Борис Галенин - Цусима — знамение конца русской истории. Скрываемые причины общеизвестных событий. Военно-историческое расследование. Том II
Внимание: огонь японцев почти безвреден!
Снаряды, бьющие по верхам, которые кап-два Лутонин на день 28 июля 1904 года совершенно справедливо считает безвредными для «Полтавы», 14 мая 1905 года взрывались, едва задев эти верха, и сметали все живое с открытых пространств.
Пример «Полтавы» специально помещен в книгу о Цусиме, поскольку здесь можно совершенно определенно сказать об изменении японских боеприпасов к следующему бою с русской эскадрой.
«Полтава» испытала на себе тот самый сосредоточенный огонь японского флота — семи броненосных кораблей! — который 14 мая 1905 года за 40 минут вывел из боя флагманский броненсец «Суворов» и потопил «Ослябя». С расстояния тех самых 30–32 кабельтовых.
Сколько крокодиловых слез пролито радеющими о русском флоте энтузиастами о судьбе «Ослябя» при Цусиме. И броня-де тонкая, и пушки слабенькие. А однотипный «Пересвет» — тоже под флагом младшего флагмана, как и «Ослябя», — отделался за весь бой 28 июля парой поврежденных орудий, небольшой пробоиной, сбитыми стеньгами, ну и еще по мелочи.
И ведь еще говорят, что шимоза была та же самая.
«Вскоре с мостика принесли смертельно раненного мичмана де Ливрона; он, несмотря на адский огонь, продолжал давать расстояние, пока разорвавшийся вблизи снаряд не раздробил ему обе руки. Этот же снаряд оторвал руку дальномерщику и повредил дальномер.
Один за другим два 12-дюймовых неприятельских снаряда ударились в носовую нашу 12-дюймовую башню. Удар был настолько силен, что прислуга свалилась с ног, а град мельчайших осколков ворвался чрез амбразуру внутрь башни и переранил всю прислугу во главе с командиром башни мичманом Зиловым. Прислугу мелких орудий я не держал наверху, а убрал ее в казематы.
Поэтому как только передали из башни, что там нужна смена, быстро первые и вторые номера четырех 47-мм пушек пошли в башню и заменили убитых».
Одна и та же шимоза?
На «Полтаве» после попадания 2 японских 12-дюймовых снарядов в 12-дюймовую башню в ней всего лишь потребовалось сменить прислугу.
В Цусиме срывало броневые крыши таких же 12-дюймовых башен от единственного попадания тяжелым японским снарядом. Это к тому, что много есть у нас энтузиастов японского флота, которые утверждают, что при Шантунге и при Цусиме была одна и та же шимоза!
Пробоина
«Впоследствии и в кормовой 12-дюймовой башне пришлось менять прислугу: она устала и потеряла силы, а так как заранее знали люди, кто кого сменяет, то смена произошла быстро, огонь не прекращался.
Спокойное до сих пор море начало понемногу волноваться, и в огромную пробоину нижнего офицерского отделения полилась вода. Пришлось задраить двери в рулевое отделение, в отделение насосов и в каземат. Все более и более лилась вода в пробоину, спускать ее вниз нельзя — нет в броневой палубе клинкета; вода в отделении поднялась фута на 3, и броненосец осел кормою. Во что бы то ни стало надо заделать эту пробоину, прекратить доступ воды…
Люди понимали всю важность быстрой заделки пробоины, поэтому работа прямо кипела. Не остановил ее и разрыв тяжелого снаряда в верхнем офицерском отделении, как раз над головами работавших; от сотрясения и грохота многие попадали, но ни убитых, ни раненых, к счастью, не было…»
Командир убит?
«Еще не окончилась работа — слышу голоса в носовой части: “Командир убит, старшего офицера в боевую рубку”. Быстро бегу я под броневую трубу рубки, по дороге соображаю, чем буду править — вероятно, приборы уничтожены.
Команда смущена, слышатся возгласы: “Господи, что же это”, — она любила и верила командиру. Навстречу мне несут старшего артиллериста лейтенанта Рыкова, тяжело раненного. Вероятно, думаю, в рубке вынесло всех. Пока лез я по узкой, темной броневой трубе, меня неотступно преследовала мысль, как я буду управляться, если рубка снесена и приборы уничтожены. Слава Богу, труба цела, можно передавать по ней голосом в центральный пост.
Когда я вошел в боевую рубку, я застал там все в порядке, командир стоял на левой стороне жив и здоров, на его брови… сочилась кровь.
— Что скажете? — обратился Успенский.
— Мне передали, что вы убиты. Требовали в боевую рубку.
— Нет, я жив.
— Теперь я и сам вижу, что живы, — кто-то просто соврал. Командир склонился над броневою трубою и громко крикнул: — Командир жив, не ранен.
Я тотчас покинул боевую рубку, спустился вниз и успокоил команду, она сразу повеселела. Слух о смерти командира возник после того, как из боевой рубки спустили раненого лейтенанта Рыкова».
Об устройстве боевых рубок на наших броненосцах: «Наши рубки специально были построены, чтобы в них убивало и ранило»
Это святая правда. При Цусиме это проявится в полном объеме! Так, может быть, действительно были специально построены? Талантливо, подчеркиваю, построены.
«Не говоря уже о верхнем грибе — собирателе осколков, вход в рубку не защищен бронею, и осколки снарядов, рвущихся сзади рубки, свободно проникают туда. Лейтенант Рыков был ранен как раз в то время, когда наклонился к трубе передавать приказания; осколки разорвавшегося сзади рубки снаряда ранили его в ногу, задели старшего штурмана и рулевого».
Мичмана на войне
«Вместо выбывшего Рыкова вступил в управление огнем мичман Зилов, сам уже раненый в носовой 12-дюймовой башне. Зилов, перетянув себе рану выше локтя, чтобы не терять кровь, не пошел на перевязку, а вступил в управление огнем, довел до конца бой, отражал все ночные минные атаки и спустился на перевязку лишь в 12 часов дня 29-го июля, когда мы стали на якорь на Артурском рейде.
Пример подобной же доблести проявил и батарейный командир мичман Фен-шоу. В начале третьего периода боя тяжелый снаряд, разорвавшийся в спардеке, проник осколками в батарею, убил горниста и переранил человек шесть прислуги пушек и батарейного командира. Ему осколками вырвало большой кусок мяса выше колена.
Уйти на перевязочный пункт, покинуть свою батарею и в голову не приходило Феншоу. Схватив первое попавшееся полотенце, он туго перетянул себе ногу и продолжал командовать. Я застал его дерущимся на оба борта: слева на нас сунулись “Чин-Иен” с крейсерами. Феншоу переносили с борта на борт на табурете, а когда от взрыва снаряда затлели малые чемоданы, Феншоу вскочил с табурета и стал тушить пожар.
Кончился бой, начались минные атаки, он не уходил на перевязку, не оставил своей батареи. Придя уже на якорь в Артур, его снесли вниз, а затем его отправили на “Монголию”, где два месяца лечили его рану».
Победа была возможна
«Проведя всю осаду Артура на броненосце, видя беззаветную храбрость, мужество и распорядительность молодых офицеров “Полтавы”, я спокойно могу сказать, что много шансов было у Первой эскадры на победу.
Личный состав мог ее дать, но ее не сумел взять тот, кто вел на Божий Суд наши прекрасные корабли».
О нашей стрельбе
«Кормовая 12-дюймовая башня, где за недостатком офицеров был кондуктор, отвратительно стреляет, снаряды ложатся все за кормою неприятеля, очевидно мушки поставлены на ход. По переговорной трубе спрашиваю целик — отвечают 39,4; “ставьте 30”, — и сам иду в батарею корректировать. Падение почти за кормой. Передаю в башню — 28 и вслед за тем ясно вижу, как наш снаряд врезался в корму “Сикишимы”.
Носовая стреляет по “Миказе”, у него обе башни повернуты на правый борт, видимо, подбиты и не действуют. В нас попадания сравнительно редки, но когда тяжелый снаряд угодит в броню, “Полтава” вся вздрагивает, кренится на левый борт. Зато через нас прямо рой снарядов проносится, их рев сливается в сплошной гул.
Наконец и до батарей дошла очередь. 10-дюймовый снаряд ударил в нашу самодельную броню, смял ее верхушку, перевернулся, отбил себе дно и пролетел в спардек; 8-тонные лебедки остановили его движение: снаряд, разбив шестерню, мирно упал в коечные сетки, где мы его и нашли после боя.
Частая стрельба раскаляет орудия: в батарее пришлось после 20 выстрелов подряд прекратить стрельбу из 6-дюймовой пушки и пробанить ее салом: вторую пушку разорвало у самого кожуха. Пришлось поторапливать стрельбою башни, и № 3 под командою мичмана Ренгартена развила самую скорую стрельбу.
Команда лихо работала, ни страха, ни уныния не заметно. Наоборот, все рвутся вперед, и часто такое рвение даже приносит вред. Трюмные Майоров и Дунин, которые по расписанию должны были работать в жилой палубе, услыхав, что на спардеке пожар, понеслись туда. Пожара никакого не было, но два эти храбреца быстро попали на перевязочный пункт, их сразу же угостило наверху осколками.
