Сергей Базанов - Великая война: как погибала Русская армия
Особенно сильное погромное движение крестьянства с участием солдат происходило в прифронтовых районах Юго-Западного и Румынского фронтов и в ноябре — декабре охватило огромные территории. Как заявлял один из видных деятелей Центральной рады генеральный секретарь труда Н.В. Порш, имения, сахарные заводы «уничтожаются солдатами и крестьянами на всем протяжении Волыни, Подолии». Вся Киевская губерния была охвачена аграрными беспорядками{669}. Многие солдаты армий Юго-Западного фронта агитировали местное крестьянство захватывать и громить имения. Как информировал Ставку Верховного главнокомандующего главнокомандующий армиями Юго-Западного фронта генерал-лейтенант Н.Г. Володченко, в ближайшем фронтовом тылу уничтожались помещичьи хозяйства и зачинщиками в большинстве случаев являлись солдаты{670}. Иными словами, и прифронтовая полоса, и тыловой район Юго-Западного фронта были объяты пламенем крестьянско-солдатских аграрных выступлений.
Точно так же солдаты Румынского фронта, в частности частей и соединений 6-й и 8-й армий, находившихся на территории Подольской и Бессарабской губерний, громили помещичьи имения совместно с крестьянами. Уже в конце октября солдаты 41, 47 и 160-й пехотных дивизий (8-я армия) проводили так называемые конфискации помещичьих хозяйств в местечках Бессарабской губернии — Единцах, Яноуцах, Табани и других. Только солдаты 621-го пехотного Немировского полка (156-я пехотная дивизия, 8-я армия) за несколько дней разгромили 8 экономии. В районе же Хотина солдатами и крестьянами было разграблено 23 помещичьих имения{671}. В результате крупные хозяйства на Украине и в Молдавии прекратили функционировать, что привело к окончательной дезорганизации поставок продовольствия на Румынский и Юго-Западный фронты.
На фоне разгула погромного движения попытки некоторых большевистских ревкомов положить конец аграрным беспорядкам оказались безуспешными. Так, 27 ноября ВРК 3-го Кавказского армейского корпуса (Юго-Западный фронт) издал приказ, требовавший прекратить погромы и сурово наказывать всех участвовавших в них военнослужащих{672}. Большевистский ревком 16-го армейского корпуса (Румынский фронт) 6 декабря провел заседание комитета, специально посвященное проблеме погромного движения, и принял постановление «выработать по борьбе с погромами план». В изданном на следующий день, 7 декабря, приказе корпусной ВРК извещал военнослужащих о том, что «всех солдат и граждан, призывающих к погрому, арестовывать и препровождать их в Военно-революционный комитет той части, где они арестованы, или же в Совет солдатских, рабочих и крестьянских депутатов для предания их суду народной власти». Далее приказ требовал: «для предотвращения всяких погромов и насилий» организовывать «специальные революционные отряды» или назначать «в полках дежурные роты, находящиеся в распоряжении полковых комитетов, [которые] должны быть использованы последними в случае, если будет неизбежно применение вооруженной силы»{673}. Однако, как на Северном и Западном фронтах, большевистские ревкомы частей и соединений Румынского и Юго-Западного, несмотря на «грозные» приказы, были не в состоянии справиться с аграрно-погромной стихией, распространившейся в их тыловых районах.
В частях и соединениях Кавказского фронта аграрный вопрос приобрел весьма специфический характер. После обнародования декрета о земле ситуация во всех казачьих областях обострилась, что катастрофическим образом отозвалось на целостности Кавказского театра военных действий, так как значительная часть военнослужащих здесь были терскими и кубанскими казаками. В частности, борьба иногородних крестьян за землю в казачьих областях, желание казаков сохранить как собственные наделы, так и дарованные встарь привилегии приводили к сильному стремлению и тех и других уйти с фронта домой для защиты своих аграрных интересов.
Резолюции по земельному вопросу о правах иногородних, принятые в ноябре на 1-м съезде иногородних Кубанской области и на крестьянском областном Донском съезде, вызвали волнения казаков Кавказского фронта и соответствующую реакцию иногородних крестьян в пехотных частях. Все противоречия между казаками и солдатами наглядно отражают резолюции и наказы каждой из противоборствующих сторон на этом фронте. Так, наказ крестьянских ячеек Трапезундского укрепленного района своим делегатам, направленным во ВЦИК Советов в Петроград, предлагал конфисковывать все казачьи офицерские участки, войсковые свободные земли и участки, превышающие трудовую норму, требовал учреждения в казачьих областях сельских и земельных комитетов, а также ликвидации привилегий казачества{674}.
Из писем с родины, периодической печати солдатские массы Кавказского фронта были информированы о тревожном положении в казачьих областях. Как сообщала меньшевистская газета «Новая жизнь», правом голоса при выборах Кубанской рады пользовались лишь казаки, горцы и крестьяне-общинники, а «бедное крестьянство, рабочие и все пришлое население политических прав лишено»{675}. Кадетская газета «Речь» указывала, что кубанская казачья верхушка испугалась «погромно-аграрной заразы», однако «лишение значительной части населения политических прав» производит тяжелое впечатление. Далее газета отмечала, что право распоряжения казенной землей оставалось в руках «глав казачьей общины»{676}.
Со своей стороны, казаки, главная масса которых на Кавказском фронте состояла из кубанцев и терцев, с тревогой наблюдали за ростом большевизации гарнизонов, расквартированных в Кубанской и Терской областях, за угрозами и стремлениями служивших в них солдат и местного иногороднего крестьянства отобрать войсковые, офицерские земли и имущество казачьей верхушки. В начале ноября председатель Кубанского краевого правительства Л.Л. Быч выдвинул даже требование о немедленном отзыве казаков с фронта для защиты своих прав и хозяйств в Кубанской области{677}. На Кавказском фронте кубанские и терские казаки принимали резолюции, в которых выдвигались требования об обязательном сохранении их дореволюционных привилегий и ограничении прав иногородних крестьян, сочувственно встреченные казаками других областей России{678}.
В войсках Кавказского фронта, расположенных в Персии, господствовали такие же настроения. Здесь находилось два корпуса — 7-й Кавказский армейский и 1-й Кавказский кавалерийский, около половины военнослужащих которых составляли казаки. Среди казаков и солдат царило возбуждение, и все они стремились на родину, так как полученные из дома письма и газетные сообщения о событиях в казачьих областях, вызывали тревогу. Как сообщалось в Ставку Верховного главнокомандующего, состоявшийся в ноябре Чрезвычайный войсковой круг оренбургских казаков в связи с начавшимся в стране аграрным движением потребовал от фронтового командования вывода из Персии и отправки на родину всех казачьих оренбургских полков с артиллерией{679}. Уже в ноябре — декабре в 1-м Кавказском кавалерийском корпусе положение настолько обострилось (чему способствовал усиливавшийся голод и падеж лошадей), что его командир генерал от кавалерии Н.Н. Баратов потребовал 3 декабря от командования фронта немедленного отвода войск из Персии, так как назревал самовольный отход не только солдат, но и казаков. Сложившуюся ситуацию в войсках генерал напрямую связывал с событиями на Северном Кавказе и тревожными письмами, полученными казаками и солдатами из дома{680}.
13 ноября 39-я пехотная дивизия, состоявшая в основном из крестьян Северного Кавказа, ссылаясь на декрет о мире, стала самовольно отходить в тыл. Для организации отхода дивизии армейскими большевиками, как уже отмечалось выше, был создан дивизионный ревком, который взял на себя руководство дивизией. Ее командование доносило в штаб фронта, что одной из основных причин самовольного отхода дивизии является недовольство солдат действиями казачьих областных правительств Кубани и Терека и возникшими в связи с декретом о земле беспорядками в казачьих областях{681}. Командующий Кавказской армией генерал-лейтенант И.З. Одишелидзе в своей телеграмме, адресованной главнокомандующему войсками Кавказского фронта генералу от инфантерии М.А. Пржевальскому, всю ответственность за отход дивизии возложил на созданный большевиками дивизионный ревком{682}.
После ухода с фронта 39-й пехотной дивизии на Северный Кавказ, в том же направлении начал выдвижение 1-й Кавказский армейский корпус. Его примеру последовал 6-й Кавказский армейский корпус, а вскоре отход принял стихийный характер и захватил 4-й и 5-й Кавказские армейские корпуса{683}.
Таким образом, аграрный вопрос в значительной степени способствовал развалу Кавказского фронта, который выразился в начавшемся самовольном возвращении войск в тыл, а на других фронтах та же земельная проблема деморализовала широкие слои солдатских масс.
