Уинстон Грэм - Демельза
Верити показали столовую и кухню на первом этаже, изящную гостиную и спальню на втором, две спальни на чердаке, предназначающиеся для детей, когда те оставались дома, хотя их она еще ни разу не видела. Шестнадцатилетняя Эстер воспитывалась родственниками, а пятнадцатилетний Джеймс служил мичманом на флоте. Верити слишком часто пришлось сталкиваться с противостоянием в своём доме, так что ей не хватило времени обдумать возможное противостояние и здесь.
Вернувшись в гостиную, Эндрю стоял, глядя на переливающиеся в гавани цвета. Он повернулся, когда Верити вошла и остановилась рядом у окна. Он взял ее за руку, и этот жест принес ей успокоение.
- А какой из этих кораблей твой, Эндрю?
- Отсюда довольно далеко - в заливе Сент-Джаст. Самый высокий из трех. Сомневаюсь, что ты сможешь его разглядеть при таком свете.
- О да, выглядит красивым. Смогу ли я когда-нибудь на нём побывать?
- Завтра, если тебе угодно.
Верити вдруг почувствовала, что он счастлив.
- Верити, мне пора. Я попросил миссис Стивенс накрыть тебе ужин как можно скорее. Ты устала от поездки и, наверное, хочешь отдохнуть.
- А ты разве не останешься на ужин?
- Если ты хочешь, - Блейми заколебался.
- Прошу тебя. Что за прекрасная гавань! Я буду сидеть здесь и смотреть, как приплывают и уплывают корабли, и ждать твоего возвращения домой.
Через несколько минут они спустились в маленькую столовую и отведали отварной баранины с каперсами, малиной и сливками. Час назад они вели себя очень зрело, делая поспешные жесты со странной осторожностью, как будто еще не вполне освободившись от ограничений и колебаний, въевшихся с годами. Но мерцающие свечи раскрепощали мысли, смягчали сомнения и заставляли гордиться приключением.
До этого они никогда вместе не ужинали.
На окнах был задернут тюль, и на нем мелькали фигуры пешеходов на улице. Эта комната находилась немного ниже уровня мостовой, и когда мимо прогрохотала повозка, колеса казались больше, чем кучер. Они заговорили о корабле, и Эндрю рассказал ей о Лиссабоне, его звонящих колоколах, нескончаемом обжигающем солнечном свете, невероятной грязи на улицах, апельсиновых деревьях и оливковых рощах. Когда-нибудь она должна отправиться в плаванье вместе с ним. Хороший ли из неё моряк? Верити с нетерпением кивнула, хотя и никогда прежде не бывала в море.
Они засмеялись, а городские часы пробили десять. Эндрю поднялся.
- Наше поведение недостойно, любовь моя. Уверен, по мнению миссис Стивенс, даже компрометирующее. Она думает, мы съели всё ее печенье.
- Я так рада, что ты остался, - сказала она. - Если бы ты ушел, я бы чувствовала себя здесь очень непривычно и одиноко.
Тут с его лица исчезло сдержанное выражение.
- Прошлой ночью я перевернул страницу прежней жизни, Верити. Завтра мы начнем новую. И должны написать ее вместе.
- Это именно то, чего я хочу, - сказала она. - И мне совсем не страшно.
Он подошел к двери и посмотрел на Верити - она по-прежнему сидела за столом. Эндрю вернулся.
- Спокойной ночи.
Он наклонился поцеловать её в щеку, но она подставила губы. На миг они замерли, он убрал руку со стола и положил ей на плечо.
- Если с тобой что-нибудь случится, Верити, то не по моей вине. Клянусь. Спокойной ночи, любовь моя.
- Спокойной ночи, Эндрю, любовь моя, спокойной ночи.
Он оторвался от нее и ушел. Она слышала, как он бегом спустился по лестнице, зашел за шляпой, снова спустился и вышел из дома. Видела, как он прошел мимо окна. Она просидела там очень долго, прикрыв глаза и откинув голову на кресло с высокой спинкой.
Глава четвертая
Примерно в то время, когда Верити шла со свечой по лестнице, чтобы заснуть в своей новой постели, Марк Дэниэл принимал свой забой на шахте Уил-Лежер.
С ним находился один из младших сыновей Мартина - Мэттью, чтобы помочь ему, унося пустую породу в яму в ближайшей пещере. Воздуха было так мало, что их свечи не горели как должно, и приходилось работать в полутьме. По стенам туннеля сбегала влага, а под ногами хлюпала вода и грязь. Но Мэттью, думал Марк, а шесть пенсов в день (или ночь) повезло работать с опытным шахтером,и он быстро учится. Через несколько лет у него будет собственный забой.
Марк никогда много не разговаривал во время работы, но сегодня не произнес вообще ни слова. Мальчишка не знал, что не так, и боялся спросить. Будучи только девяти лет от роду, он, возможно, не вполне бы понял, что гложет его компаньона, даже если бы тот ему всё рассказал.
Уже несколько дней Марк перестал себя убеждать, что ничего плохого не произошло. В течение нескольких недель он в глубине души догадывался, хотя и говорил себе "нет". Но мелкие сигналы накапливались: намеки от тех, кто знал, но не осмеливался сказать, косые взгляды - всё это нарастало, как сугроб на крыше. Снежинка к снежинке, пока крыша не рухнула. Теперь он знал. И знал, кто.
Она была умна. Марк всегда искал признаки присутствия другого мужчины в коттедже, но никогда их не обнаруживал. Он пытался поймать ее, но она всегда думала на шаг вперед. Карен быстро соображала. Снежный барс быстрее, чем черный медведь.
Но в сырую погоду на прошлой неделе она оказалась не столь умна. Земля так размякла, что, хотя она и придерживалась каменистых мест, то там, то сям остались отпечатки её ног.
Марк боялся ночной смены на этой неделе, потому что она наверняка приведет к какой-то развязке. Он боялся, потому что не мог освободить гнев от цепких пут своей любви. Они по-прежнему связывали его, и он боролся в западне своего горя.
Для продолжения работы потребовался порох. Дальше киркой он пробиться не мог. Он так и сказал Мэттью и взял большой молоток и стальной бур. С легкостью, наработанной долгой практикой, Марк выбрал местечко в твердой скале, пробурил глубокое отверстие, вытащил бур, вычистил и высушил отверстие. Затем взял бочонок пороха и заложил порох внутрь. Через порох Марк протолкнул сужающийся стержень, похожий на железный гвоздь, и заполнил горловину отверстия глиной, утрамбовав всё буром. Проделав это, он вытащил гвоздь и запихал в узкое отверстие полый тростник, набитый порохом - запал.
Марк снял шляпу, осторожно подул на дымящую свечу, пока та не разгорелась, и поджег тростинку. Потом оба отступили за поворот.
Марк сосчитал до двадцати. Ничего. Он сосчитал еще раз. И еще пятьдесят. Затем взял бочонок и выругался. В темноте он положил его к стене, и внутрь попала вода.
- Осечка, - произнес он.
- Поберегитесь, мистер Дэниэл, - сказал Мэттью, взрывы он не любил, - подождите еще.
Но Марк хмыкнул и уже шел к заряду. Мальчик последовал за ним.
Когда Марк вытащил тростинку, блеснула вспышка, и раздался грохот, ему в лицо полетели камни. Он поднес руки к глазам и упал на спину. Стена рухнула.
Мальчик потерял голову от страха, развернулся и побежал за помощью. Затем одумался и протиснулся через удушливый черный дым туда, где Марк пытался вылезти из-под обломков.
- Мистер Дэниэл! Мистер Дэниэл! - мальчишка взял его за руку.
- Назад, парень! Взорвался не весь заряд.
Но Мэттью не бросил его, и они на ощупь выбрались в туннель. Мэттью подул на свою свечу, и в её мерцающем свете осмотрел Марка. Его изможденное лицо почернело, по нему струйками текла кровь, челка и брови опалены.
- Ваши глаза, мистер Дэниэл. С ними все в порядке?
Марк взглянул на свечу.
- Да, я всё вижу.
В туннеле снова раздался рев, когда взорвалась остальная часть заряда. Вокруг заклубился черный дым.
- Берегитесь, парень, вот предупреждение, что всегда нужно очень осторожно обращаться с порохом.
- Ваше лицо. Оно в крови.
- Ага, - Марк посмотрел на свои руки.
Ладонь и пальцы левой руки кровоточили. Всё случилось из-за сырого пороха, но это же спасло ему жизнь. Марк вынул грязную тряпку и повязал голову.
- Подождем, пока дым не рассеется, и поглядим, чего мы добились.
Мэттью сел на корточки и посмотрел на залитую кровью фигуру.
- Вам лучше бы показаться доктору. Он лучше управится с ранами и прочим.
- Нет, - Марк резко встал, - я не пойду к нему, даже если буду подыхать, - и вошел в дымовую завесу.
Они какое-то время работали, но Марк понял, что пострадавшей рукой пользоваться тяжело, она продолжала кровоточить. Лицо тоже болело и ныло.
- Думаю, я немного побуду на поверхности, - сказал он через час, - ты бы, парень, лучше тоже поднялся. Нет смысла дышать этой гарью, если нет необходимости.
Мэттью последовал за ним весьма охотно - работа в ночное время утомляла его сильнее, чем он признавал.
Они дошли до основной шахты и поднялись наверх. Расстояния не сравнятся с грамблеровскими, и вскоре они вдыхали свежий ночной воздух и слушали гул моря. Есть необъяснимая прелесть в том, чтобы вдохнуть полной грудью, после того как поднялся на поверхность. Несколько человек были поблизости и сгрудились вокруг Марка, давая ему советы.
