Инго Мебиус - Убийца танков. Кавалер Рыцарского Креста рассказывает
Но там нас жал сюрприз. Предстояло пройти проверку на переносимость к тропической жаре. У нас брали даже и анализ крови. Затем нам сообщили, что рота будет включена в состав маршевого батальона и переброшена в Россию. Но 17 человек бойцов противотанковой роты решили направить в Африку. Меня тоже включили в эту группу, чему я был несказанно рад. Что мы могли знать об африканской войне? Ведь телевидения тогда не было, мы понятия не имели, что нам предстоит, если не считать скупых военных сводок. Африка для нас, по сути, мальчишек, была окутана ореолом романтики. И эта романтика подкреплялась рассказами старших о колониальных войнах в ходе Первой мировой войны. Для нас это был континент иных людей, иной фауны, иной культуры, и нам не терпелось увидеть все это своими глазами.
Последние дни в Брауншвейге прошли в нечеловеческих нагрузках, кроме того, так буквально измучили всякого рода прививками от тропических болезней. Наконец, поступил приказ паковать чемоданы, и в составе маршевой роты нас направили в Хальберштадт. Прощание с товарищами, которым предстояло ехать в Россию, с нашим унтер-офицером Ауге оказалось печальнее, чем представлялось, — все-таки, несмотря на все передряги и муштру, мы успели сжиться. Быть может, это звучит парадоксально, но именно совместно пережитые испытания, именно эта нечеловеческая нагрузка и спаяли нас, сделали друзьями. Оберфельдфебелю Линднеру вскоре было присвоено офицерское звание — он получил оберлейтенанта. А один наш боец, считавшийся слабаком после непродолжительного участия в русской кампании, взял да отхватил себе Железный крест 2-й степени. А наш маршевый батальон к этому времени стоял в Хальберштадте, дожидаясь скорой отправки в Африку».
НА ПУТИ В АФРИКУ
«19 декабря 1941 года наш маршевый батальон наконец получил приказ направиться в Хальберштадт. Там нас разместили в гостинице «Бюргергартен». Спали мы на соломенных тюфяках в большом зале. Горячее питание приготовлялось в полевой кухне, стоявшей там же неподалеку во дворе гостиницы. Таким образом, наши котелки и ложки впервые использовались по назначению. Каждое утро толпа в умывальнике, потом нас учили, как поверх форменных штанов разместить обмотки — сапоги у нас отобрали, вместо них выдали ботинки на шнурках, что занимало больше времени на обувание по утрам. Но времени у нас было в достатке. Раз в два дня мы совершали 20-км марш-бросок по снегу в 10-градусный мороз. Мы хоть и промерзали до костей, а в голове было одно: скоро в Африку! К тому же нам, честно говоря, было грех жаловаться — нам приходилось куда легче, чем нашим ребятам, попавшим на Восточный фронт. У нас был свободный выход в город, по вечерам и в свободное от службы время можно было куда-нибудь сходить поразвлечься. Вечером мы еще резались в скат, иногда поигрывали и в покер. Вот покер мне почему-то не нравился. Так я провел Рождество 1941 года в Хальберштадте вдали от дома.
Мне повезло — на какое-то время меня назначили следить за каптеркой. Каптерка находилась в смежном с большим залом, где мы разместились, помещении. Там хранились одеяла, в том числе и шерстяные, солдатские чулки и носки. Выдачей и учетом занимались унтер-офицер и двое рядовых. Здесь было спокойно, и мы опять же все свободное время играли в «двадцать одно». Однажды мне крупно повезло — я выиграл сразу 800 рейхсмарок у одного унтер-офицера. Тот сразу же написал расписку. Сначала я чуть с ума не сошел от радости — не верил, что сразу можно выиграть такую сумму. Но, как мне теперь кажется, я эти деньги все же не получил — этот унтер-офицер все же сумел отыграться. И к лучшему, потому что у меня совесть была нечиста. С тех пор я не садился играть в «двадцать одно». Слишком уж велик был риск проиграться и пух и прах.
Несколько недель пролетели так быстро, что мы и не заметили. Потом пришел приказ упаковать барахлишко, и 2 апреля 1942 года спецпоездом нас перебросили в Берген-Бельзен. Перед самым отъездом в кино мы увидели афишу фильма о незадачливом летчике по имени Квакс, но сам фильм посмотреть уже не удалось.
«Бюргергартен» в Хальбершталте. В переоборудованном под казарму зале «Бюргергартена».По прибытии в Берген-Бельзен нас разместили в бараках, и здесь мы дождались весны. Снег сошел, потеплело. За городом на учениях мы впервые познакомились с песчаным фунтом. Разумеется, ползать по песку было мягче, но проникал он везде.
Неподалеку от нашего барака размешался лагерь для русских военнопленных. Мы часто разглядывали этих людей, отделенных от нас высоченной оградой из колючей проволоки. Интересно, о чем они тогда думали, эти бывшие солдаты Красной Армии? Однажды мимо провели под охраной целую их колонну. Выглядели пленные настолько жалко, что невольно в душу закралось сочувствие к ним. Но мы были постоянно заняты, и на всякого рода размышления времени просто не оставалось.
Потом объявили, что, мол, «через два дня» отправка. Все оповестили по телефону родителей, втайне надеясь, что они смогут приехать и попрощаться с нами. Из Хильдесхейма нас было семеро, и мы знали друг друга давно, еще по гитлерюгенду. Но приехать смогла только моя мать и родители еще нескольких человек. 20 апреля 1942 года мы покинули бараки Берген-Бельзена. Проезжая через Хильдесхейм, я имел возможность помахать отцу рукой на прощание — он приехал на вокзал и стоял на платформе. Странно мы себя тогда чувствовали. Но вскоре все опять позабылось — впереди была Африка.
Впервые наш поезд сделал остановку где-то в районе Бреннера. И тогда я впервые увидел Альпы. Заходящее солнце окрасило заснеженные вершины в багровый цвет, и это снова заставило нас погрузиться в размышления. Неужели эти темно-багровые горы некое предзнаменование? Что именно ждало нас в Африке?
Рядом на соседнем пути остановился поезд с итальянскими солдатами. Им предстояла отправка на Восточный фронт. Мы обменялись бутылками со шнапсом и вином, итальянцы пожелали нам счастливого пути, а мы — им. Вскоре поездка продолжилась.
Пробудившись после беспокойного сна, мы обнаружили, что едем по долине реки По. Сразу почувствовалось тепло юга. Мы глазели на усаженные кипарисами аллеи, на сельские и городские дома с непривычно плоскими крышами. На первой же остановке нас окружили итальянцы, надо сказать, так продолжалось и дальше — всякий раз, стоило поезду остановиться, как мы оказывались в толпе желавших пообщаться местных жителей. Понимали мы их плохо, выручал язык жестов. Первое, о чем они спрашивали, это немецкие сигареты, даже дети, и те выпрашивали курить. К вечеру мы были в пригороде Неаполя Баньоли. Здесь нас ждал очередной сюрприз.
Гюнтер Хальм в Хальберштадте. Декабрь 1941 г.В Неаполе нам предстояло пройти месячный курс акклиматизации, но после солдатам противотанковых расчетов было приказано выйти из строя. Таких насчитывалось в нашем отряде 15 человек, и тут же нас пересадили в итальянский поезд. Сидя с итальянцами в вагоне, мы думали да гадали, куда и зачем нас везут. Поездка шла через Тарант в Бриндизи. Поезд отправился в ночь куда-то на юг, мы промчались мимо Везувия — в темноте можно было различить раскаленное жерло вулкана. Призрачное зрелище.
К полудню следующего дня мы прибыли в Тарант. Этот город был базой военно-морских сил Италии. Именно отсюда направлялись транспорты в Африку. Нас на три часа отпустили в город. Нас поразили узкие улочки — с одного конца на другой были протянуты веревки, на которых сушилось белье. Люди сидели у подъездов домов или в кафе за стаканчиком вина. Создавалось впечатление, что здесь вообще никто не работает, впрочем, какая работа в такое пекло? Нам очень понравились и вермут, и кьянти, так было решено прихватить по паре бутылочек с собой в дорогу. В поезде мы от души выпили за здоровье наших первых брауншвейгских командиров оберфельдфебеля Линднера и унтер-офицера Ауге.
Тарант — военный порт в Италии.Наконец наша конечная — станция Бриндизи. Какое-то время пришлось посидеть на вокзале, но затем подошел грузовик, мы погрузили на него наши вещи и погрузились сами. С песней, которая и мертвого подымет, мы направлялись на сборный пункт. Тогда мне казалось, что мы своим пением весь город переполошили. Прибыв к месту назначения, мы без сил завалились спать — до утра нас не трогай!
На следующий день после завтрака, это было уже 22 апреля 1942 года, мы вышли осмотреть город. Бриндизи оказался типичным портовым городом Италии — жарким, грязным, застроенным домами с плоскими крышами. В немногих парках росли пальмы и другие экзотические растения. Здесь не было ничего общего с чистыми городками северной Италии. Снова те же люди у домов и в уличных забегаловках, какие-то сонные, что наверняка можно было списать на счет жаркого климата.
