Михаил Маслов - Пёрл-Харбор: Ошибка или провокация?
Подобные предупреждения были разосланы всем командующим армейскими и морскими округами и соединениями ВМС. Из девяти генералов и адмиралов высшую степень боеготовности не ввели только двое — Киммель и Шорт. Уже 28 ноября в зоне Панамского канала военные корабли вышли на патрулирование, сухопутные части были приведены в полную боевую готовность, радары работали круглосуточно. Что тут скажешь? Остается только предположить, что на Гавайях все адмиралы и генералы, допущенные до сверхсекретных приказов, в одночасье разучились читать или думать, возможно, и то и другое сразу.
Киммеля и Шорта можно было оправдать, если бы их коллеги поступили так же, как они. Но ведь этого не было, другие офицеры поняли смысл «предупреждения» — война. Киммель и Шорт так никогда и не признали себя виновными в неисполнении прямых приказов. Они предпочли обвинить своих непосредственных начальников, а заодно и друзей, Старка и Маршалла. Мол, начальники штабов не прислали четких инструкций. В этой ситуации Шорт выглядит куда презентабельнее главкома ВМФ, он хотя бы первую степень ввел и отчитался перед начальством. Ну, не вина дуболома генерала в том, что его начальники не читают или не понимают его отчетов. А вот адмирал вообще ничего не сделал, он только отдал приказ об уничтожении любой неопознанной субмарины в водах Пёрл-Харбора. Действительно, человек, подходящий под описание: инициативный, работоспособный и компетентный офицер — именно такими эпитетами снабжал его Старк в феврале 1941 г.
Изучая все перипетии, связанные с нападением японского флота на Пёрл-Харбор, невольно поверишь в какую угодно версию. Любую можно довольно легко подтвердить: и заговор Рузвельта, и некомпетентность адмиралов. Можно даже обвинить японцев в применении черной магии. Количество необъяснимых с позиций нормальной логики фактов во всей этой истории так велико, что мистика легко уложится в общую канву. Просто какая-то необъяснимая пелена закрыла глаза Киммеля, Шорта и Блоха. Они не понимали приказов, не согласовывали свои действия, их не беспокоили данные разведки (достаточно и истории с японским консульством), они вообще ничего не делали для укрепления базы и безопасности флота. Более того, встречаясь практически каждый день между 28 ноября и 4 декабря, Шорт не поставил в известность моряков, какую именно степень боеготовности он ввел в округе. Заметим, что поразительное, из ряда вон выходящее, отсутствие любопытства адмиралов было не менее пагубно, чем игра в партизана начальника Гавайского округа.
Поражает и единство мнений и взглядов высших офицеров армии и флота. Все трое категорически не верили, что японцы могут совершить воздушную атаку на базу. Так, во время четырехчасовой встречи руководителей вооруженных сил о. Оаху 27 ноября Киммель обратился к одному из офицеров своего штаба с вопросом: какова вероятность такой атаки, на что последний сказал: «никакой». Данное мнение поддержали все присутствующие[788]. Катастрофическая недооценка вероятного противника. Возможно, именно она привела к тому, что командующий Тихоокеанским флотом предпочел готовить самолеты дальней разведки к «военным операциям», а не «растрачивать их силы на выборочное неэффективное патрулирование в мирное время»[789]. Учитывая то, что обещанные 108 самолетов-разведчиков не были доставлены на Оаху, Киммель фактически не использовал доступные 50 самолетов ВМС дальнего радиуса действия, так как «с 27 ноября по 7 декабря примерно треть самолетов были доступны для 700-мильной ежедневной разведки, а не 800-мильного поиска. Это в лучшем случае покрыло бы около 73 от 360° окружности»[790]. В конечном итоге Киммель предпочел не использовать самолеты вообще, вместо того чтобы прикрыть наиболее опасные направления, поэтому 7 декабря в небе над Оаху было всего три разведчика[791]. Хотя более вероятным объяснением, чем невнимание к противнику, нам кажется банальная некомпетентность адмирала.
Киммель допустил еще несколько крупных ошибок. Он даже и не подумал изменить порядок выхода кораблей в море, помните, по выходным они все собирались в базе? Более того, 2 декабря он согнал фактически весь Тихоокеанский флот в бухту Пёрл-Харбор, больше корабли ее не покидали, за исключением оперативных соединений 3,8 и 12, которые ушли со специальными заданиями[792]. На счастье американского флота, все авианосцы были в составе этих соединений, иначе трагедия 7 декабря, в ее военной составляющей, была бы куда более страшной. Причина этой ловушки для американского флота проста — на Оаху должна была прибыть инспекция во главе с морским министром. «Потемкинские деревни», оказывается, не только русская национальная черта, корабли предстояло отдраить, покрасить, в общем, привести в презентабельный вид. Единственный эффект, который этим был достигнут, это впечатление, произведенное 4 декабря на нового русского посла М. Литвинова, оказавшегося на острове по пути из Москвы в Вашингтон. 6 декабря большинство членов экипажей кораблей были отпущены на берег и смотрели футбольный матч между университетскими командами. 7 декабря 1941 г. на большинстве линкоров люки артиллерийских погребов были открыты для проветривания, водонепроницаемые переборки не задраены, аварийные команды на берегу. Все, чтобы максимально понизить живучесть кораблей, было сделано. Перед любым наблюдателем, смотревшим из окна ресторана на впечатляющую картину якорной стоянки американского флота, представал идеалистический, умиротворенный пейзаж мирного времени. Как будто не бушевала война в Европе, не накалились до предела отношения с Японской империей…[793]
По одной из версий, самоуспокоенность американского военного руководства на Оаху во многом была вызвана тем, что оно было полностью отрезано от разведывательной информации. Причины такой изоляции командиров Пёрл-Харбора скорее всего кроются в том, что администрация не хотела приводить флот в повышенную боевую готовность, считая, что база обладает достаточными средствами обнаружения, чтобы предупредить японцев на расстоянии 700—1000 миль от Оаху. Раннее оповещение Киммеля или Шорта могло подсказать японцам о том, что американцы знают о готовящемся нападении, что могло привести к изменению японских шифров и в дальнейшем ухудшило бы стратегическое положение США. Примеры подобных действии в истории Второй мировой войны существуют, так, в 1940 г. У. Черчилль, получив информацию о готовящемся налете немцев на город Ковентри, отказался эвакуировать жителей, чтобы немцы не догадались о том, что их шифры раскрыты британской разведкой. В конечном итоге город был практически стерт с лица земли, а жертвы среди гражданского населения были колоссальны. Однако эта версия, появившаяся у авторов в качестве рабочей, на данный момент не является основной. Все-таки инертность американских командиров была вызвана не заговором администрации, у них было достаточно информации, чтобы понять, что ситуация сложилась крайне опасная. Знали ли в Вашингтоне или нет о конкретной точке японского удара — вопрос до сих пор дискуссионный, но вне зависимости от ответа на него командиры на местах должны были сделать все от них зависящее для обеспечения безопасности Оаху, но этого не было.
Вашингтон на протяжении всего периода подготовки Японии к войне против США получал сведения, как это показано выше, что удар будет нанесен по США и, возможно, по Пёрл-Харбору. В мае 1941 г. командующий Объединенным флотом Японии адмирал Ямамото предложил генеральному штабу ВМС Японии идею неожиданной атаки палубной авиации на главную базу американского флота Пёрл-Харбор. В целом идея была принята и начала разрабатываться, в октябре консульство в Гонолулу получило «бомбовый план», что говорило о начале финальной стадии подготовки к войне и Гавайской операции. 5 октября Ямамото проинформировал ряд офицеров на борту авианосца «Акаги» о готовящейся операции, началась последняя фаза — тренировки летного состава[794].
2—13 сентября 1941 г. план Ямамото подвергся серьезному обсуждению в Токио, были проведены военные игры, чтобы оценить выполнимость операции. 6 сентября Имперское правительство приняло окончательное решение о начале войны с США, Великобританией и Голландией. Военные игры показали, что план вполне реализуем, но, вероятно, будет стоить нападающей стороне двух авианосцев и трети самолетов — потери были терпимые. В конце октября «Комитет по координации действий» окончательно определился с направлением агрессии и пришел к выводу, что первый удар лучше всего наносить на рассвете[795].
Но для решения поставленной задачи — уничтожения американского флота на якорной стоянке — японским ВМС предстояло решить множество проблем. Обычные авиационные бомбы, как показали учения, были неэффективны против хорошо бронированных палуб линкоров. Решение было найдено практически накануне нападения, вместо бомб японские бомбардировщики должны были сбрасывать 16-дюймовые артиллерийские бронебойные снаряды, вложенные в корпуса 800-килограммовых бомб. Другой проблемой была малая глубина бухты Пёрл-Харбора, не позволявшая использовать стандартные торпеды, в начале октября был найден ответ — торпеды снабдили дополнительными деревянными стабилизаторами[796] .
