Less Wrong - Фанфик Гарри Поттер и Методы Рационального Мышления
Профессор МакГонагалл повернулась обратно к доске...
Из угла класса раздался другой голос.
— А профессор Квиррелл? — спросил Терри Бут. — Он арестован?
— Авроры только задержали его, — сказала профессор трансфигурации, не оборачиваясь. — Если они не вернут нашего профессора Защиты до завтра, я попрошу директора отправиться за ним. Но я могу сообщить вам, что Совет Попечителей назначил голосование, разрешать ли и дальше битвы профессора Квиррелла.
Кевин Энтвистл спросил:
— А генерал Малфой? Когда он вернётся из больницы Святого Мунго?
Профессор трансфигурации перестала писать на доске.
Она снова развернулась, на этот раз явно медленнее:
— Мне жаль, мистер Энтвистл, — сказала профессор МакГонагалл. Казалось, на её лице стало чуть больше морщин. — Как мне дали понять, здоровье мистера Малфоя вне опасности. Но к сожалению, я получила сову от отца мистера Малфоя, о том, что он забирает его из школы. Боюсь, мистер Малфой не вернётся.
Глава 84. Цена бесценного. Послесловие 2
Проснувшись, Гермиона обнаружила, что находится в мягкой удобной постели больничного крыла Хогвартса. Квадрат света от заходящего солнца грел ей живот через тонкое одеяло. Память подсказывала, что рядом с её кроватью должна стоять ширма — возможно, полностью закрывающая её кровать, возможно, приоткрытая, — а вокруг будут располагаться остальные владения мадам Помфри: другие кровати, занятые или свободные, и яркие окна в изогнутых каменных стенах Хогвартса.
Когда Гермиона открыла глаза, первым, что она увидела, было лицо профессора МакГонагалл, сидевшей слева от её постели. Профессора Флитвика, по понятным причинам, не было: он всё утро провёл рядом с ней в камере для задержанных, поддерживая серебряного ворона в качестве дополнительной защиты от дементора, и всё это время он сурово смотрел в сторону авроров. Декан Когтеврана и так истратил на неё слишком много времени, и, скорее всего, ему пришлось вернуться к занятиям вместо того, чтобы и дальше приглядывать за осуждённой за покушение на убийство.
Она чувствовала себя ужасно-ужасно больной и не думала, что причиной тому были какие-то зелья. Гермиона расплакалась бы снова, но горло болело, глаза всё ещё жгло, и голова казалась совершенно пустой. Она не могла зарыдать, просто не могла найти силы для новых слёз.
— Где мои родители? — шёпотом спросила Гермиона у декана Гриффиндора. Почему-то сейчас больше всего на свете она боялась встречи с родителями, но всё равно хотела их увидеть.
Мягкий взгляд на лице профессора МакГонагалл трансфигурировался в грустный.
— Мне жаль, мисс Грейнджер. Хотя так было и не всегда, в последние годы мы обнаружили, что мудрее не сообщать родителям маглорождённых о любых опасностях, с которыми сталкиваются их дети. Я бы посоветовала вам тоже хранить молчание. Иначе они могут быть против того, чтобы вы остались в Хогвартсе.
— Меня не исключат? — прошептала девочка. — За то, что я сделала?
— Нет, — ответила профессор МакГонагалл. — Мисс Грейнджер... уверена, вы слышали... Я надеюсь, вы слышали мистера Поттера, когда он сказал, что вы невиновны?
— Он говорил это просто так, — вяло отозвалась она, — я имею в виду, только, чтобы меня освободить.
Пожилая волшебница решительно тряхнула головой:
— Мистер Поттер полагает, что кто-то изменил ваши воспоминания, что никакой дуэли вообще не было. Директор же подозревает, что против вас, возможно, применили даже более тёмную магию — что вы наложили то заклинание своей рукой, но не по своей воле. Даже профессор Снейп считает произошедшее совершенно неправдоподобным, хотя, вероятно, и не сможет заявить об этом публично. Он размышлял над тем, не дали ли вам магловские наркотики.
Гермиона по-прежнему отстранённо смотрела на профессора трансфигурации. Она знала, что ей только что сказали нечто важное, но не могла найти достаточно сил, чтобы осмыслить новую информацию.
— Вы ведь сами в это не верите? — спросила профессор МакГонагалл. — Мисс Грейнджер, неужели вы верите, что могли пойти на убийство?!
— Но я... — её великолепная память услужливо воспроизвела в тысячный раз: Драко Малфой ухмыляется и заявляет, что она способна одолеть его, лишь когда он устал, после чего сразу же переходит к действиям. Он танцует, словно заправский дуэлянт, между витрин с кубками, в то время как её движения слишком резки и неуклюжи. И всё заканчивается ударом проклятья, после которого она врезается в стену, кровь течёт у неё по щеке... и затем... затем она...
— Но вы помните, как сделали это, — произнесла пожилая волшебница. На её лице читалось доброжелательное понимание. — Мисс Грейнджер, двенадцатилетней девочке нет необходимости нести груз таких ужасных воспоминаний. Одно ваше слово, и я буду рада избавить вас от них.
Гермионе будто плеснули в лицо тёплой водой.
— Что?
Профессор МакГонагалл достала палочку. Движение было настолько отработанным и быстрым, что казалось, будто палочка сама скользнула в её руку.
— Я не могу предложить вам полностью избавиться от воспоминаний, мисс Грейнджер, — сказала профессор Трансфигурации с присущей ей педантичностью. — В них могут быть скрыты важные факты. Но существует форма заклинания Забвения, которая обратима, и я буду рада использовать её на вас.
Гермиона уставилась на палочку. Впервые за почти двое суток у неё появилась надежда.
Пусть окажется, что ничего этого не было... Она желала этого снова и снова — чтобы стрелки часов повернулись назад и стёрли тот ужасный выбор, который никак нельзя было отменить. Пусть стирание памяти не изменит случившегося, но так всё же будет легче...
Она снова посмотрела на доброжелательное лицо профессора МакГонагалл.
— Вы действительно думаете, что я этого не делала? — дрожащим голосом спросила Гермиона.
— Я совершенно уверена, что вы никогда бы не сделали такого по своей воле.
Руки Гермионы под одеялом вцепились в простыни.
— Гарри думает, что я этого не делала?
— Мистер Поттер придерживается мнения, что ваши воспоминания полностью сфабрикованы. Я хорошо понимаю его позицию.
Пальцы Гермионы расслабились и выпустили простыню. Голова девочки упала обратно на подушку.
Нет.
Она никому не рассказала.
Она проснулась и вспомнила, что случилось прошлой ночью, и это было как... как... даже в своих мыслях она не могла подобрать слов, на что это было похоже. Но она знала, что Драко Малфой уже мёртв, и никому не рассказала, не пошла с признанием к профессору Флитвику. Она просто оделась, спустилась к завтраку и пыталась вести себя нормально, чтобы никто ничего не узнал. Она понимала, что это неправильно, и Неправильно, и ужасно ужасно НЕПРАВИЛЬНО, но она так испугалась...
Даже если Гарри Поттер был прав, даже если дуэль с Драко Малфоем была ложью, этот выбор она сделала сама. Она не имеет права забыть об этом, она не заслуживает прощения.
И если бы она поступила правильно, пошла прямиком к профессору Флитвику, может быть, это... помогло бы как-нибудь. Может быть, все увидели бы тогда, что она сожалеет о том, что случилось, и Гарри не пришлось бы отдавать все свои деньги, чтобы спасти её...
Гермиона зажмурилась изо всех сил — она бы не вынесла, если бы снова расплакалась...
— Я ужасный человек, — её голос дрожал. — Я отвратительна, во мне нет ничего героического...
Слова профессора МакГонагалл прозвучали очень резко, как будто Гермиона только что сделала какую-то страшную ошибку в домашней работе по трансфигурации:
— Не говорите ерунды, мисс Грейнджер! Ужасен тот, кто сделал это с вами. А что касается героизма — что ж, мисс Грейнджер, я уже говорила, что я думаю о девочках, которые пытаются успеть повсюду, хотя им нет даже четырнадцати. Так что я не буду читать вам нотации второй раз. Я только скажу, что вы пережили абсолютно чудовищные события и перенесли их не хуже, чем любая другая волшебница ваших лет. Сегодня вы можете плакать сколько вам угодно. Завтра же вы возвращаетесь к занятиям.
И Гермиона поняла, что профессор МакГонагалл не может ей помочь. Ей был нужен кто-нибудь, кто бы её ругал. Она не может быть прощена, если её никто не винит. А профессор МакГонагалл никогда не станет её обвинять, никогда не спросит так много с маленькой девочки из Когтеврана.
И Гарри Поттер в этом ей тоже не поможет.
Гермиона отвернулась от профессора МакГонагалл, сжалась в комок и прошептала:
— Пожалуйста, я хочу поговорить... с директором...
* * *
— Гермиона.
Гермиона Грейнджер открыла глаза во второй раз и увидела заботливое лицо Альбуса Дамблдора, склонившегося над её постелью. Он выглядел так, как будто он недавно плакал, хотя это и было невозможно. Гермиона снова почувствовала острый укол вины за то, что потревожила его.
— Минерва передала, что ты хочешь поговорить со мной, — сказал старый волшебник.
