Лешек Подхородецкий - Вена, 1683
Турецкий флот благодаря проведенным родом Кёпрюлю реформам значительно повысил в этот период свои боевые качества, хотя по-прежнему скорее годился для пиратских действий на море, нежели для ведения регулярных морских боев. Перед венской кампанией он состоял приблизительно из 200 единиц с 20 тысячами матросов. В основном это были греки.
Военную мощь Османской империи усиливали войска вассалов султана: крымского хана, владык Молдавии и Валахии, а также беев Туниса и Алжира. Наивысшую боевую ценность представляли отряды татарской конницы, невероятно быстрой, подвижной, стойкой в отношении трудностей военной жизни. Они состояли из воинов высших слоев — беев и мурз, хорошо вооруженных луками, дротиками, копьями, саблями и тяжелыми длинными мечами, панцирями и шлемами (шишаками), а также из более многочисленной черни. Последние были крайне бедно вооружены, часто только маслаками, которые представляли собой остро заточенные кости или куски железа, насаженные на гибкое древко. Сабля и даже лук были у них редкостью. Татары передвигались на чрезвычайно быстрых и стойко переносящих трудности киргизских лошадях, благодаря чему они могли преодолевать за один день свыше 100 километров и к тому же всегда вели за собой запасных коней.
Войска обоих владык, состоявшие в основном из легкой кавалерии, были менее боеспособными. Воюя с христианскими сородичами за интересы Турции, поработителя балканских народов, они часто переходили на их сторону. Войска Туниса и Алжира в войнах против Польши и Австрии участия не принимали{10}.
Оценивая в целом военную мощь Османской империи, следует сказать, что, несмотря на отмеченные здесь проявления нарастающего кризиса, она по-прежнему была огромной, позволяла нанести чувствительный удар любому противнику. Это доказали позднейшие военные действия против «Священной лиги»[20]. Реформы великих визирей рода Кёпрюлю значительно укрепили эту мощь, однако они были слишком поверхностными, чтобы длительное время сдерживать нарастающий кризис и не привести в будущем к упадку страны.
Прежде чем дело дошло до великого похода против Австрии, османские и имперские силы столкнулись во время военных действий, проводимых Имре Тёкёли. Еще в 1681 году венгерский предводитель перешел границу габсбургской и турецкой частей Венгрии во главе своих повстанцев, а также преданных ему и находившихся у него под командованием отрядов из подчиненных Турции венгерских районов Трансильвании, Боснии, Румелии[21], Молдавии и Валахии. Ими руководил Хасан-паша, бейлербей Великого Варадина. Эта армия овладела городами Дебрецен и Кальо, однако вскоре была вытеснена из обоих городов имперскими войсками. Тогда Кара-Мустафа послал на помощь Тёкёли более мощные силы из числа народного ополчения европейской части Турции, а также 18 рот янычар и несколько отрядов профессиональных сипахов под общим командованием Ибрагима, паши Буды. Эти войска соединились с отрядами Тёкёли под Пештом и летом 1682 года снова перешли границы империи, овладев при этом городами Кошице, Левоча и Токай. Вскоре после этого Тёкёли получил от султана регалии королевской власти и признал себя вассалом Турции. Повстанческие гарнизоны остались в захваченных городах, а турки вскоре вернулись в Пешт. За этими первыми успехами во всей Османской империи начались приготовления к великому походу на Венгрию.
«Всем визирям, миримиранам[22] и эмирам в Румелии и Анатолии были направлены светлейшие распоряжения с суровым предписанием, чтобы подготовили все свои личные отряды и войска своих эйялетов[23], а в день Хыдыра (конец апреля — начало мая. — Л.П.) прибыли в лагерь войск монарха, султана, мира жаждущего, на поле под Белградом», — писал Силахдар-Мехмед-ага{11}. Было решено, что сам султан останется в Белграде, а во главе похода против Австрии встанет великий визирь Кара-Мустафа.
Султан уже 12 октября 1682 года покинул покои своего дворца и сначала перебрался в шатры, разбитые под Стамбулом, а двумя днями позже под предлогом отъезда на лечебные воды, чтобы успокоить ревматические боли, вообще уехал из столицы. В действительности он скрытно направился в Адрианополь, чтобы развлечься там охотой и наблюдать за приготовлениями к походу. «Была уже середина осени, шли непрекращающиеся дожди, поэтому все равнины превратились в моря, — писал Силахдар-Мехмед-ага. — Были затоплены все пастбища Чирпыджи (через которые ехал султан), и весь лагерь монарших войск оказался в воде. Великий визирь из-за своего упрямства не уехал оттуда, а лишь приказал выкопать ямы вокруг монарших и своих собственных шатров и продолжал оставаться там»{12}. Напрасно военачальники уговаривали его оставить это небезопасное место и перенести лагерь на какое-либо более высокое. Визирь упрямо стоял на своем. Лишь когда полые воды подошли вплотную к шатрам султана, он решил перенести лагерь в более безопасное место. Однако значительная часть шатров была затоплена, множество людей нашли свою смерть в трясине. «Уже здесь начали подумывать, что этот поход плохо кончится», — констатировал Силахдар-Мехмед-ага. Такое же мнение высказывал другой турецкий хронист Хусейн Хезарфенн.
Однако Кара-Мустафа не верил пессимистическим пророчествам противников войны и настойчиво продолжал готовиться к великому походу. Проводив Мехмеда IV до Адрианополя, он вернулся в Стамбул, откуда разослал мобилизационные распоряжения. В Румелию и Анатолию были посланы инспектора, которые должны были следить за приготовлениями к войне. Прикрываясь этими приготовлениями, они совершили столько злоупотреблений и вымогательств, что стали «просто несносными».
На предполагаемую трассу марша великий визирь послал инженерные войска, чтобы они отремонтировали дороги и построили мосты. Комендантам крепостей в Венгрии он приказал начать приготовления к войне и заслать на территорию Австрии шпионов. Они должны были добыть сведения о предпринимаемых императором оборонительных мерах. Алчный визирь постоянно угрожал войной послу Республики Св. Марка и для сохранения мира вынуждал посла выплачивать ему значительные денежные суммы, которые тратил на свои личные нужды.
Не будучи, однако, уверенным в нейтралитете Венеции в приближающемся конфликте, великий визирь приступил к наращиванию морских сил. В это время на военной верфи началось строительство десяти мощных галионов, на четырех из которых предполагалось разместить 80 пушек, а на остальных — по 60. Для покрытия расходов на строительство этих судов предназначались доходы с Трансильвании. Одновременно визирь послал военный флот в полном составе в Эгейское море охранять побережье от возможного нападения венецианских кораблей.
Уже ранней весной 1683 года под Адрианополем сосредоточены были значительные турецкие силы. Часть из них привел из Стамбула Кара-Мустафа. Перед выходом в поход время проводили в пирах и эффектных парадах. 13 марта всех визирей, собравшихся возле шатра султана, одели в собольи шубы, крытые парчой, а чины, низшие рангом, получили красивые кафтаны. На другой день султан подарил великому визирю двух коней, одного с упряжью, другого неоседланного, а военачальникам — по одному коню. Большой военный парад состоялся 22 марта. Между монаршими воротами и дворцом султана в Адрианополе построились в две шеренги закованные в голубые доспехи отряды сипахов, янычар и других родов войск. В комнате слушаний к тюрбану султана прикололи большой монарший султан из перьев, «на благословенные плечи набросили соболью мантию, шитую белой парчой, а к счастливому поясу прикрепили усыпанную драгоценными камнями саблю и колчан, от которого спирает у неприятеля дух в груди»{13}. Затем султан сел на стоявшего наготове у ворот «быстрого, как ветер, коня, убранного султаном (в оправе), усыпанным драгоценными камнями, в чепрак с золотыми кистями, подстилку и седло». Имея рядом с собой «свет очей своих» — своего старшего сына по имени Мустафа, одетого в украшенный драгоценными камнями панцирь и шлем, накрытого кашемировой шалью с золотыми кистями, который восседал на быстром верховом коне, таком же стройном, как и его господин, султан проехал между рядами войск в сопровождении высоких государственных мужей, после чего удалился на встречу со всеми высшими сановниками. Перед своим шатром он принял почести от высоких сановников, потом вызвал к себе Кара-Мустафу и, довольный всей церемонией, подарил ему двух коней и парадный верхний убор.
Во вторник 30 марта из-под Адрианополя вышел корпус янычар, а на следующий день покинул древнюю столицу «его милость падишах, покоритель стран, вместе со всем победоносным монаршим войском. И будто на крыльях понеслись они в сторону Венгрии, чтобы отомстить немецкому императору». В первый день армия прошла около 30 километров, достигла города на реке Марица (сейчас болгарский город Свиленград), преодолевая путь с огромным трудом и в беспорядке, что Силахдар-Мехмед-ага принял за предзнаменование тяжести всего похода. Во время остановки были организованы войсковые учения: борьба и рукопашный бой.
