Александр Бушков - След пираньи
Мимо равнодушно пролетали машины, встречные и попутные, кое-кто любопытно косил глазом, но останавливаться, понятно, не собирался — синие мигалки, все три, по-прежнему работали с идиотским усердием часового механизма.
Тот, с жезлом, наконец вылез, из рафика выскочил рыжий автоматчик и, расставив ноги, замер у капота, подстраховывая своего капитана, — Мазур разглядел звездочки на погонах. Пока что в капитане ничего подозрительного не усматривалось: личность, правда, насквозь мрачная и неприветливая, но они нынче все такие, словно в понедельник их мама родила…
Молчание, пожалуй что, и затягивалось. Вероятнее всего, капитан ждал, что водила вылезет из машины и встанет на полусогнутых. Если так, ждал напрасно.
Видимо, ему и самому это пришло в голову — сделал шаг вперед и легонько постучал концом жезла по боковому стеклу, каковое Михась неспешно и опустил после кивка Мазура.
— Документы попрошу, — изрек капитан невероятную банальность. — На машину и ваши.
Михась столь же неспешно достал все из бардачка и протянул в окно. Документы были неплохие — та самая липа, за которой стоит государство, способная выдержать не только беглый дорожный осмотр невооруженным глазом. Согласно ксивам, которые проскочили бы любую компьютерную проверку, словно мокрый кусок мыла по водосточной трубе, машина принадлежала некоему сыскному агентству, где Михась с Мазуром (поименованные чужими фамилиями) и имели честь трудиться. Отсюда и пистолеты, совершенно законные.
У прочих, сидевших в машине, капитан документов требовать не стал. Зато Михасевы изучал с величайшим тщанием — Мазур держал его краешком глаза, сосредоточив все внимание на автоматчике, с непроницаемо-равнодушным видом нажевывавшем резинку. Остальные сидели в машинах, не проявляя ни малейшего желания вылезти. Не поднимая взгляда от документов, капитан бросил:
— Мимо Зубатовки проезжали?
— Естественно, — пожал плечами Михась. — Я ж из Шантарска еду, другой дороги вроде бы и нету…
Капитан прямо-таки просиял, захлопнул водительские права и махнул ими в сторону:
— Багажник откройте, пожалуйста.
— Нет, что такое? — без малейшего наигрыша поморщился Михась. — В аэропорт опаздываем…
— Мимо Зубатовки проезжали?
— Ну.
— «Волга» с двумя пятерками в номере?
— Ну.
— Багажник откройте, пожалуйста.
— Вообще-то для осмотра багажника ордер полагается… — задумчиво сообщил Михась.
— Это точно, — ничуть не сердясь, кивнул капитан. — Потому я вам его открыть и не приказываю, а вежливо прошу. Ваше дело — отказаться. Только тогда придется проехать в управление, где мы вас в полном соответствии с законом три часа продержать можем… А самолет-то, поди, раньше улетает? В общем, думай, мужик, сам себе проблемы создаешь…
— Открой, — негромко произнес Мазур.
И, пока Михась вылезал из машины, чуть развернулся на сиденье, так что кончики пальцев оказались под полой куртки, в непосредственной близости от пистолета. Благо автоматчик затопал следом за Михасем к багажнику, у «Волги» остался один капитан, у которого кобура где-то под бушлатом, снаружи ее не видно, если кто-то из сидящих в машинах и начнет баловаться с оружием, всегда можно опередить, не особенно и подставляя под неприятности тестя с тещей…
Капитан положил жезл на кромку полуопущенного стекла, словно прицелясь им в Мазура:
— А у вас документики имеются?
— А как же, — сказал Мазур.
— Взглянуть можно?
В следующую секунду льдисто-туманная струя ударила Мазуру в лицо, гася сознание дурманящей волной.
…Едва он смог совершенно точно определить, что из беспамятства вернулся в реальность, принялся, не шевелясь, анализировать ощущения. Ощущения были довольно безрадостные: вокруг царит душный мрак (но это исключительно из-за надежно нахлобученного на голову глухого капюшона), руки схвачены за спиной «браслетами», с обеих сторон, плотно сжав боками, устроились неизвестные живые объекты, явно относящиеся к гомо сапиенс. А судя по окружающим звукам, они еще в машине и куда-то едут.
Стараясь ворочаться неуклюже — пусть думают, что он медленно очухивается, — Мазур провел по левому боку рукой и тут же убедился, что кобура под мышкой пустая. Что ж, следовало ожидать…
Движение не прошло незамеченным — его сжали боками еще теснее и для надежности мертвой хваткой стиснули оба запястья. В целях дальнейшей проверки Мазур попытался было спросить во весь голос:
— В чем…
Ровно столько и удалось произнести — в шею под челюстью тут же уперлось нечто твердое, но на дуло пистолета вроде бы не похожее, и довольно спокойный голос сообщил:
— Будешь орать, вырублю шокером. Сидеть тихо.
Мазур послушно заткнулся, поскольку это на данный момент было единственно верной линией поведения. В такой позиции и супермену выгоднее на время поджать хвост, благо убивать пока что не собираются — сто раз могли угрохать еще на шоссе, будь такой замысел… Означает ли то, что им не по нраву возможные вопли, что он имеет дело отнюдь не с какой бы то ни было государственной конторой?
В общем, не факт. Самые разные у них могут быть побуждения, любовь к тишине еще не означает автоматически, что он угодил в гости к частным лицам… А если это не частники, визжать от восторга рано: найдутся вполне добропорядочные органы, которые смогут задать ему массу неприятных вопросов, на иные из которых утвердительно отвечать нельзя, иначе махом узришь небо в клеточку, и пока еще раскачается родной особый отдел… У неведомых похитителей есть пара часов в запасе: искать Мазура начнут не раньше, чем улетит по расписанию питерский самолет, даже если свяжутся с машиной по рации и не получат ответа, ничуть не встревожатся — решат, что «Волга» торчит на стоянке, и все четверо ушли в зал ожидания…
Насколько можно понять по шумам уличного движения, они вернулись в Шантарск — значит, в беспамятстве пребывал не более получаса. Слышно, как водитель переключает передачи, — и что-то далековато он сидит от Мазура. Значит — рафик…
Раза четыре Мазура по инерции отклоняло то вправо, то влево — это машина поворачивала. Остановилась. Простояла совсем недолго. Вновь тронулась. Судя по звукам, въехала куда-то под крышу — ангар или гараж — и тут же затормозила.
А там и умолк мотор, распахнулась дверца. На затылок Мазуру опустилась ладонь, сгибая его в три погибели, — и тут же толкнули вперед. Он не противился, ухитрился не споткнуться, когда подошвы встретили твердую поверхность, скорее всего асфальт. Шаги звучали гулко — если гараж, то небольшой… Не теряя времени, его в темпе подхватили под локти и потащили куда-то. Временами кто-нибудь из конвоиров снисходил до предупреждения:
— Ступеньки вверх. Ступеньки вниз. Голову ниже.
Что интересно, сзади звучали те же реплики — значит, с Мазуром той же дорогой шагал как минимум один из спутников. Разборка перед тем, как мочить, или допрос? Допрос, пожалуй что, даже похуже — тестюшка характером слаб, а Ирину, как всякую женщину, в особенности не замешанную в бурные будни теневой стороны жизни, ломать проще, чем мужика…
Пришли, кажется. Явственно захлопнулась дверь. Сзади под коленки Мазуру уперлось что-то твердое, горизонтальное, и тут же рявкнули:
— Сесть!
Он осторожно присел. Сразу же с головы рванули капюшон — вовсе уж неделикатно, захватив пятерней волосы и выдрав при этом энное количество. Мазур зажмурился от яркого света, а потерю волос перенес стоически. Понемногу разлепил веки.
Ничего зловещего вокруг не усматривалось. Довольно большая комната без окон, примерно десять на десять, стены облицованы пластиковыми листами, пол выложен мраморной крошкой, чисто, вот только меблировочка скудная: стул, на который толкнули Мазура, стол у противоположной стены. За столом восседала женщина лет тридцати, с короткими, чуть растрепанными светлыми волосами, перелистывала документы, в которых Мазур тут же опознал свои собственные. Довольно симпатичная, спортивного типа, в сиренево-белой спортивной курточке — а вот юбка на ней или брюки, Мазур рассмотреть не смог, стол был глухой, из коричневой деревоплиты. Паршивенький такой стол, скорее уж подходивший для скудно финансируемых присутственных мест. И характерная деталь — это, скорее всего, подвал. Ступеньки вели сначала вверх, потом вниз — и вообще ощущение такое, то ли инстинкт работает, то ли чутье…
Он решился осмотреться по сторонам. Сошло, по шее не въехали. Один из конвоиров топчется за спиной, двое стоят подальше, рядом с Михасем, прикованным к батарее за правое запястье. Знай они Михася получше, поняли бы: это все равно, что залепить ягуару морду одной-единственной полосочкой лейкопластыря… Капитан-лейтенант оказался на высоте: он скрючился на корточках, старательно закатывая белки и всем своим жалким видом давая понять, что все еще травмирован — то ли струей газа, то ли ударом, неизвестно, как там его вырубали. Скорее газ — не тот это был тип, чтобы дать себя вырубить неожиданным ударом… Надо же так попасться: примитивная дубинка с газовым баллончиком внутри, крашенная под отечественный милицейский жезл, то-то она подсознательно показалась какой-то не такой. Если подумать чуток, можно вспомнить марку — но на кой хрен это сейчас?
