Александр Бушков - След пираньи
В темпе выдвинул ящик стола, перевернул. Улов хилый — на стол упала пачка сигарет, авторучка, пара чистых листов бумаги, женские часы на браслетке. Молниеносно обыскал всех четверых, бесцеремонно выворачивая карманы. Кроме капитанского удостоверения и водительских прав, обнаружившихся у одного из жлобов, — никаких документов. Вещи неинтересные — обычные мелочи, вроде зажигалок и перочинных ножичков. Зато пушки у всех — два ПСМ, два «Макара». Пошли бы милиционеры на операцию без служебных корочек? Черт их знает, однако что-то сомнительно — операцию крутили серьезную…
Белокурая стала проявлять признаки жизни. Заглянув ей в глаза, Мазур обнаружил, что взгляд становится все более осмысленным, — и тут же вновь отправил в беспамятство, на сей раз, можно бы выразиться, деликатно.
Решение следовало принимать немедленно. Конечно, то, что за столом сидела именно она, ничего еще не доказывало. Трюк, старый как мир: на почетном месте, в красном углу сидит пешка, а подлинный босс скромно хоронится среди прочих пешек. И все же… Даму, в конце концов, тащить легче, это не главное соображение, но и оно свою роль играет.
Они вновь обменялись быстрыми профессиональными жестами, и Михась, попробовав предварительно ручку на прочность, рывком распахнул дверь, а Мазур в нее бомбой и вылетел. За дверью открылся неширокий и короткий коридорчик без окон — дверь напротив, дверь справа. Со стула заполошно вскочил детина в штатском, и Мазур, достав его одним прыжком, угостил столь же качественно, как лежавших без чувств сообщников. Поднял, головой вперед забросил в дверь, она была пониже коридора, вниз вели целых пять ступенек, и лететь бы вырубленному лобешником на пол, но Михась великодушно его подхватил, устроив на полу.
Дверь напротив… Мазур подкрался к ней, рывком распахнул так, чтобы образовалась узкая щель, выглянул — вряд ли у них тут за каждой дверью часовой, это уже не подвал…
Точно, нет часового. Картина самая мирная — крохотный магазинчик, покупателей что-то не видно, спиной к Мазуру стоит блондиночка. Обернулась. Оказалось, совсем соплячка. Рядом с ней еще одна дверь.
— Серега не выходил? — как ни в чем не бывало спросил Мазур.
Там, куда ходит много народу, обязательно отыщется какой-нибудь Серега — как и Миша с Колей…
Девчонка растерянно пожала плечами:
— Да не было вроде…
— Ну, ладно, — кивнул Мазур.
Закрывая дверь, отметил, что открыть ее можно только с его стороны. Стандартно, но неглупо — магазинчик настоящий, за второй дверью, должно быть, складик, а в подвале обитают «доверенные ребята владельца», в дела которых наученные сложностями нынешней жизни девочки-продавщицы предпочитают не соваться — то-то у ляльки глазенки были чуть испуганные… Плюс звуконепроницаемая дверь — хоть варфоломеевскую ночь в подвале устраивай. Когда его вели, он запомнил два поворота…
Ага. За второй дверью — нечто вроде небольшого крытого гаража. Рафик — глаза бы на него не смотрели — «Волга» Михася и «газель» с тентом. Вот эта дверь, несомненно, ведет на склад, а вторая, железная и высокая, может быть только воротами. «Элементарно, Ватсон», — буркнул под нос Мазур, чуть приоткрыв створку и узрев снаружи солнечную улицу.
Бегом вернулся в подвал. Забрал со стола ключи от «Волги» и пассатижи. Ключи бросил Михасю, пассатижи хозяйственно прибрал в карман, приказал сквозь зубы:
— Уходим!
И, уже не колеблясь, подхватил белокурую, без всякой нежности прижав к себе, поволок в гараж. Она висела, как мешок, ноги волоклись по полу. Михась прикрывал по всем правилам. На счастье, в гараже так никто и не показался, пока Мазур, вновь без тени галантности, забрасывал белокурую на заднее сиденье, а Михась распахивал ворота. Когда «Волга» вылетела на улицу, Мазур ощутил ни с чем не сравнимое, пьяняще-дикое чувство свободы.
Без команды Михась погнал прочь — но не зарываясь, соблюдая все правила.
— Где это мы? — поинтересовался Мазур.
— А черт его знает, Кирилл, мне-то откуда знать? Ты же тутошний.
— Я тут бываю раз в сто лет… Ладно, гони куда попало, лишь бы подальше.
— Базу вызвать?
— А чем нам поможет база… — скривился Мазур. — Ты гони, гони, где-нибудь да определимся… — Глянул на ближайшую табличку с названием улицы. — Ага, где это у нас Байкальская? Правый берег, это-то я помню… Держи на ост.
Еще через четыре квартала Мазур почувствовал себя увереннее, стал показывать дорогу, то и дело кидая косые взгляды на зашевелившуюся белокурую. Ага! Ремень у него был старого доброго фасона — с обычной пряжкой. Быстренько его сдернув, Мазур сделал мертвую петлю и захлестнул ею запястья пленницы. Она открыла глаза, попыталась дернуться. Мазур бесцеремонно надавил ладонью, опрокинув живой трофей на сиденье:
— Лежи тихо, подруга. А то больно сделаю, твоими же пассатижами… так, теперь направо, дуй к сопкам, там нас ни одна собака не потревожит…
Места пошли насквозь глухие. Справа высокая сопка, аккуратно стесанная с одного бока на приличную высоту, чтобы сделать место для дороги, уводившей в сосновый бор. Асфальт вскоре кончился, потянулась разбитая колея. Бор редел, по обеим обочинам все чаще попадался индустриальный мусор — ржавые кабины здоровенных грузовиков, ржавые бочки, груды вовсе уж непонятного металлического хлама, лысые покрышки. Впереди замаячили серые строения.
— Нервничаешь, сучка? — ласково спросил Мазур, пощекотав пленницу за бочок указательным пальцем. — И правильно делаешь…
В глазах у нее стоял откровенный страх, но все же изо всех сил пыталась взять себя в руки. Недобро пообещала:
— Вы ответите. Я сотрудник… — и прикусила язычок.
— Сотрудница, — поправил Мазур. — Русский язык знать надо. Или ты у нас из мужика переделанная и еще не привыкла?
— Сволочь…
Он без церемоний остановил ее оглушительной пощечиной, подумал и отвесил еще одну — чтобы разбить губу, чтобы кровушка на светлую куртку живописно закапала. Она и закапала, конечно.
— Так чего ты там сотрудница? — спросил Мазур.
Она промолчала, с ненавистью зыркая исподлобья.
— Э-э, ты это брось, — сказал Мазур, поворачивая ее голову правее. — Ты нам машину не пачкай, капай на себя… Где трудишься, говорю?
Молчание. Правда, он особенно и не настаивал — не видел особой нужды. Их магазинчик, служивший крышей, все равно засвечен, нетрудно будет взять в разработку соответствующим службам, даже если все они оттуда моментально смоются, ниточка останется для умелых рук подходящая, распутать смогут…
Переваливаясь на ухабах, машина подъехала к тем самым серым строениям, служившим идеальной декорацией для съемок очередного фильма о битве за Берлин: пустые оконные проемы, груды кирпича и комья серого бетона, полуобвалившиеся и ржавые металлические леса. Мазур, наконец, узнал место — не далее как вчера случайно узрел по телевизору, в одной из местных программ. Недостроенный керамзитовый завод — его сгоряча, поддаваясь общей лихорадке, прихватизировали, но тут же оказалось, что достраивать не на что, да и незачем, откровенно говоря. Так что российского Форда из нового хозяина не получилось, и он бросил недостроенные владения на произвол судьбы — продать все равно было некому, не находилось такого идиота.
Стояла покойная тишина, ничего живого вокруг не наблюдалось. Лунная поверхность. Мазур нетерпеливо вертел головой, то и дело поглядывая на съежившуюся пленницу, которой явно становилось все неуютнее.
— Ну, так чья ты там сотрудница? — спросил он лениво.
— Вам головы оторвут…
— Притормози, — сказал Мазур, углядев кое-что, как нельзя лучше подходившее для декорации к допросу. — Вот что, красивая. Вдумчиво беседовать с тобой некогда, ты мне быстренько скажешь одно: где мои пассажиры? И милиционершу из себя не строй, худо будет…
Она молчала, вздернув подбородок, но глаза бегали, а грудь часто вздымалась, и предательские капли пота вереницей поползли по вискам. Успела взвесить свои шансы и понять, что нет ни одного.
— Ну? — спросил Мазур.
Молчание.
— Зоя Космодемьянская, значит, — сказал Мазур, нехорошо скалясь. — Гоп-стоп, Зоя, кому давала стоя… Ну вот что. У меня нет времени аккуратненько выдергивать тебе ноготки твоими же пассатижами или баловаться с прикуривателем. Результаты будут, но не скоро. Посему слушай. Во-первых, те, кого вы сцапали, мне, в общем-то, не друзья и даже не родственники, поскольку родня — бывшая… Во-вторых, у меня еще есть время вернуться в ваш магазинчик и вдумчиво поработать там. Они еще очухаться не успели, языки будут… А ты посмотри-ка вон туда… Бак видишь?
И показал на ржавую цистерну емкостью тонн в двадцать, громоздившуюся неподалеку. Ухмыльнулся. Она поняла, ее прямо-таки передернуло.
— Сообразила? — спросил Мазур. — Мучить тебя не будем — скинем в бак и укатим навсегда. Тебя тут в жизни искать не догадаются. Если не закроем люк, протянешь недельки две — при полнейшем отсутствии шансов на спасение, оттуда ж не вылезешь, а стука ни одна собака не услышит, кто в эти места заходит? Ну, а если крышку закроем, проживешь ровно столько, пока весь кислород не употребишь. Цистерна, конечно, ржавая, но не настолько, чтобы ты ее головой пробила… Да, а руки, само собой, я тебе развязывать не буду — ну зачем тебе там развязанные руки, какая разница? Вон лесенка, взобраться можно…
