Вячеслав Красиков - Северная война или блицкриг по-русски
Он все же в первую очередь являлся кавалерийским генералом. То есть лучше всего мог проявить себя во время широкомасштабных маневренных операций на равнинной местности, удобной для рейдов больших масс конницы. Именно такая война и шла вплоть до Полтавы, когда Бауэр заявил о себе в полный голос. Но затем борьба сместилась к морским берегам, сконцентрировавшись вокруг немногих крепостей, где роль союза человека и лошади была, конечно, так же важна, но приобрела несколько иные акценты, более знакомые начальникам интендантских служб, а не лихим строевым рубакам.
Умер Бауэр сравнительно рано — 50—52 лет от роду. Чему, видимо, способствовал целый букет болезней, сопровождавшихся значительным ожирением, доставлявшим ему немало проблем в периоды походов, марш-бросков и прочих моментов военно-полевого существования. Впрочем, свидетельств на данную тему мало. Поскольку генерал к концу жизни отошел в тень, то историки даже не знают точной даты его смерти, отчего у разных авторов можно встретить упоминания о 1717 и 1719 гг. Однако наиболее точной считается все-таки первая цифра. С полной уверенностью можно сказать лишь, что этот человек не дожил до победного окончания роковой для него войны. Втянутый в ее орбиту равнодушным наемником он, в конце концов, положил на ее алтарь большую часть сил и здоровья.
Человеку который взлетел…, но упал
Основную массу зарубежных военспецов для создаваемой им армии Петр I набрал в годы Северной войны, но некоторое количество иностранцев он, как это ни странно звучит, получил в наследство от царей-предшественников, которые также импортировали офицеров из государств Западной Европы. Правда, конечно, не в таких масштабах, как их наследник-реформатор. К тому же вербовка «немцев» в допетровскую эпоху проводилась бессистемно, от случая к случаю, в основном тогда, когда Московия получала очередную оплеуху от какого-либо соседа, и в Кремле начинали бродить эмоции реванша. Но подобные попытки по азиатскому обыкновению всегда заканчивались полумерами и не давали сколько-нибудь реальных результатов. Тем не менее, небольшое количество ландскнехтов в России все же задерживалось. И постепенно неподалеку от столицы возникла крошечная европейская колония, фигурирующая в отечественной литературе под названиями Немецкой слободы или Кокуя. Именно там молодой Петр узнал о существовании другой цивилизации, намного обогнавшей в развитии его мир. И захотел превратить в «большой Кокуй» всю свою «вотчину». В Немецкой слободе он нашел себе и первых учителей, превратившихся затем в соратников.
К 1700 г. самые известные личности из их числа уже завершили свой земной путь, отойдя в мир иной. А часть покинула Россию, решив вернуться обратно в Европу[120]. Но некоторые из «могикан» все же приняли участие в Северной войне, оставив в ее хронике достаточно заметный след. Чаще они встречаются, естественно, там, где излагаются боевые действия первых кампаний. Впрочем, наиболее колоритная фигура достойна отдельного описания.
Чамберс Джон (? — после 1713), генерал-лейтенант с 1707 г. В России с 80-х гг. XVII в. В Северной войне участвовал до лета 1708 г. После сражения при Головчине попал в опалу. Официально с русской службы не увольнялся, но от командных должностей отстранен и умер в безвестности.
Джон Чамберс[121] в Россию приехал из Британии. Известно также, что по национальности он был англичанин или шотландец. Но о предках этого человека и его «до-московской» биографии достоверной информации нет. С уверенностью можно лишь сказать, что он не принадлежал к аристократической элите Туманного Альбиона, а кусок хлеба себе добывал в противоборстве с неласковой долей обычного западноевропейского ландскнехта и авантюриста.
На русскую военную службу он завербовался также, видимо, не от хорошей жизни, еще в период правления царевны Софьи, будучи уже в достаточно зрелом возрасте. И первое время ничем особенным не выделялся, занимая в полках «иноземного строя» должности, эквивалентные уровню среднего офицерского звена в какой-либо европейской армии. Впрочем, покидая знакомые места и забираясь в неведомую глухомань, на радужные перспективы Чамберс, вероятнее всего, и не рассчитывал. Просто таков уж удел «солдата удачи» — до сих пор подавляющее большинство наемников погибает вдалеке от дома, не приобретя славы и не скопив денег.
Но британцу повезло — он попал в число тех редких счастливчиков, которым удавалось схватить фортуну за хвост. Это случилось после того, как реальная власть в России перешла к царю Петру I, мечтавшему о создании вооруженных сил по западному образцу. И любой энергичный европеец, оказавшийся в поле зрения молодого монарха, получил реальный шанс заявить о себе. Чамберс использовал неожиданно открывшиеся возможности лучше многих других соседей по Немецкой слободе. В 1695 г. он уже занимал пост командира Семеновского полка, что по тем временам являлось очень завидным местом, поскольку семеновцы, совместно с Преображенским полком, считались привилегированными элитными частями, возведенными вскоре в ранг царской лейб-гвардии. Петр I лично знал в них не только всех офицеров, но и солдат, присваивая им при переводе в обычную армию более высокие звания. Ну а близость к самодержцу позволяла надеяться и на более успешную, чем в других местах, карьеру.
Однако для подтверждения притязаний требовалось с самой лучшей стороны зарекомендовать себя и на поле боя. Британцу это удалось во время Азовских походов 1695—1696 гг., после чего он, несмотря на относительно небольшое полковничье звание, фактически возглавил всю гвардию и стал полноправным членом ближнего царского круга. То есть вошел в число людей, общавшихся с монархом чаще других приближенных. Современный петербургский исследователь петровской эпохи Александр Шарымов, характеризуя окружение царя на рубеже XVII— XVIII вв., уделил выходцу с «туманного Альбиона» немало строк и дал следующий его словесный портрет: «…немолодой уже, с резко асимметричным лицом, с пепельными, вьющимися на висках волосами и вечно приоткрытым, словно в недоумении, ртом…»
В Северную войну Чамберс вступил, возглавив первую колонну петровской гвардии — авангард тех сил, что отправлялись из Москвы на запад. Этот поход, как известно, закончился для российских генералов «конфузией», но уроженец Британии сумел удержаться «на уровне» даже во время поражения, оставшись одним из тех немногих командиров, кто до конца оказывал сопротивление неприятелю.
Его усилия не пропали даром. Уже хорошо вымуштрованные иностранными офицерами преображенцы и семеновцы не поддались общей панике, охватившей московскую рать. Они сохранили строй и отразили несколько ожесточенных шведских атак, во время которых под Карлом XII убили лошадь. Однако все остальные части, где прослойка иностранцев была не столь велика, полностью утратили боеспособность и битва завершилась капитуляцией русских.
Не ожидавшие нападения шведы оказались не готовы к столь громкому триумфу. И поэтому огромное количество пленных не могли не только принять, но даже элементарно прокормить. По сей причине Карл XII решил задержать (кроме тех, кто уже успел официально сдаться) лишь неприятельских генералов и несколько десятков старших офицеров, а всех остальных просто прогнать восвояси. Воспользовавшись сумятицей, в общей куче гвардейцев перешел на русский берег Наровы и Чамберс, безусловно один из самых достойных на то время кандидатов в заложники. Но шведы еще плохо знали противника, а потому и не обратили на него внимания.
Пренебрежение к врагу аукнулось скандинавам уже через год, когда король увел их основные силы на запад, воевать против саксонцев, а оборонять Прибалтику оставил лишь небольшой корпус Шлиппенбаха. Однако войска Петра I, вопреки ожиданиям Карла XII, достаточно быстро оправились от разгрома. И к следующей зиме царь сумел сосредоточить в районе Пскова новую многолюдную армию. Командовать ею назначили фельдмаршала Шереметева. А одним из его ближайших помощников стал Чамберс, получивший за свои действия при Нарве звание генерал-майора.
Шереметев активизировался в декабре 1701 г. и в следующем месяце столкнулся с Шлиппенбахом у мызы Эрестфере. Бой начался неудачно для русских, так как фельдмаршал, видимо понадеявшись на свое подавляющее количественное превосходство, атаковал противника с одной лишь конницей, не дождавшись подхода руководимой Чамберсом пехоты и артиллерии. Однако шведы не дрогнули, перешли в контратаку и за счет более высокого профессионализма вскоре даже окружили по-прежнему еще плохо обученные полки противника.
Положение спасли части, которыми командовал британец. Торопясь из последних сил, он все-таки успел вовремя подойти к месту сражения и, развернув боевой строй, ударил в тыл Шлиппенбаху. У Шереметева к тому моменту уже кончились боеприпасы, но, увидев помощь, его солдаты приободрились и в свою очередь двинулись в наступление. Совместным усилиям двух русских отрядов небольшой корпус скандинавов противостоять не мог, поэтому бой вскоре завершился его полным поражением.
