Валерий Шамбаров - Агенты Берии в руководстве гестапо
Перелом произошел 28 апреля. Предложение Гиммлера к Эйзенхауэру, высказанное на обломках рейха, было настолько глупо, что западные державы его не просто отвергли, о них еще и раструбила на весь мир радиостанция Би-би-си со ссылкой на агентство Рейтер. Гитлеру доложили немедленно. Для него это было страшным ударом. Его «верный Генрих», «железный Генрих» тоже предал! Отдуваться пришлось Фегеляйну. Мюллеру велели еще раз допросить его на предмет соучастия в измене. И хотя он о действиях рейхсфюрера ничегошеньки не знал, Гитлер вынес приговор — расстрелять. Что тут же, во дворе рейхсканцелярии, проделал взвод охранников.
С линий обороны вести были плохими. Несмотря на то, что фюрер распорядился затопить берлинское метро вместе с наступающими, обороняющимися и скопившимися там горожанами, это смогло только замедлить, но не остановить продвижение русских. И разыгрался последний акт. Вечером состоялось бракосочетание Гитлера и Евы Браун. Режиссировал Геббельс. По мнению некоторых участников церемонии, он и Борман при этом внушали фюреру, что «семейный» уход из жизни будет достойным заключительным аккордом, в духе Вагнера и древних саг — мертвый вождь, верная жена, кончающая с собой рядом с ним, пышные декорации крушения Берлина…
Ночью были составлены два завещания, политическое и личное. Своим преемником, президентом и верховным главнокомандующим Гитлер назначил гросс-адмирала Дёница (армия, СС и люфтваффе «предали» — остался только флот), рейхсканцлером назначался Геббельс, для Бормана вводился новый пост «министра партии», он назначался и личным душеприказчиком фюрера. Военным министром становился Шернер, министром внутренних дел Зейсс-Инкварт. В завещании указывалось: «Прежде всего, я требую, чтобы правительство и народ защищали расовые законы и беспощадно противостояли отравителю всех наций — международному еврейству». И, кроме того: «Нашей целью по-прежнему должно оставаться приобретение для германского народа территорий на востоке».
29 апреля командир 56-го танкового корпуса Вейдлинг — командующий обороной Берлина, доложил, что русские прорвутся к рейхсканцелярии не позднее 1 мая. Он еще раз предложил попытаться прорваться из кольца. О том же просил Аксман, предлагая окружить Гитлера охраной из своего «Гитлерюгенда». Но Борман тут же подсунул другое решение — пусть кто может, пробивается и поторопит армию Венка идти на выручку. Гитлер согласился. Передали с теми, кто уходил на прорыв, письмо Кейтелю. Очень гневное. О Кейтеле Геббельс и Борман внушили фюреру, что он тоже предал, раз не оказал помощи. Борман отправил троих курьеров к Дёницу с копиями завещания и разослал телеграмму с требованием наказать изменника Гиммлера. В это же утро фюрер велел улетать Ханне Райч и Грейму. Приказал собрать все силы Люфтваффе (которых уже не существовало) и бросить против русских. И персонально поручил им двоим найти и покарать Гиммлера.
Но и Геббельс с Борманом спешили. Завещание существовало, чего ж дальше тянуть? И фюреру доложили о судьбе Муссолини и Клары Петаччи, которых расстреляли итальянские партизаны, а трупы на потеху толпе повесили вверх ногами в Милане. Фюрер решился. Распорядился отравить свою овчарку Блонди и застрелить еще двух собак, раздал ампулы с ядом секретаршам, прошла церемония прощания со всеми обитателями бункера. После этого фюрер удалился в свои покои. А попрощавшиеся… пошли в бар пить и танцевать под патефон. Шум донесся до Гитлера, он приказал кончить это безобразие. Но ожидавшегося самоубийства еще не произошло.
Утро 30 апреля началось как обычно. Обсудили военное положение. Оно было неутешительным. Под германским контролем в Берлине остались лишь Тиргартен и правительственный квартал, бой шел уже и в здании рейхстага. Потом был обед. Гитлер вдруг озаботился, что русские, находящиеся на Потсдамской площади, могут обстрелять рейхсканцелярию снарядами с усыпляющим газом, чтобы взять всех живыми. Не исключено, что и эту мысль подбросили торопившие его Геббельс с Борманом. И прошла вторичная церемония прощания. Вице-адмирал Фосс утверждал, что напоследок фюрер сказал ему: «Я понял, какую непоправимую ошибку совершил, напав на Советский Союз». Затем он и Ева Браун опять удалились в свои покои. Она приняла яд, а Гитлер, по одной версии, застрелился, по другой, тоже отравился. Трупы, согласно завещанию, вынесли во двор, облили бензином и подожгли.
Дёница Борман обманул. Отправил радиограмму не о смерти Гитлера, а лишь о том, что гросс-адмирал назначается преемником фюрера вместо Геринга. Чтобы Дениц перешел дорожку бункерным заговорщикам собственными действиями. И Геббельс свое обещание уйти из жизни вместе с фюрером сперва не выполнил (и вряд ли намеревался выполнять — иначе зачем в завещании для него добились поста рейхсканцлера в новом правительстве?) Вице-адмирал Фосс требовал немедленно организовать прорыв оставшимися в рейхсканцелярии силами, но Геббельс и Борман пресекли его инициативу. Не для того они выжидали возле Гитлера, чтобы бежать. Только теперь у них развязались руки, и они попытались реализовать собственный план. Отправили Кребса для переговоров с советским командованием.
Однако вокруг кипел жаркий бой, сыпались снаряды. Всего за время штурма по Берлину было сделано 800 тысяч артиллерийских выстрелов, выпущено 36 тысяч тонн взрывчатки и металла. Город превратился в развалины. Попытки связаться с русскими по радио не увенчались успехом — в эфире была мешанина позывных, переговоров разных частей и подразделений, танков и самолетов. А пересечь линию фронта под обстрелом было невозможно. Только ночью, в темноте, когда пальба несколько угасла, офицерам Кребса удалось привлечь внимание передовых советских подразделений белыми флагами и криками, и он прибыл на командный пункт 8-й гвардейской армии Чуйкова 1 мая в 3 часа 50 минут.
К нему Жуков отправил на переговоры своего заместителя Соколовского и позвонил Сталину. Дололжил о самоубийстве Гитлера и о письме Геббельса с предложением перемирия. Сталин ответил: «Доигрался, подлец! Жаль, что не удалось взять его живым». И потребовал — никаких переговоров, кроме безоговорочной капитуляции. Кребс упорствовал — дескать, вопрос о капитуляции сможет решить только правительство Деница, надо дать ему возможность собраться. Жуков в ответ выставил ультиматум: если до десяти утра не будет согласия на капитуляцию, «мы нанесем удар такой силы, который навсегда отобьет у них охоту сопротивляться». Для установления прямой связи с Геббельсом отправили советских связистов с полевым телефоном.
В результате Кребс вернулся в рейхсканцелярию в 10 часов утра. Но вариант безоговорочной капитуляции Геббельса и Бормана, конечно, не устроил. В общем, получилось так, что их план провалился. И все старания оказались напрасными. Русских связистов отправили обратно. И целые сутки, жизненно важные для организации прорыва, тоже были потеряны. Да и советские войска были теперь настороже. В 10.40, не получив ответа на ультиматум, артиллерия открыла шквальный огонь по правительственному кварталу.
В рейхсканцелярии после смерти Гитлера дисциплина рухнула. Некоторые офицеры и сотрудники перепивались до бесчувствия — будь что будет. Многие советовали принять капитуляцию. Но против выступил Борман. Сейчас он стал цепляться за надежду прорваться. Он еще рассчитывал со своими талантами интригана пристроиться к новой власти и известил Деница, что вскоре прибудет к нему «с подробными инструкциями». То есть намеревался выступить в роли «доверенного лица» покойного фюрера, опять стать кем-нибудь вроде «серого кардинала». Поэтому отрицательный ответ советскому командованию тоже дали не сразу. Тянули время — весь день оставшиеся в бункере дееспособные люди готовились к прорыву.
Только в 18 часов Геббельс и Борман выслали парламентера, официально отклонив требование Жукова. И советское командование дало приказ на штурм… Хромому Геббельсу, отягощенному семьей, пробиваться было не под силу. И лишь теперь он принял решение о самоубийстве. По его приказу доктор Штумпфеггер сделал смертельные инъекции шестерым детям, а Геббельс с женой в 20.30 поднялись в сад и велели дежурному эсэсовцу прикончить их выстрелами в затылок. Тела на скорую руку полили бензином и подпалили. Как следует сжечь их не успели, поскольку уцелевшие спешили.
Все кто мог, собрались прорываться. Шеф «Гитлерюгенда» Аксман, начальник охраны Гитлера группенфюрер СС Раттенхубер, статс-секретарь Науманн, вице-адмирал Фосс, шофер фюрера Кемпка, его пилот Бауэр, адъютант Бетц, остатки охраны и «подарочного» батальона гитлерюгендовцев — всего около 500–600 человек. Выступили, когда стемнело, в 22 часа, пробираясь к месту, где еще держалась группа танков бигаденфюрера Монке. По незатопленному тоннелю метро прошли от станции Вильгельмштрассе к Фридрихштрассе. Около трех часов ночи стали продвигаться с танками. И на углу Фридрихштрассе попали под сильный огонь. Некоторые танки были подбиты, следующие за ними пешие люди рассеяны. Пытались просачиваться и пробиваться группами, другими улицами и переулками. И всюду натыкались на русских. Многие были убиты или ранены. Аксман, блуждая в развалинах под режущими воздух очередями, наткнулся на тела Бормана и Штумпфеггера под мостом, где Инвалиденштрассе пересекает железнодорожные пути. Контуженого Кемпку укрыли из жалости польские девушки. Раттенхубер, Фосс, Бауэр, Монке были выловлены и взяты в плен советскими войсками.
