Михаил Маслов - Пёрл-Харбор: Ошибка или провокация?
Только после решения всех технических проблем 20 октября, генеральный штаб ВМС одобрил план операции. 1 ноября 1941 г. был издан приказ №1 по Объединенному флоту, в котором говорилось: «Японская империя объявит войну США, Великобритании и Голландии»[797]. 17 ноября детальный план операции был передан на корабли ударной группы. Ударная авианосная группа, или 1-й воздушный флот, начала сосредотачиваться в бухте о. Итуруп (Курильские острова) в середине ноября, а 22-го все корабли были в сборе.
В состав 1-го воздушного флота, которым командовал адмирал Нагумо, входили 6 авианосцев, 2 быстроходных линкора, 2 тяжелых крейсера, 1 легкий крейсер, 9 эсминцев, 3 подводных лодки. Ударная авиация состояла из 360 самолетов, из них 81 истребитель, 40 торпедоносцев, 135 пикирующих бомбардировщиков и другие типы самолетов. Для обстрела авиабазы и нейтрализации острова Мидуэй эскадре были приданы 2 эсминца. Снабжение горючим обеспечивалось двумя отрядами снабжения из 5 и 3 танкеров, с которыми была запланирована встреча в море.
26 ноября 1941 г. соединение Нагумо направилось для выполнения задачи. Параллельно с авианосцами 1-го воздушного флота к Пёрл-Харбору выдвинулось 25 субмарин 6-го флота для создания завесы вокруг о. Оаху. Пять подводных лодок несли на борту двухместные мини-субмарины, задачей которых было проникновение в бухту Пёрл-Харбора и торпедирование американских кораблей.
В соответствии с планом операции Нагумо должен был повернуть назад, если соединение будет обнаружено противником за двое суток до атаки или ранее, если за сутки, то решение о проведении атаки оставалось на усмотрение командующего, если в день нападения, то предписывалось обязательно атаковать. В соответствии с планом американский флот должен был быть уничтожен в базе массированным неожиданным налетом авиации. Две волны японских бомбардировщиков должны были пустить на дно или серьезно повредить корабли, в то время как истребители—расправиться со стоящей на земле авиацией противника и прикрыть бомбардировщики, если американские самолеты успеют подняться в воздух. Первая волны должна была взлететь в 6.00, а через два часа начать атаку. За полчаса до того как первая японская бомба устремится вниз, к цели, японские послы в Вашингтоне должны были вручить ноту о разрыве отношений и тем самым избежать обвинений в атаке «без объявления войны»[798]. О ситуации с послами и о причинах, по которым они не смогли передать ноту вовремя, говорилось выше.
В отечественной и официальной американской историографии принято считать, что соединение Нагумо двигалось по направлению к цели, соблюдая полное радиомолчание. Американские ревизионисты довольно давно подвергают сомнению данную точку зрения, ссылаясь на воспоминания Р. Огга, также известного как «моряк Зед»[799], который, работая на станции радиоперехвата в Сан-Франциско, обнаружил радиосигнал с «пропавших» авианосцев. В соответствии с воспоминаниями Огга, сам он такой сигнал не перехватывал, но его командир сказал ему, что это произошло[800]. Кроме того, существуют ссылки на голландского военно-морского атташе Раннефта, по сообщениям которого 2 декабря в ОНИ висела карта с отмеченными авианосцами эскадры Нагумо[801].
Однако данные сведения сложно верифицировать, поскольку они содержатся в воспоминаниях — источнике крайне сложном для анализа. Долгое время сторонники официальной версии успешно отбивали атаки ревизионистов, приводя контрдоводы, дезавуирующие сообщения Огга и Раннефта. Ситуация в корне изменилась в 1995 г., когда по Акту о свободе информации были открыты некоторые ранее секретные фонды американских архивов. Исследуя их, Р. Стайннетт обнаружил значительное количество перехваченных японских радиосообщений, датированных 18 ноября — 7 декабря 1941 г. Самое интересное, что среди них было множество депеш, адресованных Нагумо. Одну, названную «Перехват из Хатукапу-Бей», мы уже цитировали выше (сообщение от 18.11.1941 было расшифровано и переведено лишь 24 апреля 1946 г.[802] — слишком поздно, чтобы как-то повлиять на ход Второй мировой войны). Она была не единственной, Нагумо получил множество приказов и распоряжений из Токио. Но самое интересное заключается в том, что Стайннетт обнаружил 60 депеш, составителем которых был сам Нагумо. То есть корабли радиомолчание не хранили. Среди этих радиоперехватов 20 сообщений от авианосцев, 12 донесений командиров дивизий авианосцев, 8 сообщений от других кораблей 1–го воздушного флота и 4 сообщения от кораблей нейтрализации Мидуэя. Станции «Каст» и «Эйч» успешно справились с возложенной на них задачей — все шифровки были перехвачены.
Причиной нарушения радиомолчания была, во-первых, плохая погода, а во-вторых, необходимость координации действий кораблей. Упоминания о шторме встречаются в большинстве воспоминаний японских военных, участвовавших в Гавайской операции. Так, 5 декабря по японскому времени корабли третьей дивизии линкоров на пути к Гавайям попали в восточный ветер, облачность и дождь — то есть в шторм[803]. Это подтверждается письменными показаниями перед Комиссией конгресса японского моряка Ики Куромоти, по его словам, во время плавания к Гавайям людей «смывало за борт»[804]. Сведения о плохой погоде и шторме встречаются и в воспоминаниях подводника М. Хасимото (его лодка была в завесе вокруг Пёрл-Харбора)[805]. Есть данные о шторме и в американских источниках, восьмое оперативное соединение во главе с авианосцем «Энтерпрайз» 5—6 декабря попало в зону плохой погоды. Эсминцы не смогли дозаправиться в море, что привело к задержке на один день, в противном случае авианосец был бы в Пёрл-Харборе 7 декабря[806].
В таких погодных условиях передавать приказы по эскадре другими средствами, кроме радио (световой семафор, флаги), было просто невозможно, учитывая количество (33 у Нагумо) кораблей и их разнотипность. Кроме того, без использования радиосвязи 1-й воздушный флот просто не нашел бы танкеры дозаправки. Сведения о нарушении радиомолчания подводными лодками завесы содержатся в воспоминаниях М. Хасимото: «В соответствии с указаниями, мы заняли позицию в восьми милях от Пёрл-Харбора. Полученные донесения показывали, что и другие подводные лодки прибыли на позиции»[807]. Если читать внимательно, то из процитированного параграфа следует, что из Токио сообщили: все субмарины на местах. Но в Токио такую информацию могли получить только в том случае, если каждая прибывшая к Гавайям субмарина докладывала об этом, нарушая радиомолчание.
Американские станции радиослежения перехватывали японские переговоры и, соответственно, пеленговали корабли. В случае даже если тексты донесений не переводились, наличие кораблей в водах севернее Гавайских островов или рядом с ними должно было насторожить американских военных. Даже без переводов сообщений американцы вполне могли установить, какие корабли передавали сообщения, т.к. у каждого радиопередатчика существуют индивидуальные особенности, которые различимы для любого более или менее опытного оператора, слушающего эфир. Индивидуальный «почерк» имеет и каждый радист, а поскольку даже на крупных кораблях радистов немного, то их почерки были известны американским операторам. Именно на пеленгации и вышеотмеченных особенностях передатчиков и радистов основывается принцип анализа перемещений флота, использовавшийся американцами для слежения за ВМС Японии на протяжении 1930-х г.[808]
Но почему столь важные данные не легли на стол Киммелю, Старку или Рузвельту? Документов, могущих пролить свет на этот вопрос, до сих пор не обнаружено. Либо их не существует в природе, либо они до сих пор хранятся под грифом секретно. По версии самого автора сенсационной находки Р. Стайннетта, в Вашингтоне о движении японского ударного флота знали. Рузвельт, по этой версии, и не собирался предупреждать Киммеля, японцы должны были ударить и открыть для американского президента «черный ход» для вступления в войну. Президент намеренно жертвовал кораблями флота — цель оправдывает средства. На наш взгляд, эта концепция все-таки чересчур надуманна, и до тех пор, пока не будут найдены документы, однозначно подтверждающие подобный заговор, безосновательна.
Более обоснованным нам кажется другое объяснение. Несмотря на то что американские криптоаналитики «читали» японский военно-морской код, на это уходило слишком много времени. Процесс был слишком трудоемким. Пока перехваченные каблограммы доходили до Вашингтона (как работала система связи американского флота, мы уже знаем), пока до них доходила очередь, информация успевала устареть. Недаром депеши от 18 ноября 1941 г. были переведены только в 1946 г. Просто после нападения на Пёрл-Харбор все перехваты, сделанные до 7 декабря, обрабатывать стало бессмысленно. Кроме того, с 4 декабря Императорский флот перешел на 8 версию «ДжН-25», тратить силы на дешифровку старых перехватов было уже нерационально. Необходимо было взломать новый шифр.
