Нил Саймон - Один день из жизни жены Эйвери Мэнна
Эйнджел: Я только хотела сказать, что я знаю, о чем вы подумали.
Мэрилин: Ну, хорошо. О чем же я подумала?
Эйнджел: Что у нас, с вашим мужем, была половая связь.
Мэрилин: И ты хочешь сказать, что этого не было?
Эйнджел: Еще раз повторяю, ничего не было.
Мэрилин: Значит, мы можем быть друзьями? (Пауза.) Ты замужем?
Эйнджел: В разводе.
Мэрилин: Он тоже был в разводе, но только не со мной! Вон с тем «ангелом». Вон с той, похожей на тебя.
Эйнджел: Я знаю.
Мэрилин: Во всяком случае, не в юридическом или буквальном смысле. Он расторгнул брак со мной в эмоциональном смысле этого слова.
Уинни: Мэрилин, он любил тебя … по-своему.
Мэрилин: Да!? Неужели?
Эйнджел: Да, действительно.
Мэрилин: Но, тогда, почему — ты? Или, почему ты, Уинни? (пауза) Так…я … я … все-таки узнаю правду, хоть на это уйдет, вся эта проклятая ночь. Я, все-таки узнаю, кем же был Эйвери Мэнн на самом деле, и почему он был так чертовски от меня далеко! И вы, надеюсь, поможете мне в этом!
Эйвери: Паршивая идея, Мэрилин. Действительно, отвратительная идея.
Мэрилин: Уверена, Эйвери назвал бы эту идею отвратительной, но я думаю, она чему-нибудь нас научит. Узнаем кое-что о нем, и, самое главное, возможно, немного о себе. Это оживит, в какой-то степени, мрачное событие, по поводу которого мы собрались. Я принесу чего-нибудь выпить.
Как только Мэрилин уходит, свет постепенно гаснет. Эйвери медленно идет к гробу и ложится в него.
Конец первого акта
Второй Акт
Сцена: Так же, как и в первом акте; луч высвечивает комнату, где в гробу лежит Эйвери. Мэрилин, Уинни, Эйнджел, Эми и Грегори на сцене. Все удобно расположились, кроме Мэрилин, которая стоит около классной доски (выше гроба), на доске видны какие — то записи. Уинни на месте, где обычно сидел Эйвери. Все женщины замирают, когда открывается занавес. Эйвери вылезает из гроба и идет на авансцену.
Эйвери: Было бы, наверно, слишком самоуверенно с моей стороны заявлять, что мы подходим к началу конца этой драмы, — драмы одной из моих жен. Хотя из того, что было сказано мной ранее, видимо, — нет. Так ли это, или иначе, в конце концов, это … вам решать. Мне ясно одно: Мэрилин собирается дойти до конца, иными словами, использовать все возможные и невозможные средства в расследовании этого. Я думаю, что она пытается найти правду, лежащую за семью замками, если, та самая правда, существует на самом деле. В любом случае, может так случиться, что моя жизнь с ней, окажется не приметнее чем «сноска» в её огромной «мрачной» книге жизни. Что касается меня, несомненно, для меня она была ближе, чем я предполагал. (Пауза) Я твердо уверен в том, что мы находим себя только в общении с людьми, способными выражать свои чувства. Наша уникальность (самобытность) зависит от того, как, и на сколько, мы сами можем открыться перед теми, кого считаем близкими по духу, и что, сможем получить взамен. Хотя, я знаю, что это только теория, но, как и я, многие из вас верят в это.
С последними словами все оживают: наливают вино, пробуют десерт. Мэрилин пишет что-то на доске, Эйвери оглядывается, никто его не прерывает.
Мэрилин: Это, не допрос, Уинни. Я, просто, хочу для себя уяснить, что же на самом деле происходило, что сделало его таким холодным, что, так отдаляло его от меня.
Эйнджел: Как ты смеешь называть его холодным? Он был самым страстным, самым сострадательным существом, которого я когда-либо встречала в своей жизни. Ты, уверена, что мы говорим об одном и том же человеке?
Мэрилин: Это моя точка зрения, но мне кажется, что мы говорим совершенно о разных людях.
Уинни: И она хочет знать — почему!
Эйвери: Ученые никогда не перестают задавать вопрос. Почему!? И я, точно так же, как и они, часто задаю этот вопрос.
Дэйн: Эйвери, не был холодным. Он мог быть сдержанным, или казаться таким, но я не думаю, что могла бы назвать его холодным. По своей сути, он был другом, способным на сострадание и душевную теплоту.
Эйнджел: Один из тех, на которых можно положиться.
Дэйн: Да, конечно.
Мэрилин: Даже, в объятиях!? Ты могла положиться на него, даже, находясь с ним в объятиях???
Эйнджел: Это зависит от того, о каких объятиях ты говоришь.
Мэрилин: Разве крепкое объятие и, страстное объятие, не одно и то же?
Эйнджел: Ну, ты слишком умна для меня. Почему, ты не задашь этот вопрос вон тому ангелочку, тому, кто был в его объятиях, до тебя!?
Мэрилин: Конни! Что ты скажешь на это? Эйвери, был холодным и недоступным?
Кейт: Вы та самая Конни? Конни, которая, была первой женой Эйвери?
Конни: Да, была. Но с тех пор, прошло очень много лет. Я вышла замуж за Эйвери в «ледниковый период», - так давно это было.
Кейт: Я была его терапевтом.
Конни: Физическим?
Кейт: Психо. Я, не уверена, что Эйвери нуждался в физиотерапии.
Конни: Так же, как и я. В действительности, я, тоже, не была уверена в том, что ему это было необходимо.
Кейт: Так же, как и он. До тех пор, пока не попробовал. Затем, я думаю, это ему понравилось. (Пауза.) Во всяком случае, так он мне об этом рассказывал.
Конни: Обо мне?
Кейт: Достаточно много. Во всяком случае, то, что мог вспомнить и, что ему хотелось рассказывать.
Мэрилин: Гораздо больше, чем он рассказывал мне. Мне же — ничего.
Эйвери: Мэрилин, мы же обо всём с тобой договорились!
Мэрилин: До тех пор, пока его не заставили сделать это. До тех пор, пока я случайно не узнавала об этом. Затем, он был вынужден мне всё объяснять. Кто знает, возможно, он ещё раз был женат. Кто-нибудь, из вас, может мне ответить на мой вопрос?
Эйвери: Я могу с уверенностью сказать, что не был. Ну, ладно. Однажды я был помолвлен, но до свадьбы дело не дошло, особенно, после того, как она узнала о нашей свадьбе с Конни. Кстати, она тоже была помолвлена. В общем, из этого ничего не вышло.
Мэрилин: Я никогда не скрывала тот факт, что до встречи с Эйвери я однажды была помолвлена.
Эйвери: Что до меня, так этот факт совсем меня не волновал. Мне эта информация была безразлична.
Мэрилин: Мне было бы трудно жить, не объяснившись с ним в этом вопросе.
Кейт: О существовании некого лица, который, не был «холодным» и «далеким»?
Мэрилин: (глубоко вздохнув). Нет, он был смелым и сдержанным, — погибший герой Вьетнамского конфликта.
Кейт: Извините. Я не знала об этом.
Мэрилин: (деревянным голосом). А Эйвери — пострадавший от домашнего конфликта.
Уинни: Конни, будь любезна, ответь на вопрос! Был ли Эйвери холодным и недоступным?
Конни: Это было так давно, но, оглядываясь назад, могу сказать, что Эйвери был одновременно и страстным, и сдержанным. Надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду?
Эйвери: Ну, молодец! Тебе остается, только нарисовать картину всего того, что было!
Уинни: Я думаю, нам не трудно это себе представить!
Дэйн: Ты лучше расскажи о себе. Мне будет интересно послушать.
Конни: О чем ты предпочитаешь? О страсти, или, о недоступности?
Дэйн: И о том, и об этом!
Мэрилин: Ну, хватит! У нас, есть чем заняться. (Пауза.) Вот и прекрасно! А теперь дайте мне возможность всё это записать для будущих поколений. (Она идет к классной доске.) Так, «страстный и недоступный» и «холодный и недоступный». И, если я не ошибаюсь, сердечный и сострадательный.
Эйнджел: (поднимает руку). Да, страстный, и сострадательный, это, мои слова.
Мэрилин: (многозначительно.) Я знаю. Хорош, в объятиях, какую бы реакцию это не вызывало. Кто из вас хочет что-нибудь добавить к вышесказанному? (Пауза.) Нет? Хорошо, продолжим обсуждение характерных черт Эйвери Мэнна. (Смотрит на Конни.) Страстный и сдержанный, и, тем не менее, покинутый. Причиной тому, что вы разошлись, была непримиримая недоступность? Да?
Конни: Да, ты права. Это был его способ защиты, причины которого мы теперь не сможем узнать.
Глория: Тебе нет необходимости изощряться в словесности.
Мэрилин: Как раз, наоборот.
Эйвери: Пожалуйста, вы уже разобрали меня по косточкам! Оставьте тело в покое!
