Джон Фоллейн - Шакал (Тайная война Карлоса Шакала)
Объекты для нападения выбирались сирийскими хозяевами Карлоса. “Насколько мне известно, и это является моим личным убеждением, за всеми действиями Карлоса, без всякого сомнения, стояли сирийские спецслужбы, — вспоминал полковник Штази Джекел. — Особенно это касалось терактов на территории Франции. А точнее, во всем этом участвовала разведслужба сирийских ВВС. Лично я уверен, что группа Карлоса была лишь орудием в их руках”.{313}
Вайнрих сам объяснил цель этих акций, когда был задержан пограничной службой в конце мая в аэропорту “Берлин-Шене-фельд”, куда он прибыл рейсом ТАРОМ из Бухареста, имея при себе в качестве ручного багажа набитый взрывчаткой большой коричневый кожаный чемодан. Размахивая фальшивым сирийским дипломатическим паспортом, выданным на имя Джозефа Леона, он гордо заявил: “Наша группа ведет грязную войну с Францией и будет вести ее до тех пор, пока французы не освободят Копп и Бреге”.{314} Штази, тем не менее, реквизировала взрывчатку. Позднее во время встречи с майором Гельмутом Фогтом, возглавлявшим подразделение по борьбе с терроризмом, и полковником Джекелом Вайнрих уточнил, что именно он подразумевал, говоря о “войне”: “До сих пор мы не занимались поголовным истреблением населения Парижа. Но мы в состоянии это сделать и безнаказанно уйти”.{315}
“Грязная война”, которую вел Карлос, провалилась в июне, всего через два месяца после взрыва на улице Марбёф. Фрё-лих, перегонявшая в Париж “Опель-кадет”, была арестована в римском аэропорту Леонардо да Винчи при попытке пронести целый арсенал оружия в хитроумно переделанном чемодане, в котором под обшивкой было размещено три с половиной килограмма взрывчатки вместе с детонаторами. В чемодане также находился дешевый будильник, переделанный в таймер, и два электродетонатора. Следующие шесть лет Фрёлих, предъявившая при досмотре фальшивый немецкий паспорт на имя Мари Циммерман, провела в тюрьме.
После того, как взрывы перечеркнули все усилия Верже на переговорах, Вайнрих подготовил для него ультиматум, который он должен был выдвинуть в том случае, если французские власти предъявят ему какие-либо обвинения. В записке, написанной рукой Вайнриха, сказано: “Установка для Верже: Если во время встречи с представителями правительства его о чем-нибудь спросят, он должен отвечать в соответствии с директивами, полученными им от Карлоса, а именно: «Мы вступили в тайные переговоры с Деффере, а в ответ на это нам был брошен вызов. Мы его приняли и теперь будем сражаться с помощью доступного нам оружия до тех пор, пока наши товарищи не будут освобождены»”.{316}После одной из акций Карлоса между Верже и французским чиновником произошел следующий абсурдный диалог: Чиновник — “Это ужасно… этот Карлос не хочет думать ни о ком, но, может быть, у него есть какие-то политические обязательства”. На что Верже ответил: “Может, и есть, месье, но уж точно не перед Францией”.{317}
Необходимость снабжать Карлоса информацией заставляла Верже прибегать к весьма сложным процедурам, чтобы не навлечь на себя подозрения. Он аккуратно передавал послания туда и обратно, включая и такое: “Ваш долг, — писал Карлос Копп и Бреге, — выстоять психологически”. Каждый раз за неделю до своего приезда в Берлин Верже посылал телекс, подписанный “Жан” и адресованный в “Палас-отель” в Восточном Берлине на имя мистера Саида — имя, которым Вайнрих пользовался для получения писем. Официальным прикрытием для Верже во время подобных путешествий служило то, что он якобы посещал в Восточном Берлине немку, имевшую от Бреге ребенка. Если группе Карлоса нужна была встреча с адвокатом, ему посылалась почтовая открытка с бессмысленным текстом: “Поздравляем… счастливы… возле великолепной башни… с любовью — тысячи поцелуев. Твоя Даниела”. Подпись содержала особый юмор. Даниелой звали жену президента Франции Миттерана.
В Берлине Верже пользовался тайниками — испытанным и проверенным шпионским методом. Следственные документы по делу Копп и Бреге он оставлял в камере хранения на железнодорожной станции Фридрихпгграссе, пограничной между Восточным и Западным Берлином. А Вайнрих забирал их оттуда после того, как офицер Штази снимал с них копии. Вайнрих пробовал упростить процесс, попросив майора Фогта выдать адвокату специальный пропуск для прохода через Берлинскую стену. В апреле 1983 года он писал: “Верже уже много сделал для революции.” Но Штази, которая уже завела отдельную папку на Верже и предупредила о нем пограничные посты, отказала Вайнриху. Вайнрих сконфуженно отметил в одном из своих донесений: “Какой стыд! Верже отказали в визе”.
Карлосу так и не удалось освободить Копп и Бреге. Он даже подумывал о том, чтобы использовать в своих целях одно судебное дело Верже по обвинению офицера гестапо Клауса Барбье, прозванного за безжалостность “лионским мясником”. Барбье, возглавлявшему осведомительную службу гестапо в Лионе, было приказано уничтожить силы Сопротивления. Дважды заочно приговоренный французским судом к смертной казни, он был обнаружен в Боливии охотницей за нацистами Беатой Кларсфельд и арестован в феврале 1983 года. Сам Верже примкнул к движению “Свободная Франция” де Голля в возрасте 17 лет, но теперь без колебаний взялся защищать бывшего врага: “На свете не существует ни одного человека, который был бы полностью плохим или полностью хорошим. В глубине души самого заядлого преступника есть тайный уголок, что-то вроде личного рая, как и в глубине души самого достойного человека можно обнаружить выгребную яму, кишащую ужасающими гадами”.{318}
Вайнрих и Карлос начали разрабатывать план похищения 69-летнего Барбье из тюрьмы Сен-Жозеф в Лионе. Единственное упоминание о Барбье в письме Вайнриха Карлосу свидетельствует об ужасе Штази, в который ее поверг этот план: “Идея с Барбье очень интересна. Не волнуйся, я не собираюсь обсуждать это с социалистами, но как-то обмолвился об этом Гельмуту (псевдоним майора Фогта). Он пришел в ярость”.{319}
Замечания Карлоса более красноречиво говорят о его намерениях. С помощью откровений, которые он надеялся получить у Барбье, он собирался “скомпрометировать западные режимы” и поведать миру, как нацисты сотрудничали с американской разведкой в послевоенной Германии. Предполагалось, что Верже окажет помощь в этом похищении и передаст Карлосу сведения об условиях содержания Барбье в заключении.{320} Однако, несмотря на все усилия Карлоса, его группе так и не удалось организовать собственный суд над офицером гестапо. Похищение так и не состоялось. Барбье предстал перед французским судом через четыре года и был приговорен к пожизненному заключению за преступления против человечества.{321}
Но Карлос был не их тех, кто легко сдавался. Раз не помогали взрывы, он решил организовать побег Копп и Бреге. И снова потребовалось участие Верже. Адвокат предложил, чтобы Копп симулировала попытку самоубийства, после чего можно было бы организовать ее побег из тюремного лазарета, куда ее неминуемо отправят. Что касается Бреге, то он предложил подкупить охранника, чтобы тот помог ему сбежать через канализацию.{322} Зима была признана самым подходящим сезоном для этого. Согласно плану, все должны были оказаться в Дамаске, но Бреге заявил, что, оказавшись на свободе, хочет сам распоряжаться своей судьбой.{323}
Карлос рассказывал одному из своих адвокатов, что именно в это время он был приглашен в Москву КГБ, который предупредил его о ловушке, устроенной французской разведкой. Доказательств этому не существует, однако Карлос отказался от своих планов, а Копп и Бреге остались за решеткой.
9. ЛИЦЕНЗИЯ НА УБИЙСТВО
Я разрешаю убить только Карлоса и Абу Нидаля.
(Президент Франсуа Миттеран главе ДГСЕ Пьеру Мариону).Учитывая быструю сменяемость руководства в верхних эшелонах французской секретной службы, экстравагантный граф Александр де Маренше был фигурой исключительной в послевоенной французской разведке, во главе которой он находился целых 11 лет, с 1970-го по 1981 год. Этот рекорд так и остался непревзойденным для его преемников{324}. Именно де Маренше первым пустил СДЕКЕ по следу Карлоса. В юные годы общительность графа чуть было не стоила ему карьеры, уже не говоря о жизни. Сбежав из оккупированной Франции, он в поезде на Мадрид вступил в беседу с одним хорошо одетым джентльменом. Ослепленный успехом своего побега, восемнадцатилетний де Маренше поведал незнакомцу о том, как он перешел через Пиренеи, не проронил ни слова на допросе, учиненном ему гражданской гвардией на границе с Испанией, и как он теперь собирается присоединиться к “Свободной Франции” генерала де Голля. Его спутник по купе был немало впечатлен: “Серьезно? Как интересно. Но это, наверное, будет не просто,” — учтиво поддержал его собеседник. И только когда поезд прибыл в Мадрид, де Маренше выяснил, что делился своими успехами с послом Гитлера в Мадриде бароном фон Шторером. К счастью для де Маренше, барон не сделал ничего, что осложнило бы жизнь будущего участника Сопротивления.{325}
