Сергей Ченнык - Вторжение
Вероятно, атака Одессы и была такой разведкой. В этом случае отсутствие противодействия со стороны русского флота, не рванувшегося спасать свой город, не кинувшегося мстить, убедило союзников в возможном успехе операции и в достижении ими господства на Черном море. Волею судьбы и своего стратегического положения во время Крымской войны Одесса еще раз стала объектом ложных действий, скрывавших истинные намерения союзников: «Чтобы отвлечь внимание русских от настоящей цели союзников, 8 октября 1855 г. была предпринята фиктивная атака Одессы, после чего весь флот направился к Кинбурну».{439}
Нужно сказать, что противник еще раз прибегнул к такой тактике. В 1855 г. при подготовке к штурму Севастополя союзный флот начал сравнимые по жестокости с Одессой действия в Азовском море, варварски атакуя приморские города и сокрушая базы снабжения русской армии.
ПОДГОТОВКА К ВТОРЖЕНИЮ
«Я спою вам о том, как от южных полей
Поднималося облако пыли,
Как сходили враги без числа с кораблей
И пришли к нам, и нас победили…»
Устроив террор прибрежным городам Российской империи, убедившись по результатам в отсутствии какой-либо ответной активности со стороны Черноморского флота, союзники приступили к практическому выполнению следующей части операции — десантной. Мы помним, что под прикрытием пиратских акций десантные силы союзных войск были сосредоточены к тому времени в двух промежуточных пунктах базирования Варне и Балчике с прекрасными возможностями этих мест для подготовки и проведения посадочной части кампании. «На болгарском побережье, к западу от мыса Калиакрия, расположен обширный залив, имеющий глубину около 9–10 сажен, удобный для стоянки большого флота, особенно имеющиеся здесь рейды Балчик и Коварна… Далее к югу — отличный рейд Варна, защищенный приморской крепостью».{440}
Поправим — Варна имела отличный рейд, но инфраструктура порта не была приспособлена для организации быстрой погрузки на корабли и транспорты большого числа войск с артиллерией и тыловыми службами.{441} Их число увеличивалось с каждым днем. Последствия не заставили себя ждать. Скученность складских помещений и определенная безалаберность тыловых служб, как английского, так и французского контингентов привели к тому, что «…10 (22) августа вечером в Варне вспыхнул пожар неизвестного происхождения. Пламя охватило торговую часть города.
Население не тушило страшный пожар. Верные принципу «как угодно всевышнему» турки и мусульманизированные болгары спокойно созерцали на пожирающее запасы пламя, надеясь после пожара поживиться остатками.
Сент-Арно приказал своей армии пустить в ход все средства укрощения ужасающей беды: бушующее пламя быстро приближалось к пороховым складам и к огромным депо боеприпасов французской и английской армий, где в тот момент находилось 8 миллионов снарядов».{442} Складские помещения были большей частью или полностью деревянные, или обшиты деревом, потому вспыхивали одно за другим. К 7-ми часам утра положение казалось безнадежным. Хотя были задействованы все имевшиеся насосы, а крыши зданий покрывали мокрыми одеялами, чтобы гасить искры, сил для борьбы с разбушевавшейся огненной стихией явно не хватало.{443} Капитан Фей вспоминал о пожаре, как бессонной ночи, когда все ждали, что вот-вот Сент-Арно даст команду «Спасайся кто может!».
Но упорство было вознаграждено. Ценой титанического напряжения пожар был ликвидирован. 20-й полк легкой пехоты 15 часов боролся с огнем, проявляя «мужество, самоотверженность и сверхчеловеческие усилия».{444} Но одного героизма его солдат было мало.
Ситуацию спас сменивший направление ветер.{445} Город был изувечен огнем. Сгорели мечеть, 180 зданий (почти седьмая часть городских строений). Когда дым рассеялся, вместе с ним исчезли гигантские запасы имущества, в том числе порох и боеприпасы. Больше всего пострадали запасы французского интендантства. Одних только солдатских ботинок беспощадное пламя сожрало 19 тыс. пар. Французские зуавы на всякий случай прикончили штыками нескольких первых попавшихся под руку греков, объявив несчастных поджигателями.
Маршал Сент-Арно в ужасе писал жене: «Бог не жалеет нас…» и всерьез думал о своей отставке.{446} Маловероятно, что такие эмоции главнокомандующего были вызваны изменением сроков операции. Вероятно, что для него большей виной была ответственность перед Францией, вложившей невиданные в своей истории деньги в организацию экспедиции.
Для войны не столько нужны солдаты, снаряды и порох, сколько средства, на которые все это можно купить. Знаменитая аксиома Джан-Джакопо Тривульцио «Для войны нужны три вещи: деньги, деньги и еще раз деньги»[137] не теряла своей актуальности. Для Сент-Арно пожар стал таким эмоциональным ударом, что инициировал проблемы со здоровьем. С этого времени он уже не был тем жизнерадостным и активным человеком, каким его привыкла видеть армия. Маршал похудел, у него была постоянно опущена голова, редко кому удавалось застать его в приподнятом настроении.{447}
Впервые в мире осуществлялась гигантская по масштабам операция, где на гигантские расстояния приходилось перебрасывать тысячи людей, лошадей и тонн грузов. Все это стоило сумасшедших денег. Те же транспорты были не военными кораблями, а гражданскими судами, капитанам или компаниям-собственникам которых приходилось платить за каждого перевезенного солдата, за каждый килограмм имущества. Была даже разработана тарифная сетка для оплаты человеко-места. Только в 1854 г. финансовые затраты на морские перевозки составили 31 535 465 франков.{448} Цифра в истории невиданная. Каждый день ожидания высадки стоил денег. Каждый заболевший солдат стоил денег. Каждый новый привезенный ботинок — тоже стоил денег. Но риск поражения был страшнее. Сент-Арно понимал это и потому не мог отправить войска в Крым, не обеспечив их всем, что было нужно для победы. В случае поражения ему припомнили бы все, в том числе и то, что сгорело в пламени Варны. В случае победы — все было бы списано на войну.
Никто не хотел лезть в пасть к русским, не имея всего, что было для этого нужно. Это подтверждает адъютант генерала Брауна, подполковник Дениэл Лайсонс: «без пополнения магазинов нечего было и думать о начале экспедиции».{449}
Хотя Е. Тарле говорит, что бедствие ускорило отправку десанта в Крым, но у того же Фея мы можем увидеть обратное: союзники вынуждены были ждать несколько дней восполнения запасов до минимально необходимого.{450} Здесь, пожалуй, можем согласиться с Н.Ф. Дубровиным, считавшим, что после пожара, когда о его последствиях донесли князю Меншикову, тот убедился в своих прогнозах, что с высадкой у союзников проблемы, и они могут усугубиться.
«Известия о пожаре в Варне и свирепствовавшей там холере еще более убеждали, что высадка должна замедлиться. Князь Меншиков пошел в этом отношении еще далее. Он не только не колебался, но сам верил безусловно и убеждал других в том, что высадка не состоится. Недели за две до появления неприятеля у крымских берегов булганакский помещик, отставной генерал-майор Т., знакомый князя, беспокоясь тревожными слухами о готовящейся высадке, приехал к Меншикову, чтобы узнать, может ли он с семейством оставаться безопасно в своем имении на р. Булганак или благоразумно будет выбраться из него заблаговременно.
Предпринять высадку, — отвечал кн. Меншиков на сделанный ему вопрос, — менее чем с 40 тыс. человек неприятелям нашим невозможно, а 40 тыс. человек им поднять не на чем».{451}
Таким образом, кроме убытков, пожар принес союзникам пользу — информация о нем, дошедшая до русского командования, стала, по сути своей, дезинформацией.
Положение союзников усугублялось административных хаосом, царившим в первые дни после принятия решения об экспедиции. Командир егерского батальона подполковник Монтадон был в ужасе, понимая, что война уже началась, флот воюет, но армия совершенно не готова. Тыловики отставали от планирования. Это было оборотной стороной скорости.
«…в последней ничего не предусмотрено, не организовано; союзники должны активно заниматься приготовлениями, чтобы иметь возможность вступить в кампанию в срочном порядке. Приказы относительно транспорта, войск и материальной части, будь то во Франции или в Африке, были отданы с лихорадочной поспешностью».{452}
Если у французов с их достаточно совершенной системой снабжения возникли проблемы, то об англичанах и говорить нечего. Там проблема обгоняла проблему. Никогда еще британская армия не вступала в столь масштабную войну до такой степени не подготовленной: «У нас было много малочисленных батальонов пехоты, комплектованных хорошими солдатами, у нас были малочисленные кавалерийские полки, годные только для показных смотров».{453} Для того, чтобы отправить на восток тридцать батальонов гвардии армейской пехоты, пришлось перерыть все склады, но и это не помогло укомплектовать их всем необходимым.
