Валерий Шамбаров - Агенты Берии в руководстве гестапо
Уехал Риббентроп, наобещав «дипломатический переворот» (на самом деле засел в своем имении и стал подыскивать укрытие, где залечь. Тем же занимался Лей). Отбыли на юг Кейтель и Йодль, чтобы организовать там новое командование. В Баварию вылетел начальник штаба Гиммлера Бергер, ему фюрер поручил эвакуацию или умерщвление «именитых» пленных и заключенных, чтобы не попали в руки союзников. Туда же отправился Кальтенбруннер. Мюллер по приказу Гиммлера остался в Берлине старшим начальником от РСХА — на него возлагалось общее руководство полицией и силами безопасности. Когда русские повели штурм Берлина, он тоже перебрался в бункер рейхсканцелярии.
Но атмосфера в этом бункере все больше напоминала мрачную фантасмагорию. Сами собой рождались какие-то надежды, химеры, раздувались слухами. Нацистские руководители вчитывались в старые гороскопы, выискивая там утешительную информацию. Например, два из них, составленных известными астрологами в 1918 и 1933 гг. (для Гитлера, в день прихода к власти), предрекали, что хуже всего Германии придется в апреле 1945-го, потом наступит затишье, а в августе снова возобновится война — и тогде же наступит мир. Потом Германии предстоят трудные года, а с 1948-го вновь пойдет возрождение. Что ж, как ни удивительно, все верно. Но только самих нацистских лидеров это уже не касалось.
Каждый день ждали спасения то от собранной для флангового контрудара группы Штейнера, то от 9-й армии Буссе, то от 12-й армии Венка. Этих войск уже не существовало, они были разгромлены. Но им разными путями рассылались приказы, на картах переставлялись флажки, верили слухам, что они уже в Потсдаме, уже на подходе… Потом разочарование оказывалось еще страшнее. Велись абсолютно ирреальные разговоры. Фюрер то рассуждал, имеет ли смысл формировать индийский легион, то приказывал взрывать все и вся, чтобы врагу ничего не досталось, кроме руин, то подавал идею о введении многоженства, чтобы после войны Германия смогла восстановить численность населения и армии. То вдруг опять вспыхивали слухи о скорой победе и разгроме русских погибшими частями Штейнера, Буссе, Венка…
В этой больной атмосфере до последнего момента плелись интриги. Бывший врач Гитлера Брандт переправил жену в Тюрингию, занятую американцами. Об этом узнали сестры Ева и Гретель Браун и муж Гретель Фегеляйн. Подъехали к Гитлеру и добились для Брандта смертного приговора. Причем Фегеляйн связался с Гиммлером, скандаля, куда подевался его начальник штаба Бергер — привести приговор в исполнение. Почему для этого требовался именно Бергер, осталось загадкой, но приговор в исполнение не привели, поскольку сразу после разговора с Фегеляйном Гиммлер позвонил Мюллеру и приказал вывезти Брандта в Штеттин. Разумеется, не из гуманизма. Просто врач, коему нечего было терять, мог дать желанное заключение о недееспособности фюрера.
А к Герингу прилетел генерал Коллер и сообщил о решении Гитлера остаться до конца в Берлине. Уговаривал взять на себя руководство и начать переговоры с Эйзенхауэром. Рейхсмаршал поколебался, проконсультировался с юристами, с рейхссекретарем Ламмерсом. Извлекли закон от 29 июня 1941 г., согласно которому преемником Гитлера в случае его гибели определялся Геринг. Посовещались и сошлись, что наступило время вступления закона в силу. 23 апреля Геринг отправил Гитлеру запрос: раз уж фюрер остался в Берлине и не может руководить военными и государственными делами, то согласен ли он, чтобы рейхсмаршал принял власть на себя? А если, мол, до 10 вечера ответа не последует, то «я буду считать само собой разумеющимся, что Вы утратили свободу действий и что возникли условия вступления в силу Вашего декрета».
Запрос был выдержан в очень верноподданнических и взвешенных выражениях, но все равно Борман преподнес его Гитлеру в качестве «ультиматума». Дескать, Геринг предал. Последовала вспышка ярости фюрера. Правда, он быстро отошел. Сказал: «Хорошо, пусть Геринг вступает в переговоры о капитуляции. В конце концов, не имеет значения, кто этим займется». Но Бормана такое решение никак не удовлетворяло. Он опять «подогрел» настроение Гитлера. И родился приказ, что Геринг за «государственную измену» заслуживает смерти и лишь с учетом долгой службы на благо рейха он может б; ыть помилован с лишением всех званий и постов. Впрочем, Борману и этого показалось мало. Он от себя приписал штабу СС в Берхтесгадене дополненительное указание — арестовать Геринга.
В это же время наконец-то решился на активные действия Гиммлер. Счел, что оставшийся в Берлине Гитлер уже не опасен и послал Шелленберга вдогонку за Бернадотом. Шеф разведки СД очень красочно описывает, как метался туда-сюда между спецпоездом рейхсфюрера, Фленсбургом, Любеком и Данией. Метался по дорогам, забитым массами беженцев и остатками отступающих германских частей, под ударами постоянно висящей в воздухе советской авиации, добивающей эти части. Бернадота он все же догнал, уломал вернуться. Обратно пробивались по тем же забитым, кошмарным дорогам. Встреча состоялась. Гиммлер передал декларацию для Эйзенхауэра — о капитуляции на западе и продолжении войны на востоке (Бернадот почему-то воспринял это с пониманием). Составили письмо министру иностранных дел Швеции Христиану Гюнтеру с просьбой о посредничестве в передаче декларации и в переговорах.
Гиммлер был уверен в успехе. Принялся вдруг обсуждать с Шелленбергом, как ему назвать новую правящую партию, когда он встанет во главе государства. Сошлись на названии «Партия национального единства». Рейхсфюрера СС интересовало и то, как ему правильнее себя вести при встрече с Эйзенхауэром: «Должен ли я только поклониться или надо подать ему руку?» Ну а поступившее известие об «измене» и смещении Геринга стало «звездным часом» для Гиммлера. Он теперь рассматривал себя как единственно возможного преемника фюрера. Уже фактического главу правительства. Весомых соперников вроде не осталось!
Тем более, что 24 апреля кольцо вокруг Берлина сомкнулось. Возможность выбраться оттуда осталась только по воздуху. Но господство русской авиации делало это проблематичным, а вскоре последние аэродромы и взлетные полосы были разбиты. Линии армейской радиосвязи тоже вышли из строя. Рейхсканцелярия поддерживала отношения с внешним миром только через уцелевшую флотскую связь. И пыталась черпать информацию о том, что происходит вокруг, ловя в эфире советские и западные «голоса». 25 апреля русские и американцы встретились на Эльбе, разрезав территорию Германии надвое. В Берлине кипели уличные бои. Армии Жукова с восточной стороны, а Конева с южной неотвратимо приближались к центру.
Последними посетителями бункера извне стали знаменитая летчица Ханна Райч и ее муж авиационный генерал Грейм. Ханна смогла приземлиться на маленьком спортивном самолете на изрытой снарядами улице, хотя над Берлином их подбили, Грейма ранили. В этот день, 26 апреля, снаряды стали падать уже и на саму рейхсканцелярию. И решил смыться Фегеляйн. 27-го фюрер заметил его отсутствие, заподозрил неладное и приказал найти пропавшего. Это было последнее дело, которое довелось расследовать Мюллеру. Фегеляйна он разыскал без труда. Посланная им группа эсэсовцев нашла «родственника» главы государства в его собственном доме в районе Шарлоттенбурга, уже переодетого в штатское. Причем этот квартал вот-вот должны были захватить русские. Фегеляйна доставили в рейхсканцелярию, Мюллер допросил его и квалифицировал действия как обычное дезертирство. Беглеца посадили под арест.
Ханна Райч уговаривала Гитлера бежать, доказывала, что сумеет вывезти его на своем самолетике. Он отказывался. То проклинал свой народ и армию — дескать, все его предали. То все еще пытался узнать от Кейтеля, где армии Венка, Гиммлера, Шернера, торопил их на помощь Берлину. В работе Д. Е. Мельникова и Л. Б. Черной «Преступник номер 1» (М., АПН, 1981) весьма убедительно доказано, что фюреру напоследок изменили и те, кого принято считать самыми «верными» его соратниками, Геббельс и Борман. Именно они удерживали его в Берлине. Делалось это с вполне определенной целью, чтобы Гитлер не попал под влияние других лидеров. Потому что у них был свой план. Они уже убедились в провале нескольких попыток переговоров с Западом и решили попробовать обратный вариант — сепаратное перемирие с русскими.
Автором идеи был, очевидно, Геббельс. Выше уже приводились выдержки из его дневника о том, как он закидывал фюреру удочки относительно мира со Сталиным, но дожать не мог, «вес» имел недостаточный. Сталина министр пропаганды вообще уважал. После свержения Муссолини записал, например, что дуче «не революционер, как фюрер и Сталин». В последние дни рейха в лице Бормана Геббельс нашел союзника, который практически уже вертел больным Гитлером как хотел. И двое «самых верных» удержали главу государства, чтобы обеспечить преемственность власти в свою пользу. Специально удержали и начальника генштаба Кребса — он до войны служил военным атташе в Москве, знал русских, изучал их язык. Но и предпринять шаги к миру с русскими фюрер мешал. И его стали постепенно подталкивать к самоубийству. Приводили величественные примеры из германских легенд, а Геббельс и сам выражал готовность составить ему компанию в путешествии на тот свет. Однако Гитлер медлил.
