Алекс Бухнер - Восточный фронт. Черкассы. Тернополь. Крым. Витебск. Бобруйск. Броды. Яссы. Кишинев. 1944
«26 августа в составе сотни офицеров, унтер-офицеров и рядовых нам удалось, скрытно передвигаясь по глубоким оврагам в окрестностях сел Войнеску и Разеси на восточном берегу Прута, добраться до рубежа обороны. Я перебежками двигался от одного опорного пункта к другому, проверяя порядок и ободряя бойцов.
Нам довелось пережить удивительное происшествие. С востока приблизился германский Kfz-2[140] с водителем и — стоящим в нем в полный рост — очень крупным блондином-майором, который крикнул нам: «Ну что вам еще надо, неужели недостаточно?» С этими словами он исчез[141].
Слабые атаки русских были отбиты. Но затем русские задействовали танки, из которых три машины были подбиты фаустпатронами. После этого до вечера продолжалась передышка, нас не беспокоили ни танки, ни вражеская пехота. Но доставала вражеская артиллерия, ее снаряды беспрерывно сыпались на долину Прута и ее восточный склон, на котором прочно держалась наша оборона. За нашим рубежом охранения находились тысячи отбившихся от своих частей солдат, частично они укрывались от огня в балках, но также и в небольших перелесках в долине Прута. Видно было, что командования у них нет, и, как я позднее узнал, среди них было много безоружных. Когда вблизи одной их таких групп разорвался снаряд, все вскочили и побежали в другое укрытие. Тем самым они показали внимательно наблюдавшим за ними русским, куда тем следует теперь вести огонь. Поэтому потери среди таких солдат были весьма велики.
С наступлением темноты всякое подобие порядка исчезло и в наших рядах. Все стремились к Пруту, чтобы как можно скорее добраться до противоположного берега. Мы с майором Золлером и небольшой группой, которая осталась с нами, тоже поспешили вниз по склону к реке. Там царил невообразимый хаос, все перемешалось. Между тут и там сбивавшимися в кучи людьми взрывались русские снаряды. Повсюду раздавались панические крики. На земле лежали раненые, несколько дюжин стоящих здесь же санитарных автомобилей были битком набиты тяжелоранеными. Когда стало немного потише, с реки донеслись крики о помощи утопающих. Множество людей, в том числе и не умеющих плавать, бросались в воду, пытаясь добраться до западного берега. Некоторые пытались достичь его на спинах своих истощенных лошадей, другие на деревянных частях телег. На этом месте не было ни десантных лодок, ни плотов.
Я потерял из виду майора Золлера и на несколько минут был заражен царящей вокруг паникой, но овладел собой и пошел по берегу вниз по течению реки. Толпы солдат и разрывы снарядов русской артиллерии остались позади. На востоке небо было окрашено красным от пламени горящих сел. Я искал что-нибудь пригодное для переправы, когда с другой стороны реки меня кто-то окликнул. Я узнал голос — это был майор Золлер. Когда я отозвался, майор предложил плыть к нему. Я снял форму, свернул ее в узел, закрепил узел на спине и вошел в воду. Но одежда и оружие тянули меня вниз. Возвратившись на берег, я объяснил все майору Золлеру и пожелал ему всего хорошего. Больше я никогда о нем не слышал. Уже почти потеряв надежду, я снова пустился в путь и наткнулся на какую-то железяку. Оказывается, это канистра из-под бензина. Снова разделся, свернул одежду и все, что у меня есть, уложил на канистру и пустился вплавь. Но в темноте не заметил, что мои пистолет и автомат соскользнули в воду...
Добравшись до противоположного берега и одевшись, я снова пошел, минуя какую-то лесополосу. Через некоторое время наткнулся на нескольких германских солдат, которые сообщили, что дальше к северу собралось много солдат. Пошел туда, минуя большие или маленькие группы совершенно измотанных людей, которые лежали в траве или сидели под деревьями. Пройдя еще несколько сот метров, увидел вокруг тысячи лежащих на земле людей, в большинстве отбившихся от своих частей солдат, почти все были одеты лишь частично, больше половины из них, как и я, без оружия. Доложил о прибытии генералу Мюллеру[142], по-видимому старшему из присутствующих здесь офицеров.
Тем временем рассвело, наступило 27 августа. К моему ужасу оказалось, что мы отнюдь не оставили у себя за спиной долину реки Прут, а перед нами еще лежали примерно 1500 метров заболоченного пространства. Мы находились на вытянутом в длину по течению реки острове в заболоченной долине. Поскольку высоты на противоположном берегу уже были заняты неприятелем, я не мог представить себе, как нам выходить из этого положения.
Когда начался интенсивный артобстрел, мы залегли тесно друг к другу. Прямо среди нас и вокруг рвались снаряды, осколки с шипящим звуком проносились в воздухе над головами. Я голыми руками вырыл себе выемку в лесной почве. Как долго продолжался артобстрел, я не знаю.
Артобстрел причинил нам значительные потери, в наших рядах было много убитых и еще больше раненых, о которых нам теперь пришлось особо заботиться. Я распорядился начать сбор перевязочных пакетов, верхней одежды и обуви, которые потом передавались немногим имеющимся среди нас врачам или распределялись среди потерявших одежду людей. Большинство врачей и санитаров остались с ранеными на восточном берегу Прута.
Несколько позднее стало известно, что офицеры собираются для обсуждения нашего положения...»
Теперь советские войска начали уничтожение этих еще существовавших остатков 6-й армии. На скопившуюся в пойме реки массу людей обрушился артиллерийский и минометный огонь. Заработали «сталинские органы», плотность и интенсивность огня все нарастали. Налетевшая авиация добавила к этому шквалу огня еще и свои бомбы. Солдатам под огнем оставалось только беспомощно вжиматься в грязь и трясину, поскольку отвечать им было нечем. Потери час от часу росли. Во второй половине дня, около 16.00, когда неприятель осуществил еще один артиллерийский обстрел, на этот раз с запада, охваченные отчаянием люди уже не могли этого вынести. Элементарное чувство самосохранения заставило их подняться из своих укрытий. Тут и там солдаты вставали под ураганным огнем, сначала единицы, потом по нескольку человек сразу, и бежали, спотыкаясь и падая, вперед, среди вздымающихся разрывов от снарядов. Артиллерийский огонь проделывал в их рядах бреши, но солдаты рвались вперед. Ничто не могло сдержать их, людская волна катилась навстречу огню.
Без какой-либо подготовки, без приказа, без всякого порядка все больше и больше солдат, унтер-офицеров и офицеров поднималось с земли. Они увлекали за собой других, людская волна подхватывала их и влекла вперед. И вот, наконец, почти все лежавшие в пойме Прута поднялись и бросились на врага. Вместе с ними взметнулось и единодушное «Ура!», заглушившее даже вражеский огонь, и все 10-12 тысяч германских солдат, офицеров и генералов, забыв о голоде, жажде, изнеможении, в едином порыве бросились на врага, несмотря на его огонь.
Ведомых ужасом и надеждой солдат, из которых едва ли половина имела при себе оружие, теперь не могло остановить ничто. Сквозь топь и грязь они брели навстречу орудийному огню неслыханной плотности, переходили ручьи, порой проваливаясь по грудь в трясину и поднимая в руках над головой винтовки, автоматы, ручные пулеметы и фаустпатроны, перебирались через заболоченное пространство шириной от 300 до 500 метров. Многих затягивала трясина коварных бочагов, другие тонули, многие падали ранеными и оставались лежать.
И все же, несмотря на сильнейший огонь, солдаты добрались до крутого западного берега Прута, в ожесточенной рукопашной схватке овладели позициями противника у селения Стэнилешти и прорвали вражескую оборону. Совершенно ошеломленные этим броском и пришедшие в замешательство русские разбежались в разные стороны (в данном случае предположение автора, поскольку, как он пишет ниже, никто из прорывавшихся немцев не уцелел. — Ред.). Отстоявшие несколько дальше от берега высоты тоже были взяты штурмом, всякое сопротивление русских сломлено в рукопашных схватках, и, наконец, волна прорвавшихся достигла большого лесного массива примерно в трех километрах западнее Хуши.
Те, в ком еще теплились последние силы, стали собираться в группы, чтобы попытаться пробиться через занятую врагом территорию к новому германскому фронту где-то в Карпатах.
Однако советские войска достаточно быстро оправились после сокрушительного германского штурма (автор не жалеет превосходных выражений для прорыва заслона в отчаянном порыве обреченных на смерть. — Ред.). Как всегда, значительно превосходящими силами они утром 29 августа окружили лесной массив. Сначала там еще слышались звуки боя, но потом постепенно все затихло...
Вряд ли хоть один человек уцелел из тех 20 тысяч солдат, которые с небывалыми тяготами смогли пробиться к Пруту и затем в последнем броске добрались до леса западнее Хуши.
Вдали от этих ужасных событий также прекратило свое существование еще одно отдельное германское соединение.
