Лешек Подхородецкий - Вена, 1683
Затем войско двинулось вдоль берегов Марицы на Филиппополь (теперешний болгарский город Пловдив). Переход через Болгарию был неимоверно трудным. Из-за непрекращавшихся дождей вся равнина была залита водой. «Люди ночевали в основном на одеялах, животные стояли по брюхо в воде, а я, несчастный, провел бессонную ночь на своем сундуке», — писал Силахдар-Мехмед-ага. Полые воды унесли множество животных. Лишь за местечком Папаслы (сейчас Поповица. — Л.П.) погода улучшилась, и войско вышло на сухую местность. На этой стоянке мусульманские воины почувствовали огромное облегчение, и, «как только наступил рассвет», все принялись стирать и полоскать свою грязную одежду».
Из-за отсутствия надлежащей организации марша шатры комнатной службы султана не были вовремя доставлены, и вся служба довольно долго сидела под открытым небом, пока в это не вмешался один ага, уговорив Кара-Мустафу отобрать шатры покрасивее у некоторых вельмож.
8 апреля султан добрался до Филиппополя. Местное население вышло встречать монарха у въезда в город и приветствовало его, выстилая дорогу перед ним дорогими материями. Во время переправы через речку, правый приток Марицы, образовался такой затор, что султанша-мать и весь гарем Мехмеда IV едва смогли протиснуться сквозь сгрудившиеся войска. В наступившей сумятице животные затоптали нескольких человек, а одного кто-то ударил топором по голове. Во время трехдневной стоянки на этой речке великий визирь принял венгерских послов от Имре Тёкёли и одарил их дорогими кафтанами.
Более трудной для переправы оказалась еще одна речка, другой правый приток Марицы. При этом обнаружилось, что переправы через реки вообще не построены, хотя один ага получил зимой соответствующие квоты на организацию работ, а потом еще взыскал с местных христиан дополнительные суммы. Разгневанный султан приказал тотчас казнить этого агу, но, так как тот оказался внуком Кара-Мустафы, его отпустили на волю, доложив владыке, что он сбежал и за ним отправлена погоня, которая обязательно его схватит и покарает.
17 апреля войска остановились для пастьбы скота и коней под Софией. После двух дней отдыха двинулись на Ниш. Поначалу погода была хорошей, поэтому настроение в войсках заметно улучшилось. Во время стоянки в одном из местечек богатый местный турок по имени Ибрагим-ага пригласил султана и визирей в свой дом на прекрасно организованное пиршество, «на котором можно было увидеть пироги с медом и орехами, толстые, как колоды». Когда в это время в местечке вспыхнул пожар и два дома сгорели, довольный приемом Мехмед IV велел выплатить его жителям возмещение ущерба.
24 апреля турецкие войска расположились лагерем около Ниша. Условия марша снова ухудшились, так как начали идти проливные дожди. «В этот день (24.04) во время марша по дорогам, идущим то круто вниз, то круто вверх, пришлось перенести такие муки, каких еще не испытывали со времени выхода из Адрианополя, — писал Силахдар-Мехмед-ага. — Из-за ливня, который прошел за день до этого, дороги превратились в сплошное болото».
Переправа через речку Нишава проходила гладко, так как назначенный для строительства мостов Али-ага энергично взялся за дело и в короткий срок соорудил два широких моста, а кроме того, сделал в округе, мостики на многочисленных ручьях. 26 апреля войска двинулись в находящийся в 30 километрах Алексинац, сербский город, расположенный на реке Южная Морава. В дальнейшем поход проходил по плохим дорогам и стоил большого труда. Рогатый скот и лошади массово гибли от переутомления.
28 апреля турецкие отряды перешли Мораву по большому мосту недалеко от города Чуприя, после чего направились вдоль этой реки прямо к Белграду. Лишь 3 мая, после 34 дней утомительного марша, войска султана достигли древней столицы Сербии. По приказу султана перед входом в город был организован парадный кортеж, который торжественно въехал в город, встреченный грохотом пушек и ружей. Расположившись в местном дворце, Мехмед IV отправился осматривать крепость.
Инженерный корпус в быстром темпе построил на Саве мост на лодках, по которому 8 мая начали переправляться турецкие войска. На стоящие у берега суда (около 150 единиц) начали грузить продовольствие, порох, амуницию и тяжелые орудия, после чего они были отправлены по Дунаю до Буды. 5 мая Кара-Мустафа организовал в честь султана пир в белградском замке. Затем высокие гости отправились на лодках осматривать дунайскую флотилию, отремонтированную и готовую к боевым действиям.
В Белграде султан распорядился встать на длительную стоянку и ждать подхода остальных отрядов. Отсюда турецкая орда должна была двинуться на Венгрию.
НА ВЕНУ!
4 мая султан торжественно принял венгерских послов, прибывших от Имре Тёкёли. По пути их следования перед шатром повелителя выстроились длинными шеренгами две тысячи янычар и придворных сипахов, одетых в парадные одежды. Послы проехали между этими шеренгами и остановились в специально для них приготовленном шатре, ожидая, когда соберется весь диван. Когда великий визирь сообщил повелителю, что все собрались, Мехмед IV прибыл на заседание и уселся на великолепном троне, установленном в главном шатре. Рядом с ним заняли свои места его сыновья, сановники высокого ранга, придворные и служба, а среди этого собрания был и «недостойный автор» (как сказал о себе Силахдар-Мехмед-ага). Затем призвали предстать перед монархом Кара-Мустафу. Великий визирь, в тюрбане и сановней шубе, несмотря на майскую теплую погоду, вместе с сановниками проехал вдоль выстроившихся в шеренги войск, после чего перед шатром повелителя сошел с коня и стал ожидать, когда его позовут. Из глубины покоев султана ему навстречу вышел церемониймейстер Силахдар-Шахин-Мустафа-ага, который, взяв великого визиря под руку, препроводил его к властелину. После этого позвали послов Тёкёли.
Трое венгров в окружении парадно одетой свиты прибыли к шатру султана, но здесь стражники монарха задержали всю группу и допустили к Мехмеду IV только послов с двумя сопровождающими из свиты, заставив всех поцеловать землю у ног монарха. Послы вручили Мехмеду IV письмо от Тёкёли и выразили готовность и дальше служить Турции, а в знак подданства вручили 5 тысяч золотых монет. Затем с такой же помпой был принят посол маленькой купеческой республики Дубровники.
В первые дни мая в лагерь войск султана прибыли бейлербеи Дамаска, Халеба (Алеппо), Диярбакыра, Боснии, Сиваса, Мараша, Карамана и Анатолии, а также сановники из многих санджаков во главе отрядов ополчения своих провинций. В это же время через реку Сава переправились отряды авангарда, а за ними 58 рот янычар (около 8000 человек) с командиром корпуса Бекри-Мустафа-пашой во главе. На 13 мая султан назначил смотр прибывших к этому времени войск.
В соответствии с приказом султана на рассвете 13 мая на белградский берег переправились через Саву все регулярные турецкие войска и построились в длинные шеренги по обе стороны дороги, ведущей от монарших покоев к шатрам великого визиря. Позади них, ближе к шатрам повелителя, выстроились отряды стражи и сипахи великого визиря, легкая конница и нерегулярная кавалерия. Тем временем визири и другие сановники в ожидании великого визиря расселись в четырехугольном шатре, разбитом недалеко от монарших шатров. Когда туда привезли бунчук, мусульманскую хоругвь и знамя великого визиря, султан вызвал к себе Кара-Мустафу. В этот момент заиграли трубы и начался парад войск.
Во главе колонны ехали командиры стражи султана в панцирях и с колчанами, за ними — члены дивана с коврами, которые они везли для парада, а дальше двигались другие военачальники и сановники — все одетые в меха, панцири, позолоченные шлемы, парчовые кафтаны, цветные шаровары и черкесские сапоги, фиолетовые тюрбаны или цветные шапки с перьями в оправках, украшенных драгоценными камнями, с красивыми колчанами. На всех конях были ковровая сбруя и чепраки. За этой группой нарядных сановников следовали гвардейцы султана, предваряющие въезд Кара-Мустафы. «(Великий визирь) сам в тюрбане и сановней шубе, с колчаном, в шароварах и шнурованных черкесских сапогах, сидя на коне с ковровой сбруей и чепраком, двинулся к шатру монарха в сопровождении полной блеска свиты», состоявшей из едущих за ним сановников, за которыми двигался оркестр, своей громкой музыкой добавлявший торжественности всей церемонии.
В этот момент все сановники вышли из шатра, в котором они находились, и двинулись навстречу великому визирю, чтобы приветствовать его. Великий визирь сошел перед ними с коня и подождал агу двора султана и главного казначея, которые привезли ему в дар от монарха крытую парчой короткую шубу из соболя, шаровары и черкесские сапоги. Когда великий визирь надел на себя полученный в дар от падишаха наряд, Силахдар-Шахин-Мустафа-ага пригласил его предстать перед лицом повелителя. «Его милость падишах[24] восседал на троне в главном шатре. Его благословенные ноги были опущены вниз, а колени покрыты красной шалью. По его правую руку стояли, обнимая друг друга и опираясь на трон, принцы, их милость султан Мустафа-хан и султан Ахмед-хан. Ниже стоял ага Врат Счастья (т.е. двора султана. — Л.П.), ага — придворный казначей, ага двора и главный придворный казначей, а по левую руку… другие сановники. Увидев великого визиря, идущего вдоль стоящих строем рядов, монарх в знак уважения к нему поджал под себя ноги, а великий визирь подошел, с выражением величайшего почтения поцеловал землю (у его ног) и встал (перед ним). Тотчас были милостиво призваны предстать перед лицом монарха также шейх-уль-ислам-эфенди[25] и шейх Вани-эфенди. Они поцеловали его благословенную руку, после чего шейх-уль-ислам-эфенди встал за великим визирем и чуть ниже его, а Вани-эфенди было разрешено сесть недалеко от трона»{14}.
