Александр Бушков - Крючок для пираньи
— По какому праву?
— По праву народного избранника, — отрезал старик.
— И по праву избранного народом руководителя, — добавил мэр, утверждаясь рядом со столичным собратом в гордой позе, какую, должно быть, по его разумению должен был иметь надзирающий народный избранник.
— Тысяча извинений, конечно… — сказал Кацуба. — Но здесь все-таки военный объект, и было бы крайне желательно увидеть какой-нибудь документ, позволяющий вам здесь находиться и, как вы изволите выражаться, надзирать…
— А вы попробуйте нас отсюда убрать! — взвизгнул мэр, бросив взгляд на репортеров.
Кацуба широко улыбнулся, развел руками:
— Помилуйте, мы же не звери… Никто вас не собирается отсюда убирать. Лицезрейте, бога ради. Сейчас мы с коллегами пойдем попить чайку, потом будем играть в шашки, кроме того, в планах на сегодняшний день — конкурс на лучшее исполнение матерных морских частушек на известную тему «Садко и царь морской». Всегда рады гостям, приглашаем на чаек, каковой можете пить вдоволь, и даже, как выражался классик, домой взять… Вот только с ночлегом обстоит хуже — лишних коек не предусмотрено, придется вам на полу…
— То есть как это — чаек, частушки… — вскрикнул мэр с обескураженным лицом. — Вы же только что сказали, что собираетесь выходить в море…
— Вы меня неправильно поняли, — приятно улыбнулся Кацуба. — Это завтра мы собирались в море. А сегодня по плану профилактика винта с удалением с его поверхности кавитации, корректировка магнитного меридиана… — он запнулся, обернулся к Мазуру.
— Удаление накипи с клотика, — охотно подсказал тот. — Продувка девиации, кренгование бушприта и множество других столь же необходимых работ…
— Что вы из нас идиотов делаете! — ощерился мэр.
— Вот уж чем я не намерен заниматься… — сказал Кацуба. — Видите ли, господа, я не сомневаюсь, что народные избранники имеют право надзирать. Однако подозреваю, что даже депутаты Государственной думы не в состоянии заставить нашего капитана выйти в море, а капитана Микушевича, — он показал на Мазура, — погружаться на глубину тридцати пяти метров. Не говоря уж о том, что самая демократическая общественность не в состоянии проконтролировать, что капитан Микушевич погрузился именно на тридцать пять метров, а не гоняет селедку на глубине в четыре фута…
Мэр попросту наливался злобой — зато столичный гость быстро стал соображать, что их не столь уж хитро загнали в цейтнот. Мазур долго наблюдал за ним и пришел к выводу, что старик, безусловно, сволочь — но не дурак.
Он, не тратя больше времени на перебранку, повернулся к человеку с кожаной папкой. Тот, правильно истолковав немой призыв, шагнул вперед, как-то удивительно ловко оттеснил в сторонку мэра, подхватил Мазура и Кацубу под руки:
— Отойдемте, господа офицеры… Капитан Рузаев, уполномоченный местного отделения ФСБ.
— Очень приятно, — сказал Кацуба. — Наручники принесли?
Капитан поморщился:
— Ребята, давайте поговорим, как свои люди… Без пикировок. Все мы, в конце концов, офицеры….
— Ну, и как вам глянутся, на офицерский взгляд, эти вот монстрики? — поинтересовался Кацуба. — Не бойтесь, я вас демократам не заложу…
— Майор, давайте по-деловому…
— Давайте, — согласился Кацуба.
— Вы прекрасно знаете, сколько вокруг вас наворочено грязи…
— Наслышан.
— Половина вот этих, — он показал на стеклянные очи камер, — из Москвы. Прилетели с депутатом. Вон тот и тот — западные корреспонденты. По телевизору, по первой программе, уже прошла первая информашка о здешних треволнениях… Оно вам надо? Вы, по-моему, действительно собирались отплывать?
— А что, намерены препятствовать? Между прочим, в момент диверсии на ЛЭП…
— Я уже знаю, где вы в тот момент находились, — раздраженно бросил капитан. — И все равно вокруг вас нагнетается нездоровый ажиотаж, наше начальство оборвало телефоны, теперь еще и этот столичный десант…
— Вам тоже тяжело, — кивнул Кацуба с непроницаемым лицом. — Я понимаю.
— Майор, бросьте вы… Этот не отцепится. Можете вы взять его в рейс? Показать судно? Пусть убедится, что никакого оборудования для подъемных работ у вас нет…
— Вы думаете, удастся ему это доказать? — серьезно спросил Кацуба.
— Постарайтесь. Это в ваших же интересах. Вся эта история, признаюсь по секрету, получила в столице огромный резонанс, разворачивается грандиозный скандал. Я не буду перечислять всех, кто витийствует, мечет громы и молнии, вам это, в конце концов, вряд ли интересно…
— Я и сам могу составить примерный списочек.
— Тем более, — сказал Рузаев. — Вы, насколько я понимаю, далеко не закончили работу? Вам еще придется пробыть здесь какое-то время… И ваше начальство, сдается мне, вряд ли обрадуется, если вы попадете под следствие… Я вполне серьезно, майор. Вы можете попасть под следствие. Хотите, выдам вовсе уж келейную тайну? На высоком уровне готовятся решения об удалении отсюда базы и создании того самого экологического заповедника. Вас может затянуть в водоворот грандиознейшей межведомственной склоки…
— Ладно, — сказал Кацуба. — Я приведен в нужное состояние, открыт для убеждения…
— Покажите ему все документы по вашим работам, возьмите с собой, пусть созерцает с умным видом. Москва нас просила оказать все возможное содействие…
— Да бога ради, — сказал Кацуба. — Я-то думал, вы нечто жуткое попросите… Только баш на баш — уберите с борта этого идиота, олдермена засраного… Уж его-то я выносить не в состоянии.
— Ну, это нетрудно… Значит, договорились?
Он шагнул к мэру, ухватил его за локоток, отвел к борту и принялся что-то втолковывать. К удивлению Мазура, мэр не перечил — видимо, гэбэшник с ходу выдумал какое-то невыносимо важное дело, требовавшее их присутствия в Тиксоне. Что-нибудь в этом роде. Вскоре мэр, в свою очередь пошептавшись со стариком, шагнул в сторону трапа.
— Итак, все уладилось, господин депутат, — словно бы радостно сообщил Кацуба. — Сейчас мы снимаемся с якоря. Планируется погружение к затонувшему судну под названием «Ладога». Я ужасно извиняюсь, но у нас просто не хватит места, чтобы взять с собой всех этих господ… — он указал на журналистов, снимавших мэра, гордо сходящего с трапа с таким видом, словно он только что принял капитуляцию «Морской звезды». — Самое большее — парочку. Вас устраивает? Или, быть может, боитесь с нами отправиться?
— Молодой человек, я вас и при советской власти не боялся! — гордо заявил старик.
— Следовательно, я могу командовать отправление? Ах да, четвертая власть… Вон тот и тот вас устроят?
— Устроят, — величественно кивнул депутат.
Кацуба повернулся к старпому:
— Степан Ильич, пригласите вон тех молодых людей и можем отваливать…
Глава двадцать шестая
Океан
— Настроение пакостное, — сказал Кацуба. — Так и давит…
Мазур покосился на него — и промолчал. Хотя сам давно уже испытывал схожие симптомы: голова была тяжелая, сердце прямо-таки сводило от тупой, трудно поддававшейся определению тоски. Вот именно, что давит. Лучшего слова не подберешь. Он слишком долго занимался войнами, пусть и необъявленными, к тому же прекрасно знал историю войн прошлых, случившихся задолго до его рождения. И помнил, как часто подобное состояние души оказывалось не признаком повышенной мнительности, а вполне реальным предвестником предстоящего несчастья. Наверняка и Кацуба, поделись Мазур с ним своими мыслями, подыскал бы не меньше многозначительных примеров — он ведь тоже профессионал. Пятьдесят лет необъявленных войн — и контракт на весь срок…
Только ни к чему это — делиться хворями. Ничего изменить нельзя, в море выходить так или иначе придется. У Кацубы на лице написано, что приказ выполнять он будет, как бы ни давило под ложечкой…
И правильно. Мазур сам бы так поступил. Но до чего на душе муторно… Еще и оттого, что погода прекрасная, сияет солнышко, мириады бликов играют на воде, от «Достоевского» доносится бравурная музыка импортного происхождения, и на нижней палубе кишмя кишит ярко одетый, раскованный народ, охваченный радостным предвкушением приятного путешествия…
— А мы чужие на этом празднике жизни, Киса, — сказал Кацуба, словно прочитав его мысли. — Обрати внимание на объект, во-он на ту — синий низ, белый верх. Какие ножки, какие грудки, и ведь трахает же кто-то…
— Надо полагать, — безразлично отозвался Мазур.
— Американочки не видно?
— Что-то не видать.
— Рыжей я тоже не наблюдаю.
— А не могла она тебе подвесить дезу? — спросил Мазур. — И нет ее сейчас на «Достоевском», вообще туда не собиралась…
— Могла, конечно, — подумав, кивнул Кацуба. — Ну, а что прикажешь делать? Ежели не на чем ее приловить… Остается выполнять последний приказ, пока он не будет отменен.
