Джон Фоллейн - Шакал (Тайная война Карлоса Шакала)
Став руководителем СДЕКЕ, аристократ, прозванный друзьями и поклонниками “Трех мушкетеров” Портосом за его внушительные размеры, оказался во главе организации, которую сам он называл “гангстерской бандой”. “Одни занимались торговлей наркотиками и оружием, другие — похищениями и убийствами, участвуя в самых кровавых разборках”.{326} В результате проведенной им чистки СДЕКЕ избавилась от большинства своего руководящего состава и нескольких сотен младших офицеров, подозреваемых в антиамериканских настроениях, запятнанных скандалами во время алжирской войны за независимость и просто не заслуживавших его доверия.
Единственным подразделением, которому де Маренше всецело доверял, была Служба противодействия, — секретное подразделение СДЕКЕ; ему он и поручил поимку Карлоса. В конце 1975 года, спустя несколько месяцев после тройного убийства двух секретных агентов ДСТ и Мухарбала, совершенных в Париже, Карлос был обнаружен в Алжире в его любимом ночном клубе “Дар Салем”. Обнаруживший его офицер Службы противодействия Филипп Рондо имел возможность наблюдать за ним, пока тот напивался в окружении женского общества. Переговорив с главой Службы противодействия графом де Мароллем, де Маренше предложил воспользоваться одним из запоев Карлоса, чтобы “нейтрализовать” его.
Однако ночной клуб был неподходящим местом для похищения, так как это могло осложнить дипломатические отношения, поскольку он принадлежал родному брату президента Алжира. Служба противодействия бросилась искать альтернативное решение. Однако к тому моменту, когда группа была сформирована, жертва, являвшая собой, по словам де Маренше, “прекрасного юнца, рожденного в шампанском и с гранатой в кармане”, уже исчезла.{327}
В 1976 году Рондо вновь напал на след Карлоса в отеле “Райский пляж” на Мальте. Служба противодействия предложила убрать Карлоса методом, введенным в оборот израильским Моссадом, а именно — заложив взрывное устройство в телефонную трубку в его гостиничном номере. Маренше считал, что, “имея дело с террористами, можно не соблюдать правила, и для борьбы с ними годятся любые средства”. Однако, согласно опубликованным сообщениям, президент Жискар д’Эстен не позволил СДЕКЕ пойти на это убийство. Впрочем, бывшие агенты Службы противодействия утверждают, что убийство не входило в их планы и речь шла только о поимке Карлоса и передаче его в руки французского правосудия. При этом они добавляли, что, если бы Карлос подверг их жизнь опасности, они бы приняли более жесткие меры. В 1977 году Карлос был обнаружен в Колумбии, где в то время жила его мать. И снова служба противодействия упустила возможность захватить его.
Ко времени избрания Миттерана на пост президента Франции в мае 1981 года все попытки французских спецслужб задержать Карлоса так ни к чему и не привели. Убийства и взрывы на улицах Парижа весной и летом 1982 года ознаменовали первое столкновение Миттерана с терроризмом. Двадцать один теракт за полгода, унесшие 30 жизней, не считая 178 раненых — такова цена, которую заплатила Франция за вторжение в Ливан и вмешательство в арабо-израильский конфликт. “Фракция ливанского вооруженного сопротивления” организовала убийство американского полковника Чарльза Рея и израильского дипломата Якова Барсиментова; Карлос взрывал французские объекты в Бейруте, он же взял на себя ответственность за взрыв трансэкспресса “Капитоль”, и его же группа с помощью сирийцев установила бомбу на улице Марбёф.
Список терактов был продолжен, когда вооруженные бандиты по указанию известного террориста Абу Нидаля совершили расистскую акцию в самом сердце Парижа. Кошерный ресторан и магазин деликатесов, принадлежавшие Джо Голденбергу и специализировавшиеся на обслуживании восточноевропейской диаспоры, как всегда, были переполнены днем 9 августа 1982 года, когда в окно влетела граната чешского производства. Пока посетители и официанты, многие из которых уже получили ранения, пытались понять, что произошло, внутрь ворвалась группа из четырех или пяти вооруженных людей в масках — точное их число в общей сумятице так и не удалось установить, — которая начала поливать посетителей автоматными очередями. Четверо были убиты и 30 человек ранены, 12 из них тяжело. Официант-марокканец, пытавшийся скрыться, был застрелен на кухне. Выбежав на улицу, убийцы расстреляли пожилого служащего ресторана и жившую по соседству женщину пятидесяти лет. Расследование дела было поручено Жану-Луи Брюгьеру, который оказался одним из немногих парижских следователей, остававшихся в городе в выходные. Уже через несколько часов после побоища он занялся поисками вещественных доказательств и улик. Это было его первое знакомство с терроризмом, до этого Брюгьер в основном имел дело с представителями парижского “дна”.
Через 8 дней после бойни в ресторане Голденберга Миттеран, потрясенный криками “Миттеран — убийца” и “Миттеран — предатель”, которыми его встретил еврейский квартал, отвернулся от существовавшего аппарата по борьбе с терроризмом и впервые в истории Республики создал оперативное антитеррористическое подразделение, базировавшееся в Елисейском дворце и подчинявшееся лично ему. Новое подразделение возглавил энергичный полковник Кристиан Пруто, который руководил элитной частью военизированной полиции “GIGN” (Groupe merit сГ Intervention de la Gendarmerie National).{328} Группа Пруто уже выставляла на общее посмешище силы безопасности Елисейского дворца, когда умудрилась пронести в президентскую резиденцию мешок со взрывчаткой. В одночасье чисто боевое подразделение Пруто было наделено правом “вести координационную, разведывательную и военную деятельность в борьбе с терроризмом”.
Назначение Пруто представляло собой не только смену коней на переправе, но и стало причиной полного разброда в рядах уже существовавших сил безопасности и полиции. “Уже через несколько дней никто не мог понять, кто за что отвечает”, — вспоминал бывший глава ДСТ Марсель Шале, выражая общее возмущение отрядом Пруто, который называли не иначе как бандой диких ковбоев. “Наши зарубежные партнеры были смущены тенью сомнения, брошенной на устоявшуюся систему разведки, и грозились закрыть шлюзы”.{329} А подразделение Пруто уже выполняло распоряжения Миттерана, нелегально прослушивая телефонные разговоры политиков, кинозвезд и журналистов.
Создание Миттераном особого антитеррористического подразделения выявило его давнее недоверие к французской разведке, которая запятнала себя длинной цепью послевоенных скандалов. Конфиденциальное донесение, посланное ДСТ на имя Миттерана после его избрания, еще больше понизило его мнение о деятельности секретных служб. В этом донесении сообщалось, что один из младших членов правительственного кабинета Реджи Дебре, разделявший взгляды Че Гевары и признававший “стратегическую ценность” терроризма, являлся марионеткой Фиделя Кастро. Как заявил однажды Миттеран, французские спецслужбы были не кем иным, как “дорогостоящими очковтирателями”, которые находились в “интеллектуальной зависимости у американцев”.{330} В поисках преемника для Маренше на посту главы СДЕКЕ Миттеран обратил свой взор за пределы этой организации и остановился на Пьере Марионе, занимавшемся аэрокосмической промышленностью.
В конце августа 1982 года, вскоре после кровавой бойни у Голденберга и через четыре месяца после взрывов на улице Марбёф, Пьер Марион пересек двор Елисейского дворца. Высокого роста, с пристальным взглядом и одетый как английский джентльмен, он был препровожден старшим церемониймейстером к президентскому кабинету. Марион чувствовал себя вполне уверенно: он не сомневался в том, что с Миттераном можно иметь дело. Это убеждение возникло у него после президентской реакции на убийства у Голденберга. Миттеран сразу же собрал всех руководителей секретных служб и полиции и объявил терроризм врагом номер один, приказав вступить с ним в беспощадную войну.
Марион воспринял это как прямой призыв к действию. Начиная с середины 1981 года Служба противодействия сумела внедрить своих информаторов в ряды некоторых поддерживавших террор организаций, и с их помощью удалось составить список потенциальных кандидатов на “нейтрализацию”. Имени Карлоса в этом списке не было, поскольку Марион считал его не стоящим внимания. “Мы полностью проигнорировали Карлоса, — признавался Марион. — Он был нам неинтересен. Он лишился своей харизмы. Когда я находился на секретной службе, он, по всеобщему мнению, больше не представлял опасности. Мы не считали его настоящим террористом”.{331}
Всего в списке Мариона оказалось 12 имен. Пять из них находились в Париже, а остальные семь разбросаны в Риме, Женеве, Франкфурте, Мадриде и Брюсселе. В основном это были сирийцы, ливанцы и граждане Ирака, прикрывавшиеся дипломатической деятельностью. Основываясь на разведывательных данных Моссада и Фронта национального освобождения Палестины, Марион был уверен, что по крайней мере 10 человек из списка помогали террористам. В отношении двух оставшихся лиц у него были кое-какие сомнения, но, с точки зрения Мариона, право Франции на самозащиту означало, что “интуитивной уверенности” достаточно для того, чтобы оправдать их убийства.
