Лешек Подхородецкий - Вена, 1683
Отпущенный турками посол императора Капрара встретил по дороге орду и был поражен ее омерзительным («плюгавым») видом и необычайной алчностью, соединенной с насилием, которое совершалось даже по отношению к христианским подданным султана. 27 июня крымский хан Мюрад-Гирей во главе своей орды прибыл в лагерь турецких войск. Встреча обоих мужей носила чрезвычайно торжественный характер.
Для встречи хана из турецкого лагеря была послана многочисленная группа высших сановников во главе с бейлербеями Силистрии, Анатолии и Румелии. Невдалеке от шатра визиря были установлены несколькими рядами огромные подносы с запеченной с фруктами телятиной и говядиной, миски с изысканными яствами, а еще хлеб и ложки. В шатрах визиря были тоже расставлены в два ряда подносы с роскошными блюдами, а в главном шатре приготовлены два стола, полные еды. Третий стол, предназначенный для самых высоких сановников, был установлен за балдахином. Вокруг Кара-Мустафы собрались почти все турецкие высокие чины. «Когда его милость хан подъехал к шатру без стен, татарские солдаты сразу же, как голодные волки, набросились на выложенную там еду и в мгновение ока смели все». Лишь один Мюрад-Гирей, сохраняя достоинство, приблизился к шатру визиря, сошел с коня и уселся на роскошном табурете, ожидая выхода предводителя. Великий визирь, в тюрбане и шубе, вышел вскоре из своего шатра, чтобы приветствовать хана, после чего пригласил его в свои покои. Нуреддин-султан[30] и сыновья Мюрад-Гирея удостоились чести поцеловать одеяние высшего турецкого военачальника, после чего присоединились к пиршеству вместе с отцом и турецкими сановниками. Во время пира состоялось совещание военачальников по поводу военных планов относительно Австрии.
Первоначальным намерением турецкого командования было взятие Яварина (Дьёра) и овладение подвластной Габсбургам частью Венгрии, которая затем должна была быть передана в подчинение вассалу Османской империи Тёкёли. Таким образом, он стал бы королем объединенных обеих частей королевства Иштвана I Святого, турецкой и императорской. Поэтому турки заблаговременно присвоили Тёкёли титул короля куруцев, хотя сам он называл себя скромнее — только регентом Венгрии. Взятие Вены вначале не входило в военные планы турок. Правда, учитывалась возможность овладения столицей Австрии, однако лишь в случае длительных военных действий и при оказании империей продолжительного сопротивления. Но под Секешфехерваром Кара-Мустафа неожиданно изменил планы и во время пира объявил: «Целью нашей, по правде говоря, является завоевание Яварина и замка Комаром (укрепленный венгерский город на Дунае в 40 километрах к северо-востоку от Яварина. — Л.П.) и Аллах милостивый даст, что со взятием их трудностей не будет, но достанутся нам только одни их замки, а не страна… Я хочу, если Аллах позволит, пойти на Вену. Что скажете (на это)?»{19}. Как говорит Силахдар-Мехмед-ага, великий визирь еще раньше решил изменить свои планы, когда увидел, какая огромная у него армия. Человек спесивый, он поддался на уговоры начальника писарей дивана Лаз-Мустафы, своего ближайшего советника. Этот заурядный чиновник, а еще более слабый политик, зато бывший большим льстецом, рисовал Кара-Мустафе заманчивую картину будущего. «Не слушай, мой господин, что тебе говорят другие, — твердил он великому визирю. — Ты можешь поступать по собственной воле, ты же свет, посланный Богом, и сияющий все сильнее, а такого войска ни один король еще не имел и даже сам Александр (Македонский. — Л,П.) не достигал таких вершин и такого великолепия… Однако кто бы занимался, имея такое войско и запасы пороха и амуниции, таким замком, как этот Яварин? Этот замок когда-то принадлежал нам, и сейчас земли вокруг него — это тимары и зиаметы во владении гази[31], которые (стоят на страже) этого (оберегаемого Аллахом) пограничья. Поэтому, когда его добудем, получим только голую крепость, а все наши усилия и труды уйдут впустую. Если ваши благословенные стопы уже покрыты придорожной пылью, двинемся тогда и направим наши поводья прямо на Вену, столицу императора. Да позволит нам Аллах всевышний завоевать и покорить эту землю быстрее, чем требуется, чтобы выпить глоток воды. А ежели покорится нам, то овладеем несметными богатствами… тогда не только вернется (вам) на войну затраченное, но и еще тьма достанется. Замок отдадите Имре Тёкёли, когда же после покорения всей страны и взятия замка Пожонь наденете на его голову хранящуюся там корону немецкого императора (т.е. венгерскую. — Л.П.), он возьмет под свою власть семь королей[32] и станет вашим смиренным подданным… вы же будете в наивысшем блаженстве наслаждаться миром. На земле этой образуется множество зиаметов, тимаров и фондов (на цели благочестивые и милосердные), а тогда и вы будете собирать такие суммы, какие взимаются с Египта. Люди каждый год будут видеть, как вы казну султанскую умножаете, тогда с почтением и похвалой будут говорить о вас в этом убогом мире!»{20}.
Такими словами Лаз-Мустафа разбудил алчность Кара-Мустафы. Уже по дороге на Осиек великий визирь принял решение напасть не на Яварин, а на Вену, однако пока никому об этом не говорил и держал в строгой тайне, особенно от султана. И лишь под Секешфехерваром решил открыть карты. Надежду на успех он строил, казалось, на разумных основаниях. Во-первых, делал ставку на огромное превосходство турецких сил над австрийской армией — никогда раньше в истории Османская империя не выставляла таких войск. Великий визирь полагал, что Австрия не получит помощи со стороны Польши, так как незадолго до этого Турция подписала с Польшей мирный договор. Он хорошо был знаком с антигабсбургской политикой Франции, стремившейся перед лицом османского вторжения обречь Австрию на политическую изоляцию и вынудить ее бороться в одиночку с мощью турецкой империи. Самое большее, чего можно было ожидать, это незначительных подкреплений для императора со стороны немецких княжеств, но это не могло оказать существенного влияния на исход войны. Кара-Мустафа, правда, еще имел полную поддержку со стороны повстанцев Тёкёли и трансильванского властелина Апафи.
Все турецкие хронисты подчеркивают, что во время совещания никто из военачальников не торопился с ответом на заданный им великим визирем вопрос. Когда же раздраженный их долгим молчанием Кара-Мустафа спросил, почему они ничего не говорят, Сари-Хусейн-паша ответил: «Ваше дело отдавать приказы, наше — выполнять!». Только хан Мюрад-Гирей, а за ним и бейлербей Буды Ибрагим-паша, которых спросили уже после окончания совета (на который их не пригласили), неожиданно запротестовали. Шурин самого султана, старый и храбрый наместник Буды, известный своим благородным характером, стоял на том, что сначала нужно взять в осаду Яварин, а в глубь Австрии послать татар, которые мгновенно превратят территорию врага в руины. Тогда император быстро согласится на все условия мира, выставленные ему Турцией. Поход на Вену, когда в тылу османской армии оставались многочисленные австрийские крепости, создающие угрозу коммуникациям турок, он считал чрезвычайно рискованным предприятием.
Великий визирь не простил ему этого выступления и в глубине души поклялся отомстить паше, дождавшись какого-либо промаха с его стороны. Значительно более крупный разговор предстоял с ханом. Мюрад-Гирей также считал, что вначале нужно взять Яварин и Комаром, послать часть войск на опустошение австрийских земель, а перезимовав с армией в приграничье, в следующем году завладеть разоренными землями. Он предостерегал великого визиря в отношении немецкого короля, который носил титул императора, верховного властителя христианских государств: наступление на его столицу может привести к тому, что даже те гяуры[33], которые ведут с ним войну, поспешат к нему на помощь. Такого же мнения был и Ибрагим-паша.
Так как остальные военачальники приняли план Кара-Мустафы без какого-либо сопротивления, решение о походе на столицу Австрии было советом одобрено. Однако мстительный визирь не простил хану его выступления и в душе уже строил планы лишить того трона, хотя официально никак не проявлял своего нерасположения к нему. Разногласия, возникшие в турецком командовании в самом начале военных действий, постепенно углублялись, что в будущем оказало немаловажное влияние на ход всей кампании.
Впрочем, Кара-Мустафа и другие военачальники были оптимистами. Силы, сосредоточенные у австрийской границы, были огромными. Они состояли из 20—30 тысяч янычар под командованием визиря Бекри-Мустафа-паши, горячего, хотя и малоодаренного сторонника великого визиря, 10—15 тысяч наемных сипахов, 15—20 тысяч крымских татар хана Мюрад-Гирея, 15—20 тысяч венгров Тёкёли, 5000—6000 молдаван их владетеля Дьёрдя Дука, такого же числа валахов Сербана Кантакузино, прибывших несколько позже, а также из многочисленного народного ополчения и военных отрядов провинциальных феодалов. Их состав приводится на основании турецких хроник, изданных Зигмунтом Абрахамовичем, а максимальная численность — согласно данным секретаря английского посла в Стамбуле, имевшего в то время доступ к архивам Порты, данные которого представляются наиболее достоверными.
