Джон Лаймонд Харт - Русские агенты ЦРУ
По счастью, одну из его просьб кураторы смогли выполнить без особых хлопот. Пеньковскому понадобилась военная форма высшего офицерского состава английской и американской армий. Ему сообщили, что не являясь генералом, он может примерить на себя лишь форму полковника любой из этих армий, но он не слишком этим разочаровался. Во время второго визита в Лондон оба комплекта были доставлены на конспиративную квартиру, и Пеньковский смог наконец облачиться в форму, сначала британскую. Затем его сфотографировали, в фуражке и без нее. Настала очередь американской формы — и вновь фотографии. «Он был явно доволен, — говорилось в донесении, — и по собственной инициативе повторил клятвы верности обеим странам».
Последние дни на «передовой»
Визит в Париж в октябре 1961 года оказался последним появлением Пеньковского на Западе. Однако он и не подозревал о близости конца и за десять дней до отъезда в Москву писал директору ЦРУ Аллену Даллесу, объясняя мотивы своего возвращения: «Несмотря на большое желание быть с вами уже сейчас, я думаю, что должен продолжить работу в СССР еще год или два, дабы разоблачить злобные планы и намерения нашего общего врага. Другими словами, являясь вашим солдатом, я решил, что в теперешнее тревожное время мое место на передовой».
Встретившись с Пеньковским через несколько дней после написания письма, его кураторы отметили состояние крайней самонадеянности, в котором он находился. Они цитировали его слова: «Пусть я одинок, но все еще силен!»: В конце этой последней встречи Пеньковский, по русскому обычаю, обнял и поцеловал каждого по очереди, а потом все присутствующие должны были сесть и минуту помолчать. Больше за границей он так и не появился. Признаки того, что КГБ его подозревает, появились гораздо раньше. Самым значительным из них явился факт отказа всесильному Серову в направлении своего друга на работу за границу. Учитывая эти обстоятельства, приходилось удвоить меры предосторожности. Наиболее важной из этих мер было назначение на работу в Москву очаровательной англичанки по имени Джанет, которая навечно останется в истории разведки.
Являясь женой офицера, недавно назначенного в английское посольство, Джанет была стойким бойцом того, что действительно называют «передовым фронтом». Специально отобранная и подготовленная для выполнения своего воистину необычного задания, она даже обсуждала с Пеньковским детали их взаимодействия в Москве во время одного из его визитов за границу. Как женщина Джанет должна была вызывать меньше подозрений у КГБ, у нее был ясный ум и, что не менее важно, очаровательный младенец. По донесениям тех, кто организовывал эти 1 встречи, Джанет регулярно появлялась с ребенком в коляске в парке, где они с Пеньковским могли встречаться как будто случайно. Их разговор всегда длился недолго и заключался всего лишь в передаче кассеты с микропленкой, что легко было сделать, наклонившись, чтобы выразить свое восхищение младенцем и уронить пленку в коляску.
Московская стадия операции фактически являлась главной, поскольку основная часть передаваемой Пеньковским информации добывалась именно там. После последней встречи в Париже опасность того, что его упорное желание сфотографировать каждый попадавший в его руки документ приведет к катастрофе, росла с каждым днем. Сами кураторы чувствовали в данной ситуации полную беспомощность, поскольку он просто не желал прислушиваться к их доводам. С другой стороны, им приходилось мириться с самоуверенностью Пеньковского, особенно когда он действовал на своей территории. Дальнейшее повествование, основанное на отчете ЦРУ от мая 1961 года, дает некоторое понятие об образе действий Пеньковского в этот период.
Винн прилетел в Москву днем в субботу 27 мая. С собой у него была сумка с зонтами и три чемодана, в одном из которых лежали подарки Пеньковскому. Там было все, что тот заказывал, за исключением большого канделябра, который никуда не поместился. Оказавшись в аэропорту и не обнаружив встречающего Пеньковского, Винн поначалу несколько растерялся, однако вскоре с облегчением вздохнул, увидев его, спешащего навстречу. На пропускном пункте Пеньковский предъявил пропуск, позволивший Винну пройти таможенный и паспортный контроль без всяких формальностей и в короткий срок. У здания аэропорта их поджидал старый, потрепанный черный автомобиль с таким же старым водителем, по всей видимости знакомым Пеньковского. Машина уже была набита пакетами, которые, как подозревал Винн, имели какое-то отношение к черному рынку.
Вместо того чтобы ехать прямо в Москву, они направились куда-то за город. По дороге Пеньковский, не сказав ни слова, передал Винну три пакета, который принял их так же молча. Наконец они остановились возле деревянного домика. Появившаяся жена водителя помогла Пеньковскому сгрузить его сумки, в то время как Винн, по всей видимости, продолжал крепко сжимать в Руках переданные ему пакеты.
В отчете не дается никакого объяснения всей последовательности событий того дня. Привожу их в этой книге в качестве иллюстрации того, как Пеньковский вел себя иногда, вместо того, чтобы пытаться, как это полагается, соблюдать максимальную осторожность. По завершении всех этих таинственных манипуляций он направил обшарпанное такси в противоположном направлении и, вернувшись в город, наконец остановил его возле расположенного в центре Москвы отеля «Метрополь». По дороге Пеньковский показывал Винну достопримечательности Москвы, а тот передал Пеньковскому упаковки сигарет и какой-то особый лосьон для волос. (Будучи в Лондоне, Пеньковский смочил лосьоном после бритья голову, после чего его волосы приобрели фиолетовый оттенок. Надеялись, что привезенный лосьон поможет исправить эту ситуацию.)
Войдя в «Метрополь», Пеньковский вновь показал свое удостоверение, предоставив к тому же письмо от ГНТК, уведомляющее, что к Винну следует проявлять особую предупредительность, включая предоставление автомобиля на все время пребывания в Москве. Едва устроившись на новом месте, Винн организовал заранее предусмотренную встречу с базирующимся в Москве агентом, которому передал три пакета с только что полученной от Пеньковского информацией. Подобные встречи происходят в полном молчании, средствами общения является язык жестов либо записки от руки, впоследствии уничтожаемые.
Эти три пакета, как оказалось, содержали фотокопии более полутора тысяч страниц совершенно секретной документации. Откуда именно взялись эти страницы, в отчете не указано, однако Пеньковский, по всей видимости, всюду носил с собой камеру и все фотографировал при первой возможности. В письме, переданном Джанет в конце декабря 1961 года, к примеру, он сообщал, что, находясь в кабинете полковника Владимира Михайловича Бузинова, помощника Варенцова, «увидел на его столе документы [составленные Главным маршалом], касающиеся ракет. Предложив мне прочитать их, Бузинов вышел на несколько минут из кабинета, оставив меня наедине с секретными бумагами. Я быстро сфотографировал все. (Для верности два раза.) Этот материал крайне важен; позднее документы доложили на Верховном совете обороны в присутствии Хрущева и других членов правительства». В том же самом письме Пеньковский обещал сфотографировать 420-страничную инструкцию и спрашивал, будет ли представлять интерес другая инструкция — 216-страничный курс по вопросам использования ядерного оружия.
Имевшие с ним дело профессионалы относились к подобному образу действия весьма неодобрительно, но ничего не могли с этим поделать. Во время одного из своих визитов в Лондон в ответ на критику в свой адрес за чрезмерный риск Пеньковский возразил: «Находясь в Англии, я прислушиваюсь к вашим советам, но в Москве тон задаю я». Один из вашингтонских аналитиков ЦРУ отмечал, что инцидент в кабинете Бузинова «последняя и наиболее яркая иллюстрация проблем, тревожащих каждого, имеющего отношение к этому делу….[Однако] наши постоянные предупреждения ради его же безопасности быть осторожнее и думать, прежде чем действовать, встречаться с Джанет не так часто и т.д. и т.п., но в сочетании с нашими же постоянными требованиями переснять такие-то документы, и это и то — все эти слова производят впечатление обыкновенного лицемерия и истолковываются Пеньковским именно в этом смысле».
Поскольку встречи с Джанет проводились по инициативе Пеньковского, то регулярно она просто посещала парк как обычная мать, гуляющая с ребенком, и у кураторов было мало возможности регулировать частоту этих контактов. «Джанет находится в парке со своим сыном, которому сейчас два с половиной года, — сообщалось в одном из донесений из Москвы. — Показавшись на месте действия, Пеньковский направляется по одной из ведущих от этого места улиц, выбирая каждый раз разное направление. Джанет следует за ним, иногда с трудом отрывая сына от снежных сугробов парка.
