Александр Бушков - Возвращение пираньи
Осторожными расспросами Мазур быстро установил, что этот «гвардеец» совершенно не разбирался в оружии и военной технике, и тут уж все стало ясно. Однако высказывать свои мысли вслух он, понятное дело, не стал — к чему огорчать милейшего старичка? Быть может, это у него единственная отрада в жизни — кормить случайных попутчиков увлекательными байками…
Так они и сидели в совершеннейшей идиллии — Мазур умеренно попивал пиво, все еще не прикончив вторую бутылку, а вконец рассолодевший Сеньор Мюнхгаузен, такое впечатление, вот-вот собирался заявить, что генерал Чунчо — это он сам и есть. По крайней мере, пара его последних фраз определенно служила мостиком к этому сенсационному откровению…
И Мазур с любопытством ждал, когда же старикан возьмет на душу грех самозванства.
Так и не дождавшись, стал придумывать подначивающие вопросы, способные еще более разгорячить фантазию собеседника. Потом тренированным ухом разобрал новые оттенки в слабом, едва долетавшем до обеденного зала ворчании дизелей. Положительно, корабль замедлял ход. Чтобы проверить, Мазур уставился в окно. Так и есть: косматая, словно бы вспененная стена леса уже не проплывала мимо — замерла. Раздался громкий, пронзительный скрежет якорных цепей по обоим бортам.
Ольга не вошла — влетела, белые брюки прямо-таки свистели, словно широченные клеши драпающего от патруля морячка. Прямиком направилась к Мазуру:
— Можно с тобой посоветоваться?
Некогда было радоваться, что они и на трезвую голову перешли на «ты» — очень уж встревоженное, озабоченное у нее лицо…
— Конечно, — сказал Мазур.
— Пойдем.
Торопливо бросив извинение Сеньору Мюнхгаузену, Мазур поспешил за девушкой, спросил на ходу:
— Что-то случилось?
— Да как сказать… — бросила она, не оборачиваясь.
Буквально втолкнула Мазура в свою каюту, захлопнула за ним дверь, уставилась потемневшими от злости глазищами:
— Мой ноутбук пропал.
— Когда?
— Не знаю. Вчера вечером, перед балом, во всяком случае, был на месте. — Она распахнула дверцу белоснежного подвесного шкафа и продемонстрировала пустую полку. — Вот здесь он и стоял.
— А ты, часом, не ошиблась? Хорошо помнишь?
— Карахо[22], я еще не склеротичка! Именно сюда я его и ставила — только в этом шкафчике высокий бортик, даже если корабль здорово качнет, ни за что не вывалится. Везде уже смотрела — ни следа…
— Стюарды шалят? — вслух предположил Мазур. — Или кто-то с кормы под шумок решил поживиться у белых сахибов?
— Ерунда, — отрезала Ольга. — Вон кольцо, на столике. Между прочим, бриллиант в шесть каратов. Вчера я его на бал не надевала, любой воришка в первую очередь цапнул бы побрякушку… и деньги, а они на месте…
— Значит, в Барралоче так и не позвонила?
— Ты удивительно догадлив… Говорю же, со вчерашнего вечера до него не дотрагивалась…
— Послушай, что-то мне это не нравится, — тихо сказал Мазур. — Нужно позвать Лопеса и Мигеля…
— Я об этом в первую очередь подумала, — сказала Ольга. — Только их в каютах нет, а где они, неизвестно. Вполне могли полезть в трюм, от Лопеса этого можно ждать…
— От Мигеля тоже, — кивнул Мазур. — По-моему, следует…
— Pare, manos arriba![23] — раздался одновременно со стуком распахнувшейся двери истошный вопль.
Смысл вопля остался для Мазура темен, но, поскольку его наглядно иллюстрировали два ствола, нацеленные на них с Ольгой, долго гадать не приходилось…
— Р-руки, мать вашу! — рявкнула Мэгги уже на английском, скользнула в каюту, встала у стены, держа «вальтер» с глушителем довольно-таки умело. — Кому сказано?
Мазур медленно поднял руки на уровень плеч.
— За голову, тварь! И ты тоже!
Пришлось подчиниться — для броска далеко, а выхватить свой револьвер он ни за что не успел бы. Ворвавшийся вместе с Мэгги юнец — ага, тот, что так зло таращился на Мазура с кормы — держал автомат на изготовку, успел бы превратить в решето…
«Ах, вот оно что», — подумал Мазур. Пылкая Мэгги красовалась в пятнистых маскировочных шортах и желтой футболке с огромными черными буквами «PIR» — Партия Каких-то-там Революционеров. Ее спутник остался в прежней одежде, но густейшие иссиня-черные волосы перевязал красной лентой с теми же буквами.
Где-то поблизости протрещала длинная очередь — это не СЕТМЕ и не «хеклер-кох» Лопеса, определенно пистолет-пулемет из разряда коротышек, скорее всего, излюбленный всякой шпаной «ингрэм». Скверно. Значит, они уже не скрываются, палят в открытую — то ли чувствуют себя хозяевами положения, то ли и впрямь стали ими…
— Медленно-медленно отстегни кобуру, — распорядилась Мэгги. — И без глупостей, иначе эта кукла получит пулю меж глаз… Двумя пальцами разними застежку… брось подальше…
Мазур отбросил кобуру на белую постель — ничего больше не оставалось делать. Парнишка таращился на него так, словно готов был перегрызть глотку зубами, а вот Мазур, рассмотрев его повнимательнее, вдруг понял, что дела обстоят не так уж и плохо. Совсем неплохо обстоят, лишь бы улучить момент…
— Я член дипломатического корпуса, — сказал он громко. — Я требую, чтобы…
Ви-жиххх! Над самой головой у него знакомо жикнуло, пуля звонко влепилась в деревянную переборку. Надо признать, эта сучка стреляла неплохо…
— Дипломатические привилегии — выдумка зажравшейся буржуазии, — сказала Мэгги. Даже не зло — наставительно. — Усек, милый? — Она вдруг улыбнулась во все тридцать два зуба. — Но поскольку эти скоты все еще соблюдают правила игры, ты, сладкий, автоматически превращаешься в товар для обмена…
— Ага, — сказал Мазур, решив вовлечь ее в разговор, как учили. — Товарищи в тюрьмах и тому подобное?
— Не смей скалить зубы, тварь!
— Помилуй, я и не пытаюсь… — сказал он с видом полнейшего добродушия. Лишь бы этот сопляк не вздумал… Есть шанс, и какой…
— Ты, — в тот угол, она — в другой! — распорядилась Мэгги. — Вот так, чудненько… Корабль захвачен Партией Левых Революционеров, как вы, быть может, догадываетесь. Если хотите спасти шкуры, не дергайтесь. Один гражданин США, два дипломата, еще несколько жирных рыбок — неплохо… Ну что, принцесса? — Она уставилась на Ольгу пустыми, прозрачными глазами фанатички. — Кофе в постель на серебряном подносе, Кембридж, бриллиантики, лакеи в буклях… Вот только ты не у себя на ранчо…
— Мэгги, здесь, в Санта-Кроче, «ранчо» означает… — начал было Мазур спокойно.
— Молчать! — отрезала она. — Будешь говорить, когда я разрешу. Если ты — предмет для торга, это еще не означает, что тебе нельзя отхватить яйца мачете… Понял?
Он молча кивнул, всерьез продумывая план, проистекавший из обращения мальчишки со своим автоматом, о чем юнец и не подозревал, судя по всему…
Мэгги бросила мальчишке что-то по-испански — он подобрался, навел на Мазура автомат и замер. «Волнуется, щенок, — констатировал Мазур, — быть может, в первый раз пошел на дело, оттого так и лопухнулся…»
Убедившись, что Мазур надежно «запечатан» в своем углу, Мэгги вразвалочку подошла к Ольге, уперла ей глушитель под нижнюю челюсть и улыбнулась почти дружелюбно:
— Стой спокойно, кукла капиталистическая, иначе мозги так и брызнут…
Глядя ей в глаза, с кривой ухмылочкой свободной рукой стала расстегивать на Ольге блузку сверху донизу — медленно, со смаком, крутя каждую пуговицу между пальцами. Ольга смотрела на нее испуганно и беспомощно, как кролик на удава, ойкнула, попыталась поднять руки, но получила звонкую пощечину и встала неподвижно, прижавшись спиной к переборке. Мазур стиснул зубы, но терпел — время не подошло.
Разделавшись с последней пуговицей, Мэгги неторопливо развела полы блузки, задышала чаще, порозовела, медленно погладила Ольгу по груди:
— Когда тут станет совсем спокойно, я тебя, буржуазная свинюшка, научу полной свободе решительно во всем…
«Садисточка мелкая, — подумал Мазур. — Садисточка-психопаточка… до чего стандартно поведение, даже реплики, вы, ребятки, сплошь и рядом понятия не имеете, что все ваши ухватки, ужимки и прыжки серьезные люди давно описали в виде учебного курса, каковой и читают там, куда пускают одного из тысячи…»
Пора? Нет, рано, пусть увязнет поглубже…
— Ну, а пистолет тут зачем? — вдруг спросила Ольга, неуверенно улыбаясь. — Это ведь вовсе не обязательно…
Мэгги отстранилась, взглянула на нее внимательнее. Мазур мысленно перекосился от отвращения — на лице у Ольги заиграла столь же блудливая улыбочка, она медленно облизала губы кончиком языка, и вдруг, решившись, положила Мэгги ладонь на бедро.
— Ого! — сказала та удовлетворенно. — Пожалуй что, обойдется без соплей… — Мельком глянула на Мазура: — Говорила я тебе? Сейчас посмотришь, что будет вытворять твоя принцесса, знаю я вас, капиталистических свиней…
