Исиката выскальзывает за полицейскими и через некоторое время возвращается. Тщательно задвигает стенку.
Исиката. Они ушли.
Токудо (поднимаясь). Он мог сделать обыск. Полиция получила такие инструкции...
Исиката. Хироси-сан, у вас в самом деле так болит печень?
Токудо. Кажется, заболела.
Исиката. Вы очень натурально изображали острый приступ болезни печени.
Токудо. Американцы сидят у меня в печени. Она может заболеть и в самом деле.
Исиката. Хироси-сан, эти юноши будут скрываться у нас?
Токудо. Нет, полиция может появиться каждую минуту. Мне сообщили, за нашим домом установлено наблюдение.
Исиката. Это должно было случиться. Хироси-сан... Эти двое — уже девятая пара американцев в нашем доме.
Токудо. Вы недовольны мною, Исиката-сан?
Исиката. Хироси-сан, я всегда довольна вами... Но я хочу услышать ваши распоряжения о том, что делать с этими двумя американцами.
Токудо. Им надо переодеться. В этом чемодане одежда. (Раздвигает стенку. Подает чемодан.) Это вам, друзья. Переодевайтесь. (Закрывает стенку.) Я буду просить вас, Исиката-сан, проводить их в Иокогаму.
Исиката. Куда?
Токудо. Они переоденутся, и мы спросим их, куда они пожелают отправиться из Японии. (Приоткрывает стенку.) Готовы, друзья?
Голос Роберта. Готовы.
Токудо (открывая стенку). Беседовать мы будем здесь.
Входят Роберт и Манжело, переодетые в гражданскую одежду, держа в руках военную одежду.
Манжело. Хироси-сан, что делать с этой одеждой?
Токудо. Оставьте ее здесь. Она может пригодиться.
Манжело. Можно закурить?
Токудо. Курите.
Манжело (закуривая). У вас добрые полицейские.
Токудо. Мы делаем все, чтобы хоть кто-то из них был добрым. К сожалению, когда их начальники начинают замечать, что они излишне добры, их быстро меняют. Я думаю, этого парня, который был здесь, скоро уволят из полиции.
Роберт. Спасибо вам за то, что помогли нам.
Токудо. К сожалению, вам нельзя быть в Японии лишнего часа. (Распаляясь.) Мы не хозяева своей страны. Наше правительство продало нашу землю Вашингтону! Но мы боремся, мы делаем все, чтобы помочь Вьетнаму! Сегодня Америка потеряла двух солдат — это наша маленькая победа.
Манжело (Роберту). Это доктор Токудо, о котором я тебе говорил... (Токудо ) Америка потеряла двух солдат... Но они не потеряны, эти два солдата... Эти два солдата покинули американскую армию для того, чтобы стать солдатами мира. (Роберту.) Видишь, какой я оратор? Мы доставляем вам большие неприятности, доктор?
Токудо. Нет более приятного дела, чем по солдату растаскивать американскую армию.
Манжело. Если ее растаскивать по солдату, этот процесс затянется на долгие годы.
Токудо. И тем не менее — это очень приятное дело... Я хотел бы быть гостеприимным хозяином, но, к сожалению, не могу. Мой дом еще пригодится для других ваших друзей... Вам надо срочно выбрать страну, куда вы можете отправиться.
Манжело. Я думаю, мы поедем с тобой в одну страну...
Роберт. Что касается меня, то, если бы можно было...
Токудо. Мы бы могли предложить вам Швецию. Нейтральная страна... Там уже есть ваши товарищи... Или...
Роберт (с нетерпением). Или?
Токудо. Или в Советский Союз. Есть и такая возможность.
Манжело. Я думаю, мы отправимся в нейтральную страну...
Роберт. Но, Леон...
Манжело. Что мы будем делать в Советском Союзе?
Роберт. О, там бесконечное число дел!
Манжело. Я бы предпочел все же Швецию.
Роберт. Леон, умоляю тебя! Потом мы можем уехать куда угодно. Но мне нужно быть в Москве.
Манжело. Зачем?
Роберт. Об этом я скажу тебе в Москве. Ты не пожалеешь.
Токудо (Манжело). Я думаю, ваш товарищ прав... Вы не пожалеете... Мы можем вас туда отправить немедленно.
Манжело. Каким способом?
Токудо. Самое главное в этом способе, что он наиболее безопасен.
Манжело. Это, безусловно, лучше, чем попасть в руки военной американской полиции.
Роберт. Ты не будешь жалеть, Леон.
Манжело. Главное, чтобы ты не жалел... Доктор, я прощаюсь с вами. Пришло и мое время... На авианосце остался мой верный друг... Он найдет вас. Он знает, где вас искать.
ЗатемнениеВ луче света на одной из сторон просцениума стоит Николай. Левая рука у него на перевязи.
Николай. Я улетаю в Москву. Я покидаю моих друзей. Я полюбил их, как родных братьев. Мне горько, что убили Тьена, это был настоящий парень... Я прощаюсь с товарищем Минем, с его невестой Чань. Я честно могу смотреть в глаза своим друзьям, матери, деду и Марине: я выполнил свой долг.
ЗатемнениеВ луче света на другой стороне просцениума — Роберт.
Роберт. Я снова буду в Москве. Всего одно письмо я отправил Наташе... Всего одно письмо... Как я мог объяснить ей, что пошел в армию не из трусости? Как хорошо, что мы встретили доктора... Если бы все отцы были такие! Если бы все близкие люди так понимали, как понял нас незнакомый японский доктор! Что делает мой отец, Чарлз Брайен, в минуты, когда он узнал о том, что я покинул авианосец? А моя бедная мама? Но я выполнил свой долг. Я могу прямо смотреть в глаза всем честным людям на земле.
ЗатемнениеОткрывается занавес. Квартира Хохловых. Посреди комнаты — накрытый стол. У окна, в кресле, с газетой на коленях сидит Хохлов. Он нетерпеливо смотрит в окно. Машет рукой.
Хохлов (кричит). Коля! Коля! (С трудом поднимается, идет к двери.)
В комнату шумно входят Николай, Хохлова, Наташа, Марина.
Николай. Дедушка!
Хохлов. Внук ты мой дорогой! (Ищет рукой стул.)
Николай (подставляя стул). Что ты, дедушка? Так же и свалиться можно!
Хохлов. Упасть я теперь не могу. Есть кому поддержать.
Николай (целуя Хохлова). Вот какая, дед, неувязка произошла. Стоял в стороне, а попало...
Хохлов. Пуля — дура...
Николай. Если бы пуля... Ракета с того света...
Хохлова. По русскому обычаю полагается сразу за стол.
Хохлов. Прижимают меня здесь, Николай, уже и рюмку не подносят... Но сегодня...
Хохлова. Садись, Коля... Давно ты в родном доме не сидел за столом...
Николай. Давно, мама... Очень давно...
Хохлова. Марина, — рядом с Колей. Ухаживай за ним... Ему одной рукой управляться трудно...
Хохлов. Мы, Хохловы, такие... Если на то пошло, вообще без рук управимся! Приказываю налить мне.
Наташа. Не надо, дедушка.
Хохлов. А я приказываю. Стопку поставишь возле меня. Она возле меня испаряться будет, я на обоняние перехожу.
Хохлова (поднимаясь). Коля, всем ты снился... А я тебя видела, купался ты будто в реке... (Заплакала.)
Наташа. Мам, ну что ты? Вернулся же, видишь, сидит перед тобой.
Хохлов (Наташе). А ты не будь такой бесчувственной... Женщина без слез — это... это... вроде уже и не женщина.
Хохлова. Ладно... (Садится.)
Наташа подбегает к ней.
Николай (подходит к матери, целует ее). Но надо, мама... Все в порядке... Голова на плечах... А сколько этих «героев» сбитых вьетнамцы в плен взяли! Образование и культура с поднятыми руками! (Наташе.) Вроде твоего знакомого. Исчез, значит? Где же он?
Наташа (резко). Не знаю.
Николай. Бывает, конечно. Ошибки молодости.
Звонок. Наташа идет открывать. Входят девушки и юноши с цветами.
Девушка. Николай, имеем поручение вручить цветы и поцеловать.
