Станислава Пшибышевская - Дело Дантона. Сценическая хроника.
БИЙО. Ну как, Робеспьер? Твой приступ горячки прошел?
РОБЕСПЬЕР (делает вдох). Ни одно из этих чудовищных обвинений не подкрепляется юридически значимыми доказательствами.
Протест и одобрение.
БИЙО. Адвокатская увертка, Робеспьер! Вот за что ты вынужден цепляться!
КАРНО. Каждое из этих обвинений – непреложный факт!
КОЛЛО (прерывает спор возгласом, как будто бы нечто припомнив). Ах да!.. Кстати о доказательствах. (Звонит в колокольчик. Входит Пристав.) Позовите, пожалуйста, гражданина Амара из Комитета безопасности. (Поворачивается к коллеге.) Полагаю, однако, что ты больше не упорствуешь в своей… фантазии, Робеспьер? (Робеспьер сидит погруженный в раздумья; вполне возможно, что он не слыхал вопроса.) С другой стороны, Бийо… обезвредить Дантона не так-то просто. Мы не можем взять и арестовать его прямо сейчас.
Одобрение, особенно со стороны Барера.
БИЙО.Разумеется, нет. Мы организуем кампанию. Прежде всего нужно плотно окружить его и оттолкнуть от него общественность…
РОБЕСПЬЕР (выпрямляется). Коллеги, отдать Дантона под Трибунал – на это я не могу согласиться ни при каких обстоятельствах.
БИЙО (вздрагивает, пораженный ужасным подозрением). Робеспьер… ты боишься!
РОБЕСПЬЕР. Коллеги, Дантон – это отдельный человек. Мы – это Революция. Вместо того чтобы пожирать друг друга на радость врагам, лучше поймаем его за лапу и заставим служить нам.
КОЛЛО. Э, Робеспьер! Это рыцарская поэма, а не тактический план!
РОБЕСПЬЕР. Не спорю, рубить головы легче. Послушайте, я убежден, что Дантон всегда действовал без злого умысла. (Взрыв смеха; негодование; аплодисменты.) Его пагубные идеи говорят лишь о нехватке тактических умений – не о преступных намерениях. А теперь он с ужасом видит, что любой из его ошибок можно приписать чудовищный смысл. Дантон – натура примитивная, в моральном плане слаборазвитая. Когда ему грозит опасность, он теряет голову и готов купить себе жизнь даже ценой преступления. Сегодня он с ума сходит от страха, отсюда все его выходки. Коллеги, что он такое рядом с нами? Он ведь идет ко дну! Обезглавить его теперь, когда он почти беззащитен, – это бессмысленное варварство.
БИЙО (с ненавистью). Какая у тебя прекрасная душа, коллега.
СЕН-ЖЮСТ (лениво, как бы самому себе). Беззащитен… бесподобно.
РОБЕСПЬЕР. Это так! Его единственным серьезным оружием был «Старый кордельер». С его помощью он подчинял себе умы масс. Мы закрыли журнал одним росчерком пера. Теперь Дантон беззащитен.
КОЛЛО. Ну конечно. Назавтра Камилл начнет выпускать «Молодого якобинца». Беззащитен!
РОБЕСПЬЕР. Это ничего не значит! Сам Дантон не умеет ни думать, ни писать; поэтому достаточно…
КОЛЛО (понизив голос, прищурившись). …устранить Камилла.
Напряжение, тишина.
РОБЕСПЬЕР (у которого сердце так и замерло). …привлечь Камилла на свою сторону, Колло. Это дитя хватается за любой блестящий обрывок мысли. Он сделается фанатиком наших идей, если только мы сможем подать их в эффектной драматической форме. А как пропагандисту Камиллу просто цены нет! Однако не об этом теленке речь.
КОЛЛО. И как ты думаешь осуществить сии поэтические намерения?
РОБЕСПЬЕР. Арестовать под пустячным предлогом – как недавно Эро – всех лидеров дантонистской оппозиции в Конвенте: Делакруа, Бурдона, Мерлена де Тионвиля и прочих. Камилл, устрашенный последствиями своих проделок, не скоро еще заговорит. Дантон же окажется вдруг в абсолютном одиночестве. Бежать он не может, а значит, волей-неволей придет к нам. Мы его примем; а зная, что сохранность его бесценной особы зависит от хорошего поведения, он будет изо всех сил служить правительству, покуда не выдохнется.
СЕН-ЖЮСТ. И воспользуется своим положением, чтобы продать англичанам наши секретные планы.
РОБЕСПЬЕР. Уж мы за ним приглядим…
ЛЕНДЕ (взрывается). Ставя Человека Десятого Августа на одну доску со шпиками и фальшивомонетчиками, вы унижаете саму революцию!
Возбужденный ропот.
РОБЕСПЬЕР (прерывает его пронзительным возгласом). О!.. Cлышишь, Антуан?!
ПРИСТАВ (среди изумленного молчания отворяет двери). Гражданин Амар.
КОЛЛО. Здравствуй, Амар. У нас тут жаркий спор насчет Дантона. Робеспьер упорно его защищает. Пожалуйста, повтори ему то, что рассказал мне вчера вечером.
АМАР (садится; поразительно приятный голос; типичное поведение высокопоставленного полицейского чиновника). Итак, коллеги, как глава следствия по делу о шантаже Индийской компании сообщаю вам, что именно Дантон был посредником между депутатами и банкирами, которые взялись распространить коррупцию в Конвенте. Уже не подлежит сомнению, что если Фабр подделал декрет о ликвидации в пользу подвергшейся шантажу компании, то не кто иной, как Дантон, дал ход этому аппетитному дельцу. Теперь у нас есть доказательства.
РОБЕСПЬЕР (чересчур резко). Знаю я твои доказательства. Три фразы, выуженные из Базировой околесицы! Чудное доказательство!
АМАР (невозмутимый в своем спокойствии). Так вот эти три фразы, Робеспьер, неожиданно нашли подтверждение. Ведь поговаривали, не так ли, о подозрениях внутри самой банды, будто у Дантона был отдельный уговор с финансистами? Благодаря расследованию наших служб выяснилось, что Дантон стал бывать у Баца с конца августа. Потом он привел Фабра и, наконец, стал присылать мелкую сошку, которой поручали грязную и рискованную работенку: Шабо, Базира, Делоне и прочих.
БИЙО. С конца августа!..
АМАР. Именно так. Стало быть, Робеспьер, непосредственно после жестокой атаки на компанию. Когда она уже была готовенькая. Беспомощная. Когда она прямо-таки умоляла о крупном шантаже. Я готов предоставить протоколы с показаниями в любое время.
Долгое молчание. Робеспьер подпер щеку кулаком; не двигается.
БИЙО (тихий, усталый, печальный – в нем это признаки торжества). Ах, Робеспьер! Твоя некогда безупречная интуиция!..
Пауза. Все смотрят на Робеспьера.
БАРЕР. Что с вами? Вы молитесь?
РОБЕСПЬЕР (выпрямляется и облокачивается о ручку кресла. Лежащая на столе рука хватает какой-то листок и начинает его терзать. Говорит секретарю, деликатно указывая головой на дверь). То, что я сейчас скажу, не для протокола. (Секретарь исчезает в мгновение ока. Что-то в его лице и руках привлекает внимание Робеспьера даже в эту минуту. Когда дверь за ним закрылась.) Я выкладываю карты на стол, коллеги: в порядочность Дантона я не верю и сам.
Ропот враждебного удивления.
ГОЛОСА. Ну и?.. – В чем же тогда дело? – Как ты мог…
РОБЕСПЬЕР. Но будь он даже фальсификатором и предателем… я не согласен на его казнь.
Встает. Впервые говорит тоном и голосом оратора.
Ты прав, Колло, политика – не рыцарская поэма. Справедливость, господа, это добродетель всемогущего Бога. Нам она недоступна; наш удел – бороться.
Революционный трибунал несправедлив.
Выражения протеста и изумления со стороны Колло, Карно и Барера.
Это не суд, это оружие. Его дело – уничтожать врагов, а не карать виновных. Нужно сознавать этот факт, господа, и жертвовать совестью, как мы жертвуем жизнями. Фабр, Дантон и Шабо совершили преступление. За это преступление мы уничтожим Фабра с сообщниками. Дантона же, чья вина самая тяжкая, – мы не тронем.
Ропот.
Казнь Дантона толкнула бы богачей в ряды контрреволюции. А покуда мы не диктуем Европе законов, нейтралитет капитала остается для нас вопросом жизни. Казнив Дантона, мы объединим против себя большинство в Конвенте. Мы потрясем до самых основ до сих пор непоколебимую веру людей. А прежде всего – разожжем пожар страха и обречем себя на господство террора.
Господа, посредством террора правит лишь отчаяние. Вы знаете, что это означает.
Краткая пауза. Абсолютная тишина.
Да, Бийо, я боюсь. Боюсь террора. До такой степени, что готов на компромиссы, унижения, беззакония – лишь бы уберечь Францию от него. Благо страны требует от нас – низости. Негодяю и предателю Дантону должна быть предоставлена исключительная амнистия. Мы не можем позволить себе быть справедливыми. (Садится.)
БАРЕР (после долгого, глухого молчания). Что… Робеспьер – последователь Макиавелли? Наверное, я тебя не понял…
Слабый ропот удивленного оживления.
