Михаил Маслов - Пёрл-Харбор: Ошибка или провокация?
Тем не менее установки использовались исключительно для тренировок. Причины были тривиальны, не было достаточного количества операторов, не хватало запасных частей к ним, кроме того, они не были обеспечены достаточным количеством электроэнергии, что делало возможным их использование лишь в течение трех-четырех часов в сутки. Расчеты станций были также укомплектованы частично. Отсутствовала система оповещения и передачи информации с радаров. Предполагалось, что будет создана организация во главе с начальником армейской службы перехвата и информационным центром, в который будет поступать информация со всех радаров. Центр будет контролировать движение собственных самолетов, оповещать истребители и координировать огонь зенитных батарей. В марте генерал Шорт принял решение о создании такой организации, несколько офицеров были посланы на континент для прохождения обучения. Но в округ они вернулись только 4 декабря 1941 г. и, естественно, не успели подготовить соответствующую систему и наладить координацию с наземными службами Гавайского округа, авиацией ВМС и армейской авиацией[766]. Еще более интересный вопрос, на который мы так и не нашли ответа: почему бездействовали корабельные радары? Их у Киммеля было более десятка. Еще менее понятным это выглядит в свете того, что адмирал Киммель 14 октября 1941 г. ввел третью степень боевой готовности по флоту. В соответствии с ней «зенитные батареи, по крайней мере, на одном корабле в каждом секторе, должны быть готовы и укомплектованы расчетами»[767]. Боеприпасы для части зениток были извлечены из погребов и находились в непосредственной близости от орудий. На линкорах в постоянную готовность было приказано привести по два 5-дюймовых зенитных орудия и половину зениток 50-го калибра[768]. А средства обнаружения не работали! Не работали на всех кораблях, просто в голове не укладывается. Объяснений может быть два — флот на якоре, значит, за оборону с воздуха отвечают Блох и Шорт, у последнего радары есть, следовательно, нечего гонять дорогостоящую аппаратуру и жечь электричество. Второе: Киммель просто не понимал — зачем эти электронные штуки нужны. Как бы там ни было, бездействие корабельных средств дальнего обнаружения — такое же следствие несогласованности и безграмотности действий высшего офицерского состава в Пёрл-Харборе. И это была болезнь не одной конкретной базы, а американской военной машины в целом, болезнь, лечение которой обошлось крайне дорого.
Воздушная оборона острова только на бумаге выглядела внушительно. Сотни стволов корабельной и наземной артиллерии ПВО, радары, сотни самолетов — на деле большая часть этого изобилия была небоеспособна. Артиллерия ПВО Шорта была не на высоте. В сентябре с континента должны были поступить более 300 новых зенитных орудий и пулеметов, однако на остров в действительности доставлено было не многим более 200. Но стволы прибыли без боеприпасов. Боекомплекты доставили на остров только 5 декабря 1941 г., и то в недостаточном количестве — за сутки их успели доставить только на склады. Расчеты новых зениток изучали материальную часть по чертежам, да тренируясь на «мертвых» орудиях, практических стрельб не проводилось. Развернутые батареи ПВО располагались на значительном удалении друг от друга, никакой речи о концентрированном, плотном огне в таких условиях и идти не могло. Более того, многие орудия были установлены в неудобных местах (попросту эффективно стрелять они не могли), и быстро передислоцировать их было невозможно[769]. Боеприпасы практически для всех зенитных орудий находились на складах, только стационарные 3-дюймовые зенитные орудия были соответственно укомплектованы и могли вступить в бой немедленно.
Не могли немедленно подняться в воздух и истребители армейских ВВС. Авиация была приведена в готовность В-5, то есть в четырехчасовой готовности находилось 50% самолетов[770]. Остальные самолеты могли взлететь еще позже. Вот так, ПВО округа были просто не готовы отражать японские атаки.
Таким образом, к декабрю 1941 г. боевая готовность как Гавайского округа, так и Тихоокеанского флота была крайне низкой. Не хватало авиации, в том числе и дальнего радиуса действия, отсутствовала надлежащая координация между армией и ВМС, наземные службы ПВО были недоукомплектованы, на местах не было боеприпасов, только что появившиеся радары не были введены в действие, отсутствовала система их координации со службами ПВО. В то же время на бумаге обороноспособность Пёрл-Харбора выглядела более чем внушительно.
Не многим лучше обстояли дела и на форпосте США в Тихом океане — Филиппинских островах. Филиппинская армия под командованием генерала Макартура была включена в состав вооруженных сил США 27 июля 1941 г., но представляла собой плохо вооруженные соединения, малопригодные для ведения боевых действий. Тем не менее Макартур, в соответствии с воспоминаниями своего адъютанта Д. Эйзенхауэра, по каким-то странным причинам «решил, что японцы побоятся напасть на Филиппины…»[771]. Его уверенность, по всей видимости, основывалась на мощи американской авиации, базировавшейся на островах. В декабре 1941 г. в распоряжение генерала прибыли 35 «летающих крепостей», 102 истребителя различных конструкций и 21 самолет-разведчик, авиация Азиатского флота состояла из 30 летающих лодок «Каталина». Однако координация действий между Азиатским флотом и Филиппинским военным округом практически полностью отсутствовала. Высшее командование просто не ладило между собой, так, между командующим авиацией Филиппинского округа и Макартуром существовал длительный конфликт, особенно обострившийся в конце 1941г.[772]
Накануне
Во время расследования событий, произошедших в Пёрл-Харборе 7 декабря 1941 г., начальник штаба армии генерал Маршалл заявил: «Я вполне ожидал масштабных диверсий и саботажа», в то же время он заявил, что атака корабельной авиации была пол
ной неожиданностью[773]. Однако о полной неожиданности говорить не приходится. В предыдущей главе мы наглядно показали, что именно эта угроза на протяжении всего 1940 г. вызывала наибольшие опасения у командования в Пёрл-Харборе.
Начиная с 1937 г. база на о. Оаху попадала в категорию «Д», которая означала, что район может стать объектом атаки основных сил противника в любое время. В соответствии с ней командование должно было «поддерживать готовность Оаху отразить атаки десантных, военно-морских и военно-воздушных сил, а также лиц, симпатизирующих противнику». Данное расписание не менялось вплоть до 1943 г. В августе 1941 г. Вашингтон вновь подтвердил, что категория «Д» распространяется на Гавайский военный округ[774].
Но непонятным образом, не отменяя категории «Д», в сентябре 1941 г. военное министерство пересмотрело приоритеты в обороне Гавайев. Новая директива называлась «Проект обороны Гавайев», наиболее вероятными в ней признавались следующие действия противника: 1) торпедные атаки и минные постановки с субмарин; 2) саботаж; 3) блокирование бухты коммерческим судном, минами, затоплением самолета или корабля; 4) воздушная атака самолетами корабельного базирования; 5) рейд надводных кораблей; 6) массированная комбинированная атака, в условиях отсутствия флота в базе[775]. Как видим, всего за месяц мнение военного министерства кардинально изменилось: если в августе воздушная угроза ставилась выше опасности диверсионных актов, то в сентябре саботаж занимал второе место, в то время как угроза с воздуха отодвигалась на четвертое.
Последствия нового распоряжения оказались катастрофическими. Впервые предупреждение о возможном нападении Японии на США поступило на Оаху 7 июля 1941. В тот момент вооруженные силы Страны восходящего солнца готовились обрушиться на Индокитай. Предупреждение военного министерства и категория «Д» обязывали Шорта привести округ в полную боевую готовность, что и было сделано. Система ПВО была развернута и укомплектована по боевому расписанию. Войска заняли оборонительные укрепления на побережье, артиллерия установлена на боевых позициях и замаскирована. Самолеты стояли с полными баками и боезапасом, разогретыми двигателями, готовые взмыть в воздух в любой момент. Усилилось дальнее авиационное патрулирование. Чтобы не раздувать скандал, не поднимать антивоенной истерии, все было представлено прессе как десятидневные учения». Кстати, их и не особо скрывали, зачем секретить свою готовность, пусть враг знает, что получит по зубам. Прошло несколько дней, волны улеглись, и в Вашингтоне успокоились. Боеготовность Гавайского военного округа была понижена, лишь круглосуточные караулы остались стоять на стратегических объектах[776].
16 октября адмирал Киммель получил от морского министерства предупреждение о «напряженных отношениях» с Японией. Документ прямо говорил о возможности вооруженного конфликта между двумя странами. Адмирал повысил боеготовность кораблей и наземных служб. И вновь пример непонятной конкуренции между армией и флотом. Военный министр Стимсон и начальник главного штаба армии генерал Маршалл считали, что флотские зря паникуют. Конечно, писали они в распоряжении, направленном Шорту, отношения двух стран остаются напряженными, но «никакого резкого изменения внешнеполитической линии Японии не предвидится»[777]. Короче, войны не будет. Шорт в итоге решил не осложнять себе жизнь и вообще ничего не сделал. Принятые еще в июле меры генерал счел более чем достаточными. В дальнейшем, вплоть до 27 ноября, военно-морское и армейское командование не получало никаких предупреждений о возможном начале войны. Учитывая то, что Шорт и Киммель не имели доступа к «Магии», они могли судить об отношениях между США и Японией только из прессы, которая считала, что «они не могут атаковать нас»[778].
