Сергей Ченнык - Вторжение
Занятия, в том числе и боевые стрельбы, шли на палубах кораблей. Одним из первых, кто нарисовал мишени для практических стрельб из Энфилдов, был офицер гвардии Джордж Кадоган.[132] В историю Крымской войны он вошел в том числе и как художник, автор интересных своеобразных акварельных рисунков, по которым современные исследователи изучают униформу участников. В душе этот творческий человек был противником любых войн. Для читателя напомню его слова, которыми он охарактеризовал происходившее в 1854–1856 гг.: «Если все вооруженные конфликты рассматривать как бессмысленное кровопролитие, то Крымская война имеет все шансы возглавить список».
Спешное освоение нового оружия было не лучшим, хотя и вынужденным занятием. Труднее всего оказалось не научить стрелять из него, а поменять психологию стрелка, т. е. английского солдата. Даже гвардейцы считали, что новое оружие ничуть не лучше, чем «старая подружка Браун Бесс», а лучшая тактика для английского пехотинца — это короткая дистанция и верный штык.{414}
Ситуация усугублялась и тем, что не только в офицерской консервативной части военной среды было множество сторонников оружейной рутины. Генералитет тоже далеко не весь был сторонником нововведений. Генерал Бургойн писал, что многие считали, что новое совершенное оружие приведет к бессмысленному расходованию боеприпасов, нарушит основы старой доброй линейной тактики: «Винтовки никогда не будут соответствовать линейному строю».{415}
Ситуация с Энфилдами была неудовлетворительной не только в гвардии, но и у горцев. Офицер Шотландской бригады Энтони Стирлинг 28 мая пишет, что новые винтовки остаются незнакомыми большинству личного состава.{416}
Для тех, кто утверждает, что английская армия была поголовно вооружена Энфилдами, рекомендую почитать воспоминания сержанта 17-го пехотного полка Томаса Фэгнана. Его полк прибыл осенью 1854 г. в Крым и воевал до весны 1855 г. с устаревшими Браун Бесс.{417} И он был не единственным. 63-й полк прибыл в Крым с кремнёвыми ружьями.{418} Конечно, таких полков было значительно больше, но я называю лишь те, о которых имею достоверную информацию. Вполне уверенно можно заявить, что первое сражение в Крыму, когда англичане были поголовно перевооружены на Энфилды, стал летний штурм Севастополя 1855 г.
Будущий английский фельдмаршал Джозеф Весли[133] вспоминал, что до перевооружения его батальон имел надежные Браун Бесс, существенным недостатком которых была сильная отдача, отбивавшая солдату плечо при неплотно прижатом прикладе. Когда в начале весны 1854 г. началось переучивание на новые ружья, то служившие при Веллингтоне офицеры и солдаты смотрели на них как на нечто бессмысленное. Армия не придавала никакого серьезного значения новому оружию, офицерам были незнакомы тактика и другие основы военной науки. Все солдаты знали, что Веллингтон противился нововведениям, в том числе смене стрелкового оружия, считая вредным и не нужным всё, что не служило его победе над французами во время войны с Наполеоном. А так как покойный к тому времени герцог был популярен в солдатских и офицерских массах, естественно, никто не хотел ничего знать о всяких новшествах.
Считалось, что регулярно основательно тренировавшаяся в стрельбе британская пехота залповым огнем с дистанции 100 ярдов способна остановить любого самого опорного противника, а потом довершит дело штыком, во владении которым англичане не имели себе равных. Военная история и многочисленные мифы со времени герцога Мальборо приучили солдат верить в «Смуглянку Бесс»,[134] как в фетиш. Таким способом, было одержано много побед, и менять ее английские военачальники не стремились. Никто не предвидел, что новая винтовка совсем скоро изменит все каноны войны и тактики боя.{419} А через два месяца, во время Альминского сражения, уже все британские солдаты просто влюбятся в свои «Минни» и «Полосатые Энфилды».
Не хватало не только ружей, но и патронов к ним. В Болгарии все почувствовали приближение угрожающего армии патронного голода.{420} За исключением выделенных для практических стрельб во многих батальонах не было ничего. То, что поступало из Англии, было первое время плохого качества.
СОЮЗНИКИ: БЫВШИЕ ВРАГИ ТЕПЕРЬ ВМЕСТЕ
Кстати, об организации английской армии. Точнее, о ее проблемах. Перед Крымской войной она перешла на так называемую систему 1854 г. С этого времени в два раза увеличивалось жалование для всех офицеров полкового звена. Но, как оценивали нововведения сами британцы, это было единственной полезной мерой.[135] В остальном все строилось на устаревших принципах мирного времени. Катастрофически не хватало подготовленных офицеров. Из 291 принятых на службу в 1854 г. только 2 прошли курс обучения в военной академии Сандхерст. Из 216 офицеров, прошедших курс обучения в этой академии с 1838 по 1854 гг., всего 7 служили в штабе армии к началу Крымской войны. Те командные кадры, которые занимали должности в полках, считали образование излишним и верили, что суть профессионализма офицера — исключительно личная храбрость.
В военной среде Великобритании трезвые головы считали, что система 1854 г. была хороша для периода революционных войн конца прошлого века, но в середине XIX в. она стала анахронизмом.{421}
Но другого нельзя было ожидать от армии, в которой должности были предметом банальной официально утвержденной торговли. Английская армия XIX в. унаследовала все традиции дремучего средневековья. «Существовал прейскурант на офицерские должности в армии. Например, чин подполковника в пехотном полку стоил 4500 фунтов стерлингов, в кавалерийском — 6175, в гвардейском пехотном — 9 тысяч. В то же время все офицеры прекрасно знали, что реальная стоимость командных должностей намного превышала официальную. Ходили слухи, что некоторые полки переходили из рук в руки за 40 тысяч фунтов стерлингов, а однажды эта сумма составила даже 57 тысяч фунтов. И конечно же, заплатив огромную сумму за право командовать полком, офицер совсем не был расположен к тому, чтобы кто-то докучал ему, вмешиваясь в командование. В конце концов, сама королева, официально подтвердив его полномочия, развязала ему руки.
Многие командиры пытались уклониться от участия в маневрах, которые к тому же проводились весьма редко. Они умели муштровать своих солдат, умели построить их для парада. А если они чего-то не знали, то что ж… На это есть подчиненные, которые обязаны знать все. Ну а если случится война, то их парни самые смелые, а страна до сих пор войн не проигрывала».{422}
Как только союзники оказались рядом, стало видно, что это совершенно разные армии. Различие было не только в униформе и языке, на котором отдавались команды. Оно было в качестве снаряжения, в котором английское отстало от французского на целую эпоху.
В отличие от русского (исключая Отдельный Кавказский корпус) и британского военного мундира, обмундирование французской армии среди всех участниц Крымской войны, пожалуй, наиболее было приспособлено к военным действиям, в чем несомненно следует рассматривать плодотворное влияние опыта многолетних кампаний в Алжире. Кроме того, французы (вероятно, своевременно припомнив морозы во время войны 1812 г.) неплохо подготовились к кампании, не только организовав адекватную обстановке медицинскую службу, но и снабдив войска палатками и зимним обмундированием.{423}
Вместо тяжелого и неудобного кивера образца 1844 г., глумившегося над головой британского пехотинца, солдаты Наполеона III носили легкое кепи. Консервативные английские офицеры сначала считали, что подобные фривольные головные уборы являются свидетельством падения дисциплины в союзных войсках. Старшие начальники вообще считали, что с подобными вольностями французам никогда не добиться победы в Крыму. А чтобы в собственных войсках никто не вздумал перенимать парижский стиль, строжайше потребовали от всех командиров неукоснительно и в полном объеме придерживаться установленных для армии инструкций.{424} Единственным нововведением стали белые тканевые чехлы для головных уборов, которые получили английские солдаты в июне-июле 1854 г.{425}
Англо-франко-шотландское «алкогольное» братство. 1854 г. Французская карикатура. 1854 г.Дисциплину же английские командиры поддерживали от падения традиционным в английской армии способом — солдат пороли. Причем регулярно, иногда за дело, иногда ради профилактики. Правда, в армии от этого рядовые страдали меньше, но на флоте пощады не было. Будущий адмирал Роберт Вильям Кеннеди (в Крымскую войну 17-летний гардемарин фрегата «Родней») утверждал, что на его корабле практически не оставалось матроса, который бы не отведал плетки.{426}
Для французской армии, где достоинство и тело солдата были неприкосновенны, это казалось дикостью. В конце концов, французы стали открыто смеяться над снаряжением своих английских союзников. Для них это было свидетельством неуважения страны к собственному солдату. Однажды офицер Колдстримской гвардии спросил у французского капрала пеших егерей, как он оценивает английский ранец. Ответ обескуражил британца. По мнению егеря, вся система ремней годится лишь для того, чтобы задушить солдата.{427} К сожалению для англичан, скоро они получили возможность убедиться в правоте капрала.
