Борис Галенин - Цусима — знамение конца русской истории. Скрываемые причины общеизвестных событий. Военно-историческое расследование. Том I
Интересно, знал ли Головин достоверные данные о реальной боевой силе маньчжуров, бегущих в панике всякий раз, как помнится, когда на одного русского их приходилось не больше полуроты? Похоже, что нет. Похоже, слушал стольник Головин лишь совместный дуэт или квартет московских и пекинских иезуитов.
Результат известен. Русская экспансия надолго была повернута на северосеверо-восток в направлении вечно голодной Камчатки и далее на создание эфемерной — увы! — Российско-Американской империи. Такую цену заплатила Россия за свою первую попытку войти в мировое сообщество. А уже первые «экуменические» контакты русской, даже светской, власти внесли свой скромный, но весомый вклад в конечное погубление России.
7. Русская Америка
7.1. О русских чиновниках и военных
Кстати, эфемерности Российско-Американской империи Россия обязана своему европейски ориентированному чиновничеству. На сей раз уже петербургскому. Поскольку история эта почти неизвестна, и общественное сознание питается в основном популярной песней группы «Любэ»: «отдавай-ка землицу Алясочку» и «Екатерина, ты была не права!»[37], то скажем об этом предприятии несколько слов, поскольку оно имеет также непосредственное отношение к выходу России на Тихий океан. А в более общем смысле — к вопросу о том, «как Великая Россия не дала Святой Руси создать действительно Великую Россию»!
А может быть, вернее, о том, «как Святая Русь не позволила Великой России стать просто Россией огромной».
В трудах замечательных духовных писателей XX века есть немало верных и проникновенных слов о том, что к концу своего существования Великая Россия заслонила Святую Русь. И слова эти совершенно справедливы.
Но никто не обращает внимание на то, что на самом деле Великая Россия так и не смогла стать Великой — именно в смысле земного всемогущества, — потому что отошла от заветов Святой Руси — и сразу нюх потеряла!
Сошла с пути, ведущего к величию, в том числе и земному. В XVII веке перед Россией распахнули ворота на Тихий океан, а она предпочла рубить дырку в Европу. Эта дырка нам сейчас и осталась! Причем там, где Русь чувствовала свое «историческое направление» — гигантские успехи достигались минимальными (!) силами, само время работало на нас, где упиралась лбом не за тем — громадная кровь была пролита почти зря.
Надо подчеркнуть, что верность духу Святой Руси — иной раз, может быть, и не осознанная — дольше всего, помимо собственно народных масс, сохранялась у русских военных и почти напрочь отсутствовала у чиновников. Последнее понятно. С конца царствования Алексея Михайловича в Россию стал проникать протестантско-католический дух. Особенно враждебный православию дух заразил среду высшего чиновничества, поскольку носителями его были иностранцы, а именно у чиновников были постоянные контакты с ними. Проникнутое этим духом чиновничество объективно содействовало католико-протестантской, западной экспансии против России, в глубине души принимая ее. Выполняя работу добровольной «пятой колонны».
Русские военные, ведя наступление русского правого фланга, готовы были в 1878 году взять Царьград, а в 1881-м продолжить среднеазиатский поход походом на Индию. Русская дипломатия не дала им совершить ни того, ни другого.
Военные моряки вернули России уже сданный в очередной раз нашей дипломатией Амур и готовы были уже в «11-й час» Империи положить к ногам России Корею{72}.
Что характерно, когда антимонархические изменнические настроения стали проникать с конца XIX века в армейскую и особенно генерально-штабную верхушку, венцом чего стал февральский заговор «генерал-адъютантов» в 1917 году{73}, то именно военно-морские круги дольше других противостояли «культурному влиянию» Запада.
Когда нерешительность правительства и прямая измена обрекли русскую армию в Маньчжурии на поражение при Мукдене и бессмысленное, безвольное стояние на Сыпингайских позициях, только один военный — в ранге, соответствующем Командующему армией, — проявил верность, мужество и решимость идти до конца даже в безнадежной ситуации, чего так не хватало другим русским командующим, что русско-японской, что Первой мировой войны. И это был моряк — Командующий 2-й Тихоокеанской эскадрой Вице-Адмирал Рожественский.
Может, за эту верность Адмирала и его эскадры, помноженную на верность в то время большей части русского народа Царю и Отечеству, и помиловал в 1905 году Господь Россию, дав ей последний шанс одуматься и вернуться на Пути Своя. К несчастью, как уже сказано, помимо непонимания интересов страны, в русские верхи к концу XIX века проникла и прямая измена, сильно затруднившая возвращение страны на эти Пути.
Подробно об этом — в соответствующем месте, а пока вернемся к Русской Америке. В ее истории русское чиновничество выступило в очередной раз во всей силе и блеске.
7.2. Открытие Америки
В этих словах нет ни малейшего преувеличения. Во времена, о которых идет речь, северо-западные пределы Североамериканского материка оставались в подлинном смысле terra incognita — землей неизвестной, несмотря на два с лишним столетия, прошедших после открытия Колумба. Не желала вот Сибирь Американская покоряться «прославившимся» уже специфическими подвигами конкистадорам Старого Света. Да и не особо рвались они в суровые края Аляски, благо в теплых краях было еще раздолье «разгулу и вакханалии», что охватили новых хозяев Америки{74}.
С другой стороны, выйдя в середине XVII века на побережье Великого моря-океана и по-хозяйски приступив к освоению его суровой земли, русские не могли никак остановиться в своем «магнитическом» стремлении «встречь солнца». Будоражили воображение слухи о «Большой земле», что лежала где-то за «переливами».
Полные необычайного интереса вести этих разведчиков, дойдя до слуха уже лежавшего на смертном одре Петра Великого, вызвали приказ о посылке капитана Витуса Беринга для исследования северной части Тихого океана и открытия фигурирующего во всех тогдашних атласах мифического материка «Гамаланда». Собственноручная инструкция, написанная Петром Алексеевичем 6 января 1725 года, за считанные дни до кончины, гласила:
«1. Надлежит на Камчатке или в другом тамож месте сделать один или два бота с палубами.
2. На оных ботах возле земли, которая идет на норд, и по чаянию (понеже оной конца не знают) кажется, что та земля — часть Америки.
3. И для того искать, где оная сошлась с Америкою…»
24 января 1725 года, то есть всего за 4 дня до внезапной и загадочной до сих пор смерти Петра I, головной отряд во главе с лейтенантом Алексеем Чириковым вышел из Петербурга, проделав труднейший, хоть и знакомый уже «Великий путь». Более двух лет заняла эта дорога, и не все добрались «на исходные позиции», сгинув в гнилых болотах Охотского тракта. С такими же невероятными трудностями, перевезя на вьюках через пустынную и бездорожную Сибирь все остальные грузы для снаряжения экспедиции, прибыл на Камчатку и Беринг.
В Авачинской губе построен был двухпалубный пакетбот[38] «Святой Гавриил», и в 1728 году Беринг совершил на нем свое первое плавание из Тихого в Северный Ледовитый океан. Следует сказать, что главная задача, поставленная Петром I Первой Камчатской экспедиции, выполнена так и не была, хотя пролив, что в 1648 году был открыт кочами Федота Попова и Семена Дежнева, был пройден, и, таким образом, были подтверждены смутные слухи о забытом уже к тому времени открытии. И конечно же, велись, и успешно, работы по изучению «восточных окраин».
В Петербурге, не успокоившись результатами Первой Камчатской, вслед за ней, оставив того же руководителя, послали Вторую Камчатскую, или, как стали именовать ее по значительности результатов, Великую Северную экспедицию. По своим масштабам и организации это научное мероприятие не имеет аналогов не только для России, но и для мира того времени. Несколько самостоятельных отрядов, объединенных единой программой, охватили колоссальную территорию, а материалы, добытые ею, надолго определили весь дальнейший ход научных работ по изучению Сибири, Дальнего Востока и… Америки. Свыше тысячи человек трудились во благо науки российской: X. Лаптев и Д. Овцын, П. Ласиниус и В. Прончищев, И.Г. Гмелин и Г.Ф. Миллер, С.П. Крашенинников и Г. Стеллер… Об одних, как, к примеру, о Крашенинникове, известно достаточно широко, другим повезло значительно меньше. А жаль… Чего стоит хотя бы один Иоганн Георг Гмелин — натуралист и ботаник, за свою недолгую жизнь (1709-1755) описавший, по словам знаменитого Карла Линнея, растений больше… чем все ботаники, бывшие прежде него!
Но среди славных деяний Великой Северной экспедиции было одно предприятие, которое открыло совершенно новую страницу в российской истории…
