Владимир Мельников - На Днепровском рубеже. Тайна гибели генерала Петровского
В большинстве случаев низшие командиры не в состоянии вполне продуманно исполнять приказы вышестоящего командования и претворять их в собственные распоряжения. У них преобладают медлительная и обстоятельная отдача приказов, а также приверженность к схемам. Они почти никогда не ориентируются в вопросах обстановки, выходящих за рамки их собственных приказов...»{34}
Иногда, когда заходит речь о репрессированных сталинским режимом военачальниках, у отдельных историков проскальзывает мысль о том, что они, дескать, не сыграли бы особой роли в войне с гитлеровской Германией. Как знать. Гибель значительного числа достаточно подготовленных и имевших опыт ведения войны командиров дорого обошлась нашему государству. По крайней мере быстро выдвинувшиеся на высокие командные должности командиры, проявившие личную храбрость и героизм в ходе небольших локальных конфликтов, оказались с началом войны явно не в своей тарелке, ибо храбрый и умный — это абсолютно разные понятия. Конечно, идеальный вариант командира: умный и храбрый, но, увы, это встречается не так часто, как хотелось бы.
К сожалению, на Руси всегда считалось так. Герой? На тебе дивизию, армию или военный округ, и вперед, а каким образом идти вперед, не объяснили и не научили, и Герой понятия не имел об этом никакого. И с первых дней войны противник начал наших героев бить вдоль и поперек, и товарищ Сталин помогал врагу в этом изо всех сил, расстреливая вознесенных им же на щит генералов, которые были преданными Родине людьми, но занимаемым должностям зачастую явно не соответствовали.
В должности заместителя командующего Московским военным округом комкор Л.Г. Петровский пробыл всего два с половиной месяца. Страна и армия продолжили жить в жутком страхе. Аресты, увольнение с работы и службы, осуждение судом — все это было уже обыденным явлением тех лет. В мае 1938 года приказом Наркома обороны № 0521 он неожиданно не только для него, но и для всех окружающих был отстранен от должности и выведен в распоряжение Управления по начальствующему составу Красной Армии (УНС РККА).
К тому времени уже были репрессированы многие видные советские военачальники и полководцы. Ольга Леонидовна Туманян (Петровская) рассказывает:
«Вы знаете, когда наступал вечер, становилось как-то жутко. Мы все старались быть дома. Не было ни одной ночи, чтобы кого-то не арестовали. Сложно даже передать то время. Я ведь была еще ребенком, но хорошо все помню. Было не то что страшно, было просто жутко. В любой момент ты могла остаться одна, без родителей. Не дай бог пережить еще раз подобное...»
Правда, сказать с полной уверенностью о том, что это произошло для него внезапно, нельзя. Принципиальная позиция, которую занимал брат Петр во взглядах на политическую и общественную жизнь в стране, его приверженность к взглядам Троцкого и Бухарина рано или поздно должны были прямо или косвенно сказаться и на его судьбе, и на судьбе всех родных и близких. В период политических дискуссий в первые годы правления Сталин скрепя сердце терпел различного рода мнения о том, каким путем должна продвигаться страна. Но постепенно, все больше концентрируя власть в своих руках, Сталин стал относиться к каждому такому факту весьма болезненно. А вскоре противоречиям не осталось и места в общественной жизни государства.
Вместе с теми, кто встал «на тропу войны» с вождем народов, нередко страдали и их ближайшие друзья и родственники. Об этом особенно красноречиво говорит судьба родных M.Н. Тухачевского. Мать Михаила Николаевича и сестра Софья были направлены в ссылку, сестры Ольга и Мария осуждены на восемь лет, а два брата, Александр и Николай — расстреляны.
Как любят на Руси говорить: «Лес рубят — щепки летят». Так и абсолютно ни в чем не виновный Леонид Григорьевич оказался в числе врагов государства, хотя создается твердое мнение, что Сталин и его ближайшие соратники не сомневались в его невиновности. Однако в целях, так сказать, профилактики решили временно удалить его от армии. Косвенно об этом свидетельствует и тот факт, что он не был арестован и осужден или еще хуже того — расстрелян. Для сталинского режима не было никаких проблем это сделать.
В августе 2001 года вышла статья сына Петра Петровского, Леонида Петровича Петровского, племянника генерал-лейтенанта Л.Г. Петровского, под названием «Командир "Черного корпуса"», в которой он уж слишком неправдоподобно описывает как увольнение из рядов Красной Армии Леонида Григорьевича, так и возвращение его в армейский строй.
Автор пишет: «"Брат врага народа, возможный участник военного заговора с целью арестовать товарища Сталина" — с такой убийственной формулировкой Леонид Петровский был оставлен от дивизии и отправлен фактически под домашний арест — в печально известный Дом на набережной, многие обитатели которого к тому времени уже были расстреляны или попали в лагеря»{35}.
Слишком уж пафосно и неправдоподобно. К тому же Л.Г. Петровский очень слабо ориентируется в происходившем.
Во-первых: подобного обвинения — «Брат врага парода, возможный участник военного заговора с целью арестовать товарища Сталина» — никто Леониду Григорьевичу не предъявлял. Подобной формулировки ни в приказе об увольнении, ни в личном деле Л.Г. Петровского нет.
Во-вторых: Л.Г. Петровский был не командиром дивизии, а заместителем командующего Московским военным округом. По военным меркам это очень большая разница.
В-третьих: он не находился ни под каким арестом. Леонид Григорьевич свободно передвигался и даже учился в Промышленной академии имени Кагановича, куда в те времена не могли попасть даже многие ярые сторонники сталинского режима.
Тем не менее для Л.Г. Петровского это был страшный удар. В расцвете сил и энергии он оказался не у дел. Ему, человеку очень энергичному и неспокойному, постоянно находившемуся в поиске чего-то нового и, как ему казалось, очень нужного, в этих условиях было неимоверно тяжело. Леонид Григорьевич не находил себе места. Обстановка тех лет хорошо известна. Подозрительность и недоверие друг к другу переходили всякие мыслимые границы. Однако имеющиеся в ряде работ сведения о том, что он был арестован и находился в тюрьме, абсолютно не соответствуют действительности. Главному сталинскому лакею, «товарищу» Л.З. Мехлису, как он ни старался, так и не удалось арестовать и бросить Петровского в тюрьму.
Конец 30-х годов оказался крайне сложным временем для всей семьи Петровских. В декабре 1938 года Г.И. Петровский был вызван в Москву к И.В. Сталину. По воспоминаниям Григория Ивановича, разговор был весьма коротким, но велся Сталиным на повышенных тонах и в резкой форме. Спустя некоторое время Г.И. Петровский был освобожден от обязанностей председателя Верховного Совета Украины и члена Политбюро ЦК КП(б)У и отозван из Киева в Москву. Но это были лишь «цветочки». За спиной Г.И. Петровского подручные Берии быстро состряпали новое «политическое дело», расследование которого началось в марте 1939 года.
Во время работы XVIII съезда ВКП (б) Г.И. Петровский был обвинен в том, что находился в дружеских отношениях со многими «врагами народа». Он был выведен из состава кандидатов в члены Политбюро ЦК ВКП (б) и только чудом избежал ареста. Надо отметить, что Григорий Иванович Петровский оказался одним из немногих старых революционеров, кому удалось в те годы избежать репрессий со стороны Сталина и его ближайшего окружения. Тем не менее вскоре Г.И. Петровский оказался без работы и без средств к существованию. Сильно переживая за сыновей, он вскоре тяжело заболел, перенес инфаркт. К тому же надо добавить, что всего за несколько месяцев до этого был расстрелян муж дочери Антонины — С. А. Затер, занимавший должность председателя Черниговского облисполкома на Украине.
Более года Григорий Иванович был не у дел, не получая никакой зарплаты или пенсии, а ведь ему шел тогда уже 61-й год. Материальное положение семьи было очень сложным. Ему, одному из старейших революционеров, помог устроиться на работу в Музей революции соратник по борьбе с царским режимом, бывший депутат IV Государственной думы Ф.Н. Самойлов, с которым они вместе находились в ссылке в Сибири за антивоенные выступления. Ф.Н. Самойлов работал в музее завхозом.
В 1941 году, когда враг подошел к столице, Г.И. Петровский участвовал в эвакуации архивных ценностей из Москвы и был назначен комиссаром эшелона, на котором вывозились архивы и наиболее ценные документы главных музеев столицы. Вскоре он оказался в Хвалынске, небольшом городке на Волге. С ним была и Домна Федотовна, которая уже давно тяжело болела. Здесь они получили страшную весть о гибели Леонида. Домна Федотовна окончательно слегла и вскоре умерла. Только в 1943 году Г.И. Петровский вернулся в Москву и продолжил работу в Музее революции.
Почти полгода комкор Л.Г. Петровский числился в кадрах Красной Армии, но практически находился не у дел, ожидая своей участи. Это время было для него самым сложным в жизни, даже сложнее, чем когда его уволили со службы. Каждый день он ждал звонка, надеялся, что произошла ошибка и он вновь понадобится армии, но телефон молчал. А ночью Леонид Григорьевич с трепетом в душе и болью в сердце прислушивался к стукам на лестничной клетке — не за ним ли пожаловали ночные гости из НКВД. В это время семья Л.Г. Петровского — он, жена и дочь Ольга — жила в доме, который многие годы носил название «Дом на набережной»: 16 подъезд, квартира № 321.
